«Все как обычно!» — сказала нам мама Маринус, ухмыляясь.

На самом деле, мы чувствовали разницу. Времени для наблюдения было предостаточно, поскольку Минас из Каристоса со своей кейтеринговой службой появился только через два часа после назначенного начала. Организация вечеринок, возможно, была его сильной стороной, но он справлялся с этим очень медленно. Я надеялся, что это значит, что он уделяет время планированию. Но я боялся, что он ушёл на чужую вечеринку и забыл своё обещание нам.

Группа, или по крайней мере те, кто выжил, собрались точно в назначенное время.

Мы уже знали, что они быстро приходят за любыми бесплатными блюдами. Если что-то предлагают бесплатно, опытные путешественники выстраиваются в очередь.

Семья Сертория шла первой; мы прекрасно видели, что там происходило. Высокий муж выглядел мрачным; некогда неряшливая жена носила довольно изящный греческий головной убор – остроконечную стефану. Она оглядывалась по сторонам более открыто, вместо того чтобы казаться затравленной; двое подростков брыкались каблуками ещё более сварливо, словно им вывихнули носы. Следующим к нам присоединился Амарантус, один и…

в растерянности. Маринус и Инд прибыли вместе, высокие и низкие: Маринус седой и всё ещё хромал после укуса собаки, Индус горбатый и угрюмый, хотя его гладкие волосы недавно подстригли. Индус приветствовал Серторию Силену едва заметным кивком; она тут же ответила ему, одарив его приятной улыбкой. Её муж нахмурился. Его угнетённая жена наслаждалась жизнью, и ему это явно не нравилось.

«О, чудесно!» — пробормотала Елена, подталкивая меня.

Клеонима и Минуция ввалились в дом через вход с улицы, разгоряченные после маникюра и педикюра в бане, который сделала какая-то девчонка, чья неумелость заставляла их обеих покатываться со смеху (пока они не вспомнили, сколько дали ей на чай). Они закричали: «Привет!»

Все, наконец, познакомились, а затем, хотя они уже были одеты ярче всех нас, поспешили в свои комнаты, чтобы переодеться. Неловкая диковинка, Волкасий, вошёл в комнату, всё ещё в своей ужасной засаленной соломенной шляпе и, похоже, в той же тунике, в которой мы видели его в прошлый раз. Затем появилась вдова Хельвия, аккуратно одетая в белое, с впечатляющим ожерельем (которое мы уже видели) и новым браслетом; она поправила его на пухлой руке так, чтобы мы все его заметили, и слегка улыбнулась Маринусу, словно это был его подарок, который ей понравился. Значит, эта маленькая связь, должно быть, идёт хорошо.

Наконец, из Минаса прибыли слуги. Они внесли кушетки, подушки, цветы и гирлянды, которыми начали украшать двор. Они не спешили; никто не собирался поднимать мебель в спину. Хозяин гостиницы послал рабов с лампами, которые те расставляли очень медленно и забыли зажечь. Заглянул флейтист, отметил неподготовленность и исчез.

Мы с Хеленой нашли себе столик в центре, где разместили Альбию, моих племянников и мою собаку, которые до сих пор вели себя превосходно.

Молодой Главк пошёл за Авлом. Мы с трудом удерживали для них места. Обслуживающий персонал понятия не имел, что вечеринка – это для людей, и что люди могут захотеть провести время с друзьями. Они были дизайнерами. Для них художественная расстановка оборудования была важнее удовольствия простых гостей. Постепенно они создали театральную обстановку, в которой наше присутствие казалось лишь досадным неудобством.

По-прежнему не было никаких признаков еды или питья.

Путешественники стали беспокоиться о том, будут ли их кормить и когда.

Гельвия вся затрепетала, а Серторий Нигер всё бродил вокруг в поисках кого-нибудь, кому можно было бы пожаловаться. В его отсутствие

Его жена подошла к Индусу, чтобы поговорить. Она оставалась там до конца вечера.

Клеонима и Минуция вернулись. Аромат невероятно дорогих духов предшествовал их появлению. Драма была их естественной стихией. Они ковыляли, шатаясь, в золотых сандалиях на опасно высокой пробковой подошве. Обе были в воздушных пурпурных вечерних нарядах, настолько прозрачных, что всем мужчинам пришлось по три раза оглянуться. Дамы собрали волосы в многослойные башенки и каскады

Кольца, сквозь которые были пронизаны огромные драгоценные камни. Драгоценности были настоящими. Клеонима рассказала нам об этом, упомянув, сколько они стоили.

Присоединившись к компании, Клеонима тут же уговорила хозяина принести всем напитки. Даже Серторий Нигер выглядел благодарным. Поскольку платила она, она помогала неторопливым официантам, сама поднося к нашему столику полные до краев кубки по шесть за раз и ловко расставляя их.

«Ни капли не пролилось. Ты уже это делала, Клеонима!»

«Боги, в некоторых из этих мест можно умереть, ожидая». Она села рядом с нами. «Как тебе платье для ужина?»

«Э-э... это, конечно, привлекает внимание!»

«Этот мерзавец Волкасий сказал мне, что это слишком откровенно. Испорти мне удовольствие. Ты выглядишь великолепно, Елена». Клеонима, казалось, не замечала контраста между своим ярким газовым костюмом и элегантной простотой Елены. Елена была одета в аквамариновый шёлк со скромной серебряной вышивкой; она была похожа на нимфу, которая знает, где найти хорошие рощи. Я бы последовала за ней через любые колючие заросли в надежде на ласковое развлечение при лунном свете.

Я была в охровом платье, заплесневевшем от частой стирки. На мне были вычищенные ранее ботинки и относительно новый ремень, а образ довершали небрежные локоны, прямой римский нос и плохое греческое бритье. Я была чиста; даже мои племянники были чисты, хотя их праздничные наряды были самыми простыми. Альбия, как обычно, была в синем, с ожерельем, которое ей одолжила Елена. Нукс была расчёсана и вычищена.

Она тут же попыталась изваляться в грязи, но Корнелиус вовремя её поймал. В целом, мы были приличной компанией, хотя и не модной.

Елена спросила Клеониму, как она себя чувствует: «Это моя последняя ночь в Греции. Я забронировала билет домой, отплытие завтра; Минуция поедет со мной, чтобы я не размышляла на корабле. Амарант убедил себя, что она потом вернётся и догонит группу в Трое; между нами говоря, шансов нет. Я даю ей повод вернуться домой».

«Это то, чего она хочет».

«А разве Амарант не может пойти с ней, если они пара?» — спросила Елена.

«Он мог бы!» — согласилась Клеонима. «Ни один из них этого не предложил. Пусть этот человек останется наедине со своим спортом. Это всё, чего он хочет от жизни. Он посещает

Олимпийские игры в следующем году. Я вижу, как он будет бесконечно тащиться от стадиона к стадиону.

«У Минуции есть дети?»

«Они, должно быть, уже взрослые, но да, у неё есть дети. Раньше она держала животных. У неё также есть никудышный муж — мне кажется, она даже скучает по нему.

Забавно, к чему можно привыкнуть!

Всё ещё помня, что Клеонима выбрала меня в качестве представителя мужского пола на похоронах её мужа, я осторожно спросил о том, как доставить его прах домой. Она ничуть не обиделась на моё упоминание об этом и рассмеялась. «Ну, с этим покончено, Фалько! Сначала я поместил его в драгоценную урну».

Паросский мрамор, с золотой отделкой – красота. Но потом я подумал, что они заставят меня заплатить портовый сбор за прах дорогого парня. Пусть везут! Двадцать пять процентов за предметы роскоши. Он каждый раз раздражался, когда мы возвращались домой, и нас настигала таможня; по какой-то причине они всегда решали, что нас стоит остановить и обыскать… Я не был готов переложить его в отвратительный ящик, чтобы провезти контрабандой – хотя, Джуно знает, у меня достаточно опыта. Поэтому я немного разбросал его, когда мы ехали в Марафон.

«Он бы одобрил!» — заверили мы ее. Я скрыл улыбку, представив, как мой зять Гай Бебий, налоговый инспектор, замечает Клеониму, шатающуюся по набережной среди своей коллекции сувениров. Этот подарок одним махом выполнит все его обязанности на следующий месяц.

Клеонима замолчала. «Я всплакнула, когда оставила его там. Ему бы понравился Марафон; он всегда любил места с историей».