Мы тоже молчали. Вспоминая непринуждённую щедрость Клеонима, мы почтили его память и подняли чаши.

Когда она встала, чтобы уйти, Клеонима наклонилась к Елене и указала на Серторию Силену. «Она уходит от мужа, можете ли вы в это поверить? Она берётся за Инда; ну, с ним нужно разобраться. Она может быть довольно властной, если ей дать волю, и Инду это, похоже, нравится. Самое приятное, что она сказала Серторию Нигеру, что он может оставить себе этих двух ужасных детей; нет никаких шансов, что она их заберёт!»

Елена улыбнулась, и я понял, что она вдруг задумалась о наших детях. «Теперь не сдерживайся, Клеонима, скажи нам правду,

пожалуйста, сделайте это. От кого убегает Индус?

Клеонима улыбнулась. «О, конечно, это очевидно — он бежит от своей матери!» Мы покатились со смеху.

«Сегодня вечером я напьюсь как следует», — призналась Клеонима. Она уже была на полпути к этому.

Что-то должно было произойти в ближайшее время. Одинокий мужчина с изогнутой свечой начал ходить по залу, зажигая масляные лампы. Один из столов приветствовал его. Он выглядел смущённым.

Клеонима пошла заказывать еще напитков; к ним она попросила что-нибудь перекусить.

Закуски так и не поступили, хотя у меня было ощущение, что она за них заплатила.

Флейтист вернулся. На этот раз его сопровождали хромой арфистка и совсем коротышка барабанщик. Они налили себе выпивку и расселись. Нездорового вида девушка в короткой тунике приносила к каждому столику срезанные розы, уговаривая нас сплести из них венки из листьев, которые мы, казалось, уже не замечали. Гай и Корнелиус оба прониклись к ней симпатией; они принялись за жадное составление цветочных композиций. Вблизи она была лет на десять старше даже для Гая и, вероятно, замужем за неряшливым матросом, который её избивал.

Наконец, приехали кейтеринговые компании. Когда они заняли угол двора, мы поняли, что ждать придётся долго. Вносили сырые ингредиенты. Моллюски и кефаль были ещё живы, и, клянусь, я слышал кудахтанье курицы. Даже просто разжечь огонь для их кухонного стола заняло целую вечность.

«Вот Элиан!» — воскликнула Альбия, первой заметив его.

У входа во двор мы увидели Авла, которого осторожно сопровождал молодой Главк. Их с энтузиазмом приветствовали со всех сторон. В элегантной тунике с пурпурными нашивками, обозначающими ранг, Авл медленно прошёл мимо других столов, пожимая всем руки. «Твой брат похож на кандидата, пытающегося заполучить голоса избирателей!»

«Он играет Алкивиада».

«Нет, он пока трезвый!»

Прошло несколько недель с тех пор, как Камилл Элиан увидел путешественников в Коринфе, когда квестор впервые арестовал их и сбежал. Он явно был

Его уважали, и ему приходилось повторять каждой группе подробности того, чем он занимался с тех пор. Кто-то подарил ему венок, хотя я заметил, что он сопротивлялся коронации. Он пытался как можно скорее выбраться.

Когда он подошёл к нам и бросил венок на стол, мы поняли, почему. Он протянул Елене свиток – письмо от матери, – и, пока она отвлеклась, пробормотал: «Маркус, тебе нужно пойти со мной. Судя по всему, есть время для небольшого крюка, а тебя уже вызвали».

Главк задержал посланника в гостинице, где мы остановились.

Он передал тихий голос Авла. «Марк Дидий, та женщина, которую Филомела послала передать тебе, что у неё есть дополнительная информация. Можешь ли ты встретиться с ней сегодня вечером в доме Киррестиан, у римской рыночной площади?»

«Я привез транспорт», — беззвучно произнес Авл.

«Знаешь, я не глухая», — сказала его сестра.

Когда я встал и извинился перед Еленой и остальными, я понял, что сегодня здесь собралась вся группа «Семи достопримечательностей», за исключением Финея и Полистрата.

LXI

Меня охватило дурное предчувствие. В прошлом, когда я получал сообщения слишком поздно, мне приходилось искать женщин, слишком молодых или слишком наивных, которые ждали меня в одиночестве в опасных местах. Иногда мне не удавалось добраться до них вовремя.

Авл привёз быстроходную двуколку. Будучи сыном сенатора, он не собирался экономить на ослах. Это была лёгкая повозка с высокими колёсами, которая вполне могла бы заменить боевую колесницу Афины. Нам не хватало только совы на подножке.

Авл правил. Его положение было привилегией – взять бразды правления в свои руки и сеять хаос. Он разгонял остальных, словно участвовал в цирковых гонках. Я воспользовался поездкой, чтобы ввести его в курс дела. Когда я рассказал ему, что мы с Еленой вчера узнали от Марцеллы Невии, он фыркнул, поражённый её отношением. В тусклом свете фонаря я видел, как он кусает губу, гадая, какую чушь она собирается нам навязать.

Римская агора располагалась к северу от Акрополя, чуть восточнее первоначальной греческой. Наша была основана Цезарем и Августом, и, как сказала Елена о римском вторжении на Акрополь: «Нужно делать вид, что новые римские здания — это знак уважения римлян к Афинам».

Она была мастерицей иронии.

Мы с ней исключили новую агору из нашего самостоятельно составленного маршрута, но Авл без труда её нашёл. Он припарковался рядом с помпезным общественным туалетом, которым мы оба воспользовались, с иронией удивляясь тому, как римское уважение к Греции так хорошо выражалось в этом шестидесятивосьмиместном сортире с полным водопроводом. Теперь мы были готовы ко всему.

Дом Киррестиан стоял прямо за агорой. Это было античное восьмиугольное здание, изысканное творение из мрамора, украшенное изображениями ветров. Эта метеостанция и часы были построены известным македонским астрономом. Внутри находились водяные часы, показывающие время на циферблате; на каждой внешней стороне были солнечные часы; вращающийся диск показывал движение звёзд и путь Солнца по созвездиям; наверху…

Бронзовый Тритон держал жезл, служивший флюгером. Большего и желать нельзя, разве что автоматоны, колокольчики и поющие птицы на часах, о которых я слышал от Марина, который, по его словам, видел их в Александрии.

У нас с Авлом было достаточно времени, чтобы осмотреть это чудо науки. Филомела опоздала.

«По ней сразу видно, что она римлянка».

«Если бы она была гречанкой, ей бы не разрешили выходить из дома».

«Может быть, у греков что-то есть!»

«Я передам Хелене твои слова».

«Даже ты не сделаешь этого, Фалько».

Наконец появилась женщина, удивлённая нашим нетерпением. Я видел, как Авл скептически оглядывает её; он видел её впервые. Филомела – или Марцелла Невия – всегда стеснявшаяся женщин-свидетелей, своими шарфами и рассеянным выражением лица, заставила его нервно сглотнуть.

Она сразу же бросилась в бой. Она была взволнована и возбуждена. «Фалько, я должна рассказать тебе об этом человеке».

«Да, вам нужно назвать его официально.

«Ну, ты знаешь, о ком я говорю!» Она схватила меня за рукав туники. «Очень важно, чтобы ты меня выслушал. Возможно, этот человек совершил это ужасное убийство».

«Валерия Вентидии?»

«Конечно. Мне следовало догадаться раньше. Я был в Олимпии.

«Я думала, ты не пошёл, потому что тебе не понравилось это место? Ты мне так и сказал». Я был полон решимости проверить всё, что она сказала. Для меня Марцелла Невия была ненадёжным свидетелем, слишком эфемерным, чтобы ей доверять. Если бы она знала, то сказала бы, что я предвзят.

Сомневался ли я в ней только потому, что её стандарты не совпадали с моими? Да. Ну и что, я ошибался?

«У меня была причина».

«Мне нужно это знать».

«Вам просто придется мне поверить».

«Нет. Пора перестать вмешиваться. Марселла Наевия, я хочу знать точно.

Зачем ты этим летом поехал в Олимпию? Насколько я знаю, ты — убийца.

«Это безумие!» Я слышала, как Авл закашлялся от смеха в ответ на её гневный ответ. «Я пошла, — сухо сообщила нам Марцелла Невия, — потому что я всегда слежу за тем, что происходит, когда людей привозят в Грецию».

«Ты общаешься с туристическими группами Seven Sights?»

«Кто-то должен наблюдать за происходящим. Возможно, я смогу кому-то помочь».