Они буквально бросились рассказывать нам всё, что знали, придавая подробности кричащим подробностям, где только могли. Я попытался выразить надежду, что они не против новых вопросов, на что они покатились со смеху, а затем заверили меня, что их ещё почти ничего не спрашивали. Значит, Аквилий был слишком снобист, чтобы разговаривать с вольноотпущенниками.

Это было неудивительно.

«Это я услышала, как он приближается». Клеонима оказалась в центре внимания. Она была худой, жилистой женщиной, которая сжигала свои физические излишества нервной энергией. Крепкие кости и отсутствие жира придавали её лицу красивое лицо; если бы она не подводила глаза, то выглядела бы ещё лучше. Она дрожала, её худые плечи приподнимались под тонкими складками платья; оно держалось на ярких застёжках, и при каждом её движении овалы смазанной, тощей, загорелой кожи появлялись и исчезали в больших прорезях ткани.

«Статиан? Он звал на помощь?» — спросила Елена.

«Орал во весь голос. Никто не обратил на это внимания; вы же знаете, как люди себя ведут. Я выходил на улицу. Когда я проходил через дверь палатки, он, пошатываясь, поднялся, горько плача, держа на руках окровавленное тело. Её платье было всё в песке с прогулочного двора. А вот голова – голова была так ужасно разбита, что едва ли можно было сказать, что это она… Я ухаживал за своим хозяином десять лет изнурительной болезни; я видел достаточно, чтобы не упасть в обморок от еды, понимаете? – но тело Валерии вызвало у меня тошноту, и я лишь мельком увидел её».

Клеонима теперь выглядела измождённой под сверкающей пудрой. Минуция взяла её за руку. Блеснуло изумрудное кольцо. Она несла на себе больше веса, чем

Клеонима, и хотя она тоже наверняка возила с собой целый набор кремов для лица, кожа у нее была очень грубой.

Охваченная чувством, Клеонима склонила голову на плечо Минуции; около четырёх фунтов индийского жемчуга качнулись набок на её плоской груди. Насыщенный аромат лепестков роз и жасмина, исходивший от одной из дам, сталкивался с более пьянящей эссенцией арабского бальзама. После мгновения комфорта в облаке смешанных ароматов Клеонима снова села; нити её жемчуга звякнули и снова выпрямились. Два женских аромата развернулись и опасно скользнули друг против друга, словно огромные облака, движущиеся в одну сторону, в то время как внизу, внизу, в противоположном направлении, двигался второй, несущийся ветром поток. Подобно надвигающемуся прибрежному шторму, это оставило нас в беспокойстве и тревоге. Минуция даже вытерла лоб, хотя, возможно, это был перегретый напиток.

Более сдержанно группа из четырёх человек описывала последующие события: как Статиана убедили сбросить с себя тяжкое бремя; несколько спутанных попыток местных жителей выяснить, что произошло; беглое расследование, проведённое Аквилием. Поначалу никто из присутствовавших не проявил серьёзного интереса к судьбе Валерии, если не считать обычного похотливого любопытства по поводу того, были ли у молодой женщины любовные связи.

«Кто позвал квестора, чтобы тот принял на себя командование?» — спросила Елена, думая, что это, должно быть, Сертория Силена или, возможно, вдова Гельвия.

«Да!» — удивила нас Минуция. Внешне она напоминала Клеониму, особенно учитывая, что обе пары покупали себе наряды в одном и том же бутике на рынке. Мне было трудно сопоставить её с кем-то другим.

Она могла быть и освобожденной рабыней, но в равной степени я могла представить ее и трудолюбивой женой какого-нибудь свободнорожденного ремесленника или лавочника; возможно, она устала спорить с ленивым мужем и непослушными детьми, в отчаянии сбежала с Амарантусом и теперь знала, что не сможет легко вернуться в свой родной город.

«Как же так, Минусия?»

«Дело дошло до абсурда. Я ничего не имел против Валерии, бедняжки.

Она не заслужила того, что с ней случилось. Все жрецы пытались игнорировать проблему, некоторые проклятые женщины из Элиды были крайне отвратительны – какое, чёрт возьми, им до этого дело? – и когда я…

«Услышав, что в гостевом доме VIP-персоны находится римский чиновник, я просто подошел к нему и поднял шум».

«Аквиллий, кажется, убежден, что виновным был Статиан», — сказал я.

«Никогда!» Мы все посмотрели на Клеониму. Правда, она наслаждалась драмой.

Тем не менее, её вердикт был вердиктом проницательной и спокойной наблюдательной женщины: «Я увидела его сразу после того, как он её нашёл. Я никогда не забуду его лицо. Мальчик невиновен».

«Аквилий Мацер, должно быть, совершенно неопытен», — размышляла Елена.

Амарант презрительно фыркнул, назвав квестора человеком, способным надругаться над его матерью. Клеоним оскорбил эту знатную даму ещё более непристойно, не только усомнившись в отцовстве квестора, но и предположив, что в деле замешано какое-то животное. Не из тех милых. Елена улыбнулась. «Ты хочешь сказать, что Аквилий не смог бы выбраться из мешка с отрубями?»

«Даже если бы у него была большая карта», — согласился Амарантус, угрюмо попивая вино.

До сих пор Елена почти не притрагивалась к своей чашке, но теперь сама долила. «Вот вам вопрос. Ваша экскурсия должна быть с сопровождающим. Так где же был ваш организатор, Финеус?»

Наступила тишина.

«Люди считают Финея замечательным человеком», — заметила Клеонима, ни к кому конкретно не обращаясь. Она оставила это заявление без ответа.

«Один или два человека считают, что он чертовски ужасен», — не согласился ее муж, но спорить по этому поводу они не стали.

«А Финей помогал после убийства?» — настаивала Елена. «Разве вы все не платите ему за то, чтобы он уберег вас от неприятностей?»

«Он сделал всё, что мог», — фыркнул Клеоним. «Этого было мало — впрочем, мало что мог сделать кто-либо другой, учитывая, что Аквиллий был полон решимости держать нас в ловушке в этой палатке, пока не арестует кого-нибудь».

— и что он с треском провалил решение, кто должен быть правителем. Только то, что Аквилий хотел вернуться в Коринф, заставило его сказать, что мы все можем быть свободны. Даже тогда… — Клеоним мрачно посмотрел на меня. — Наша отсрочка была временной.

«Так что же, если говорить конкретно, Финеус на самом деле сделал для тебя?» — спросил я.

«Он обеспечивал нас едой и следил за тем, чтобы вино было лучше», — язвительно сказала мне Минуция. «Я думала, он мог бы переселить нас в приличное жильё, но этого так и не случилось. Но он продолжал в том же духе, разговаривая с Аквилием.

«Он ведет переговоры от нашего имени», — утверждал он.

«Аквилий хорошо отзывается о нем».

«Заметьте…» — Амарант говорил тяжеловесно, манерно, сочетая в себе и доводы, и шутку. — «Мы, к всеобщему удовлетворению, установили, не так ли, что Аквилий Мацер настолько умен, что может затеряться в пустом мешке».

Я улыбнулся в ответ. «Итак, друзья мои, есть идеи, где сейчас находится ваш замечательный эскорт?»

Судя по всему, Финей зарабатывал себе несколько драхм, рысью отправляясь на Киферу с другими приезжими римлянами, пока ждал освобождения этой группы. Кифера, остров на самом юге Пелопоннеса, казался слишком уж далеким местом, чтобы позволить подозреваемому путешествовать.

«Надеюсь, ради них, он не поведёт их к этому пронырливому торговцу мурексом, который обманул нас в прошлом году», — сказала Клеонима. Мурекс — это особый краситель из моллюсков, используемый для фиолетовой ткани; его стоимость феноменальна. Клеонима и её муж, похоже, знали толк в покупке предметов роскоши.

Поскольку мы, похоже, исчерпали их знания об убийстве, Хелена начала расспрашивать Клеониму об их прошлых путешествиях. Хотя это была их первая поездка с Seven Sights, пара была опытной.

«Мы в разъездах уже пару лет. Пока можем, будем продолжать. Деньги нам дал наш старый хозяин. У него их было много — в основном потому, что десятилетиями он их не тратил. Жизнь с ним была чертовски тяжёлой, особенно после того, как он заболел. Но в конце концов он, похоже, изменил своё отношение. Он знал, что умирает, и начал раздавать подарки».