Это могло бы стать неловко. Меня готовили к тому, чтобы стать идеальным дипломатом в Британии, но если бы кто-нибудь поднял руку на Хелену, я бы ударил его по самым тонким участкам его вайдового узора.

Мне было интересно, что задумала Майя. Она решила остаться в городе вместе с Хайспейлом. Хайспейл только что обнаружила, что в Новиомагусе нет места, где можно было бы сходить за покупками. Я приберегала для себя новость о том, что в Британии нет ни одного приличного магазина. В следующий раз, когда она меня по-настоящему разозлит, я бы мимоходом обмолвилась, что теперь она совершенно недоступна для лент, духов и египетских стеклянных бусин. Я с нетерпением ждала её реакции.

«Тебе нравится наш дом?» Вероволкус уже освоил несколько плейбойских приёмов. С ними всегда так.

«Да, но вы же строите новый», — ответила Елена с царственной ухмылкой. «Архитектор должен всё рассказать Фалько».

«Я пойду с тобой!» О Юпитер, Лучший и Величайший, мы были подавлены.

Но было и хуже. Вероволк привёл нас в комнату, где в кресле магистрата с прямой спинкой сидел человек, чьи растрёпанные волосы несколько лет назад стали седыми, ожидая, когда люди с жалобами прибегут к нему и будут просить его о благосклонном совете. Поскольку атребаты ещё не знали, что у цивилизованных людей жалобы – это своего рода социальное искусство, он выглядел скучающим.

Ему было чуть за шестьдесят, и он на протяжении поколений изображал из себя знатного римлянина. Он сидел, как положено, бездельничая, весь из скуки и с отвратительным видом: руки, расставленные на подставках, колени тоже, но ноги в ботинках вместе на скамеечке для ног. Этот вождь племени изучил римскую власть.

вблизи. Он был одет в белое с фиолетовой каймой и, вероятно, припрятал под троном трость.

Теперь мы были серьёзно завалены. Это был Великий Король.

Вероволк разразился быстрой болтовней на местном языке. Жаль, что я не взял с собой Юстина; он, возможно, что-то из этого извлек бы, хотя его познания в кельтской лингвистике основывались на германских источниках.

Я сам прослужил в армии, в основном в Британии, около семи лет, но легионеры, представлявшие Рим, презирали местный жаргон и требовали, чтобы весь покорённый мир выучил латынь. Поскольку большинство этнических групп пытались нам что-то продать, это было справедливо. Торговцы и проститутки быстро освоили необходимые глаголы, чтобы обманывать нас на нашем родном языке. Я был разведчиком. Мне следовало бы немного выучить их язык ради безопасности, но в юности я считал, что лежать под кустом дрока под проливным дождём – уже достаточное наказание для моей системы.

Я уловил имя Помпония. Вероволк торжествующе повернулся к нам. «Великий король Тогидубн, друг вашего императора, придёт послушать вас о своём доме!»

«Как мило!» Я старался не давать голосу ни грусти, ни насмешки, и это было к лучшему. Хелена бросила на меня острый взгляд, но он остался незамеченным.

Вероволкус, казалось, был взволнован, но у него не было времени ответить на мою банальность.

«Было бы весьма забавно послушать отчёт о ходе работ», — ответил Великий Король на чистейшей латыни.

Я подумал, что у этого человека, должно быть, есть что-то очень дорогое, что он хочет продать Риму. Потом вспомнил, что он уже продал это: тихую гавань и тёплый приём у людей Веспасиана тридцать лет назад.

«Вероволкусу поручено следить за событиями для меня», — сказал он нам, улыбаясь. «Помпоний меня не ждёт». Мы решили, что это добавит веселья. «Но, пожалуйста, не позволяй мне быть обузой, Фалько».

Елена повернулась ко мне: «Король Тогидубнус знает, кто ты, Марк Дидий, хотя я не слышала, как Вероволк ему говорил».

«А ты – проницательная, остроумная Елена Юстина, – прервал её царь. – Твой отец – знатный человек, друг моего старого друга Веспасиана и брат жены прокуратора Иллариса. Мой старый друг Веспасиан придерживается традиционных взглядов. Разве он не мечтает увидеть тебя замужем за каким-нибудь знатным сенатором?»

«Не думаю, что он ожидает этого», — спокойно ответила она. Она слегка покраснела. Елена, как и подобает истинно римской матроне, с уважением относилась к своей личной жизни. Быть объектом императорской переписки сделало её…

Зубы опасно стиснуты. Дочь Камилла Вера раздумывала, стоит ли подставить великому королю бриттов синяк под глазом.

Тогидубнус на мгновение взглянул на неё. Должно быть, он понял, о чём я говорю. «Нет», — сказал он. «И, встретив тебя с Марком Дидием, я тоже…

Я!"

«Спасибо», — легко ответила Елена. Разговор изменил направление. Я держался в стороне. Великий Король ответил, склонив голову, словно её подразумеваемый упрёк на самом деле был огромным комплиментом.

Вероволкус бросил на меня понимающий взгляд, видя, что его собственный флирт остался незамеченным. Но я привык, что Елена Юстина заводит неожиданных друзей.

«В мой новый дом!» — радостно воскликнул король, кутаясь в огромную, сверкающую тогу с такой небрежностью, словно это был банный халат. Я видел, как императорские легаты, чья родословная восходит к Ромулу, с трудом справлялись с тем, что им требовалось четыре камердинера, чтобы помочь сложить тогу.

Само собой, я даже не распаковал свою парадную шерстяную одежду. Вполне возможно, что, уезжая из Рима, я забыл её взять с собой. Оставалось надеяться, что Тогидубнус проигнорирует это оскорбление. Включали ли курсы романизации для провинциальных царей лекции о хороших манерах?

Успокаивать гостей. Игнорировать грубое поведение людей, которые ниже тебя. Это то, что моя уважаемая мать вдалбливала мне когда-то, но я никогда не слушал.

Спустившись с помоста к нам, король пожал мне руку крепким римским рукопожатием. То же самое он сделал и с Еленой.

Вероволкус, который, должно быть, был более наблюдателен, чем казался, быстро последовал его примеру, сжав мне лапу, словно кровный брат, который пил со мной последние двенадцать часов, а затем вцепившись в длинные пальцы Елены с чуть меньшей силой, но с восхищением, которое было не менее смущающим.

Пока мы все шли к Помпонию, я начинал понимать, почему Тогидубн подружился с Веспасианом и сохранил с ним дружеские отношения. Оба они вышли из низов, но сумели извлечь из этого максимум пользы благодаря таланту и упорству. У меня было мрачное предчувствие, что в итоге я буду по-настоящему обязан королю. Я всё ещё считал его новый дворец чрезмерной роскошью. Но, поскольку на его строительство были выделены налоги с простых римлян, и поскольку деньги, безусловно, пойдут в чью-то казну, я должен был позаботиться о том, чтобы этот стильный дом был построен.

Король захватил власть над Еленой. Это превратило меня в никчемного мужа, ведомого Вероволкусом. Я мог с этим жить. Елена не была никчемной женой.

Когда она хотела меня, она отбрасывала гордость британского дворянства, как пережаренную сардину.

Любая женщина была бы впечатлена мужчиной, который обустраивал весь дом новенькой мозаикой. Это лучше, чем получить новый тряпичный коврик и обещание, что вы, её бездельник-глава семьи, сами перештукатурите нишу в спальне.

«когда у вас до этого дойдут руки»…

XIV

«Ты опоздал, Фалько, я не могу тебя сейчас…» Гневно глядя на Елену, чего он никак не ожидал, Помпоний замолчал. Он увидел короля.

«Я с нетерпением жду вашего нынешнего мнения о нашем проекте», — заявил королевский заказчик. Архитектор мог только кипеть от злости. «Просто сделайте вид, что меня здесь нет», — любезно предложил Тогидубнус.

Это было бы непросто, поскольку его переносной трон, его свита и волосатые слуги, подносившие ему подносы с импортными закусками в маленьких сланцевых блюдцах, теперь занимали большую часть зала, где строился план. Оливки в густом масле, приправленном травами, уже пролились на некоторые чертежи фасадов.

Помпоний послал за парой помощников-архитекторов. Они должны были помочь с презентацией. Так он, по крайней мере, обеспечил себе восхищенную аудиторию. Оба были на десять лет моложе его, но перенимали все свои дурные привычки на его прекрасном примере. Один копировал прическу руководителя проекта, а другой купил своего огромного скарабея у такого же поддельного александрийского ювелира. Личности у них было меньше, чем у облетевшей мухами морковки.