«Спорт».

«Коллекционирование вещей».

"Приключение.'

«Пишу книгу.

«О, леди, теперь вы ведете себя глупо!»

Елена снова усмехнулась, затем успокоилась и посоветовала мне, когда я буду брать интервью у членов группы, выяснить, кто из них пишет дневники путешествий.

Я сосредоточился на попытках подсунуть осколки разбитого горшка под ножку нашего стола, чтобы придать ему устойчивость.

Застрявшие путники пришли на обед рано. Мы едва успели приступить к нашим черствым булочкам и жареному осьминогу, как вошел невысокий мужчина на чрезвычайно длинных ногах; он был худым и лысеющим, и все в нем говорило о том, что он самоуверенный глупец. Елена развернула на столе наше письмо от Авла; оценив мужчину, она приложила чистый, острый конец ложки к имени Тиберия Сертория Нигера, отца семейства в семье из четырех человек. И конечно же, к нему присоединилась его жена – бледная женщина, читающая Геродота (она читала отрывки вслух, в основном про себя; никто не обращал внимания. Елена, которая пробежала глазами исторические труды по пути из Италии, узнала этот отрывок). Вскоре пришли двое их детей, проглотили несколько глотков, пролили кувшин воды, а затем все время отходили от стола, высматривая, чем бы поживиться. Мальчику было лет четырнадцать, девочке – чуть меньше. Они были угрюмы и скучны.

Следом появилась женщина средних лет, одинокая, довольно полная, с жидкими волосами, с трудом справляющаяся со своими слишком свободными, перекошенными набок одеждами. Она кивнула матери, которая, должно быть, заранее отговорила вдову (как мы и предполагали) сидеть среди семьи Сертория. Вместо этого Гельвия плюхнулась за стол рядом с нашим. Елена могла бы завязать разговор, но нам нужно было ещё немного побыть сторонними наблюдателями; она погрузилась в письмо Авла, а я лишь неприветливо нахмурился. Хотя Авл…

Назвав Хельвию «довольно глупой», она, должно быть, решила, что я опасная собака, у которой может пойти пена изо рта, если с ней заговорить. Она избегала смотреть на нас.

Внезапно она начала долго рассматривать меловую доску, служившую меню (если расшифровать, паукообразные греческие буквы просто означали, что есть осьминог в соусе или осьминог без). Хельвия была занята лишь тем, чтобы скрыться от потрёпанного, сгорбленного мужчины в большой конической шляпе, который вошел в комнату и огляделся, высматривая кого-нибудь, кто мог бы ее потревожить. Это, должно быть, был Волкасий.

Елена ткнула меня в рёбра, а я ответил похотливым сжатием, словно мы были любовниками на тайном свидании. Бесполезно.

«Здесь кто-нибудь сидит?»

«Мы ждём друзей!» — холодно ответила ему Елена. Волкасий посмотрел на неё так, словно ему нужен был переводчик, но когда он уже собирался присоединиться к нам, моя возлюбленная отмахнулась от него, словно от назойливой осы.

Никто из тех, кто впервые встретил Хелену, не был готов к ее пронзительному взгляду.

Волькасиус отошёл и вскоре начал переходить от одного пустого столика к другому. Официант, должно быть, уже сталкивался с его неуравновешенным поведением и проигнорировал его.

Вместе вошли двое мужчин. Елена решила, что это Инд и Марин, которые, будучи холостяками зрелого возраста, разбились на пары. Они выглядели странно разношёрстно: один невысокий, другой высокий, обоим за пятьдесят, оба весёлые и общительные. Мы никак не могли понять, кто из них вдовец, а кого тот, кого Авл почему-то назвал «опозоренным». Они огляделись в поисках наименее подходящего места, хотя и не показывали этого открыто; затем вежливо поделились им с Гельвией. Волкасий, казалось, подумывал тоже втиснуться к ним, но тот, что повыше, ловко отодвинул свободное место в сторону и вытянул на нём ногу, словно у него болело колено. Изучив меню, он пошутил: «То же, что и вчера!»

«Ботстрапс с подливкой или бутстрапс просто...»

В этот момент появились две пары, производившие много шума, все в белоснежных одеждах и тяжёлых украшениях. Возможно, эта четверка ещё не пила, но, имея наготове обед, они с радостью его ждали. Мы предположили, что самыми шумными, должно быть, были Клеонима и Клеоним: у него была безупречно короткая стрижка, её волосы были собраны в высокие замысловатые башенки и покачивались, когда она ковыляла на проблемных деревянных каблуках. «Весёлый народ», как их назвал Авл, Минуция и Амарант, горько жаловались. У него закончились деньги, и он был нагло обманут египтянином, менявшим валюту в местном порту Кенхреи (это, казалось, было несколько дней назад, но всё же…

раздражённая. Она только что пережила отвратительный опыт в общественном туалете, которым группа была вынуждена пользоваться (они громко стонали, но Гелиос позволил им поспать, но не испражняться; сидячая вода залила её замшевые сандалии вишнёвого цвета (видимо, не в первый раз, хотя и далеко не так сильно, как

легендарное заведение в Пафосе... Несмотря на свою ярость, Минуция и Амарант держались с подкупающим добродушием, чему способствовала готовность Клеонимы и Клеонима угостить их красным вином.

Как только появился Клеоним, тут же появились обильные кувшины. Должно быть, это был ежедневный ритуал; судя по всему, он был постоянным кассиром для всей группы. Я видел, как жена Сертория быстро и раздраженно покачала головой. Она отказалась от подноса, предложенного официантом, а затем что-то мрачно пробормотала мужу.

Серторий, однако, выглядел так, словно думал: «Зачем отказываться от бесплатной выпивки? Здесь был полный простор для семейных разногласий».

«О, это всё опыт, не так ли?» — крикнула Минусия Хелене, навалившись на наш стол. «Нет смысла уходить, пока ты не увидишь забавную сторону жизни!»

Елена улыбнулась, но постаралась не привлекать к себе внимания. К сожалению, я заметил, что родители Сертория снова склонили головы и снова бурно спорили. Я надеялся, что речь всё ещё идёт о добросердечном и богатом Клеониме, который всегда снабжал нас вином. Не тут-то было. Серторий Нигер с шумом отодвинул стул. Он встал, прошёл через двор и подошёл прямо к нашему столику.

«Ты!» — крикнул он голосом, заставившим всех поднять головы. «Ты шпионишь за нашей группой, признавайся!»

«Всё верно, — я спокойно отложил ложку. — Меня зовут Дидий Фалько, и я представляю Императора. Я здесь, чтобы взять у вас интервью, так что почему бы вам не сесть прямо сейчас? Вы можете быть первыми».

XXII

Серторий сел, прежде чем понял, что я отдал ему приказ. Он покраснел от негодования. Его жена поспешила к нему, защищая его; должно быть, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы уберечь его от последствий его грубости. Затем подошли их дети, выглядя с любопытством. Девушка расположилась позади матери, нависая над ней, обняв её за шею тонкими руками, словно демонстрируя ненужную нежность; она сбила с ушей матери её бисерные серьги. Мальчик важно подошел и взял оставшуюся еду. Мы уже закончили есть, поэтому не обратили на это внимания, пока он не начал щелкать полоской осьминога по соусу на сервировочном блюде, разбрызгивая его по всему столу.

место (да, мы выбрали вариант с соусом, надеясь увидеть дома наше любимое блюдо — перец и фенхель в красном вине; об этом мы так и не узнаем).

Елена сжала его запястье. «Знаешь, Тиберий Серторий, сын Тиберия, — сообщила она ему с обжигающей нежностью, — я бы не допустила такого плохого поведения от Юлии, моей трёхлетней дочери! Пожалуйста, либо слушай спокойно, либо, если не можешь перестать ёрзать, иди и подожди родителей в своей комнате». Она отпустила его, давая ему возможность ощутить потрясение.

Хелена заметила, что эти двое подростков тиранят даже свою семью, главным образом потому, что никто их никогда не осаживал. Её публичный выговор всех поразил. Родители были в замешательстве и смущённо выглядели. Мальчик ворчливо затих. За спиной отца я видел, как Индус и Маринус молча аплодируют. Они были настоящими бунтарями в группе. Позже я надеялся на пикантные сплетни от этой парочки.

«Вы вычислили все наши имена!» — обвинил нас Серторий-старший, все еще раздраженный шпионажем.