Главк снова появился, держа что-то в одной руке. Я видел, что он задумал. Он остановился. В классическом стиле он отклонился назад. Он сделал полный поворот на три четверти, присев, согнув одну ногу и опустив одно плечо, затем развернулся и выпустил снаряд. Бронза блеснула.

Диск полетел в сторону Майло. Молодой Главк снова нарушил правила; на этот раз правило, согласно которому метатель диска должен убедиться, что на его пути нет посторонних.

Бронзовая пластина ударила Майло прямо в основание его огромного черепа. Он и не услышал удара. В бассейне Корнелиус перевернулся на спину, разинув рот. Теперь он начал торопливо плыть на спине, чтобы избежать ожидаемой пены, когда могучий мужчина повалился вперёд. Майло приземлился на край бассейна. Я закрыл глаза, когда он ударился лицом о камень.

Корнелий добрался до края; я вытащил его, мокрого и дрожащего, и завернул в тунику Главка. Сам Главк спокойно подошёл к краю бассейна, раздумывая, требуют ли правила боя оказания помощи. У него был более твёрдый характер, чем я думал; он решил отказаться. В греческой атлетике победа гарантирована, любыми способами, которые примут судьи.

Проигравший с позором ускользает – если он ещё на ногах. «Через задние переулки, домой к матери», как говорится.

Я взял Корнелия с собой к Главку.

«Он мертв?»

"Нет.'

«Жаль, что мы не можем просто улизнуть, но, боюсь, у нас есть свидетели».

Прибыли другие, во главе с Лахесесом, проклятым жрецом, оскорбившим меня вчера. С высокомерным видом он встал у края бассейна и приказал рабам перевернуть борца.

Сегодня Лахес носил длинные одежды с украшенным подолом и держал ветку дикой оливы; это, вероятно, означало, что он был привязан к

Храм Зевса. «Ты чуть не убил чемпиона по панкратиону!»

«Либо он, либо мы», — коротко ответил я. «Кто-то приказал ему напасть на меня». Жрецы Зевса были моим первым выбором. «Главк, друг мой, надеюсь, твой диск был олимпийского размера».

«Конечно», — ответил молодой Главк, сохраняя серьёзное выражение лица. «Я снял со стены гимназии официальный штандарт. К несчастью для Милона, те, что используются в Олимпии, тяжелее обычных…» Священник прерывисто вздохнул, увидев этот непочтительный поступок. «Мой штандарт был дома», — кротко извинился Главк.

Я помог ему. «Твой герой хотел убить нас всех. Моему другу пришлось действовать быстро».

«Вы злоупотребляете нашим гостеприимством!» — резко бросил Лахес. У него было странное представление о традиционной дружбе с гостями. «Ваш визит в наше святилище должен прекратиться. Покиньте Олимпию, пока вы не натворили ещё больше бед».

Толпа увеличивалась. Женщина средних лет оттолкнула священника. Поверх её дорожного плаща наискосок висела сумка; на ней было платье с яркой цветной каймой и длинная вуаль в тон, к которой был прикреплён остроконечный головной убор – дорогая золотая стефана. Позади неё стоял слуга в длинном плиссированном одеянии возничего. Молодая женщина держала корзину и смиренно смотрела на неё. Служительница была в простом складчатом хитоне, а волосы её были довольно изящно собраны в платок. Она напоминала девушку на вазе, с полумилой улыбкой, когда, облокотившись на локоть, она разливала благовония.

Главк и я оба восхищенно улыбнулись римскими улыбками.

Надзирательница заметила это и пристально посмотрела на нас. Внушительная сила. Она оттолкнула рабов, затем бодро опустилась на колени рядом с борцом, проверяя его жизненные показатели. «Ну, боже мой, это Милон из Додоны. Он всё ещё ошивается в Олимпии? Такой преданный!»

«Его можно отвести к врачам в гимназию», — начал Лахес.

«Нет, нет, ему будет лучше в храме Геры, Лахес. Давай мы позаботимся о нём».

Главк протянул руку, и женщина встала, на этот раз признавая, что у неё скрипят колени. Священник почтительно поклонился. Она кивнула:

Не тратя на это времени, она сообщила ему, что принесла ему банку маринованных вишен, которые ему понравились. Это, похоже, успокоило Лахесеса.

Затем она повернулась ко мне: «Я — Мегист. Я — одна из Совета Шестнадцати».

Это ничего не значило. Она быстро объяснила: «В память о шестнадцати почётных матронах на свадьбе Гипподамии самые уважаемые женщины Элиды создают комитет для организации забега девушек на Играх Геры». Держу пари, что они организовали нечто большее.

Священник начал что-то говорить.

«Я разберусь с этим, Лахес!» — Слабак утих. «Я обдумал проблему. Всё под контролем. Завтра повозка отвезёт этих людей на побережье; корабль прибудет из Киллены, чтобы забрать их в Фейе».

«Ну, извините меня...» Мне следовало знать лучше.

«Нет, Фалько! Откуда она знает моё имя? Я пришёл к выводу, что Совет Шестнадцати прекрасно обо всём знает. Мне не нравилось вмешивать женщин такого типа в общественную жизнь. Раздоры оскверняют святилище. Ты должен уйти».

«О, вот вам и Элида». Я не желал сдаваться. «Вечно там, ратует за всеобщий мир! Не стоило натравливать на нас своего защитника», — с горечью прорычал я священнику. «Просто спросите у матрон Элиды! Эта дама может организовать экстрадицию неугодных гостей, одновременно расставляя кладовую с солёными оливками, плетя четырёхцветный коврик и чистя ульи».

Он пожал плечами, как священник. «Надеюсь, вы хорошо провели здесь время и нашли его вдохновляющим». Он позволил себе смутное восхищение. «Будем надеяться, что Майло поправится».

«Должно подойти», — заверил его Главк. «Бросок пришёлся на конец траектории. Он был без сознания, поэтому обмяк, когда упал. В любом случае, у него достаточно подкладки!»

Майло и вправду выглядел жалко, но он сел и начал бормотать.

Мегиста приказала рабам отвести его в свой храм. Лахес тоже пошёл.

Мегист смотрела, как остальные уходят, а затем набросилась на нас.

«Ну, посмотрим, что с тобой!» К нашему удивлению, она сразу перешла с греческого на вежливый вариант нашего родного языка. Когда мы удивлённо посмотрели на неё, она умилительно хихикнула. «Фриволите и пчеловодство не занимают меня достаточно! Я подумала, что было бы интересно выучить латынь».

Было очевидно, что если эта идея придёт ей в голову, она с таким же энтузиазмом отнесётся к практическим курсам стеклодувного дела или домашнего друидизма. Я указал на её возницу, того, что был в полном обмундировании возничего. А свободные минуты, полагаю, вы проводите, управляя гоночными колесницами?

«Да, я владелица. Мне очень повезло…» Значит, она была очень богата. Она внимательно посмотрела на меня. «Хм. Чистые зубы, стрижка и заштопанная туника…»

Вижу, заштопана в соответствующей нитке. Где-то должна быть женщина. Разве слишком надеяться, что она поехала с тобой в Грецию?

«Ты можешь иметь со мной дело».

«Я так не думаю, Фалько! Мы, члены Совета Шестнадцати, избраны за нашу респектабельность».

Интересно, что ещё она обо мне вывела своим научным умом? Я признался, что Елена Юстина в Леонидионе. Мегиста собрала своих спутниц. «Передай жене, что у меня есть пара дел в храме Геры, а потом я побегу к ней. Попроси её убедиться, что она будет там; я очень занятая женщина».

Пытаясь втереться в доверие, я сказал, что мы посетили Храм. В доказательство я упомянул его великолепный расписной терракотовый акротерий – один из самых больших и красивых венцов на крыше, которые я когда-либо видел.

«Надеюсь, вы заметили, что все дорические колонны разные. Их возвели разные города много лет назад. Храм Геры здесь самый старый», — сказала Мегиста. «Вот почему мы не терпим глупостей от жрецов Зевса». Она помолчала. «Мне нужно кое-что рассказать вашей жене о Валерии Вентидии».

«Валерия? Это хорошо, но этого недостаточно, Мегист. Если меня выгонят из Олимпии, мне нужны быстрые ответы и по Марцелле Цезии».

«Ах, маленькая девочка, которую нашли на холме Кроноса... Мне жаль.

Никто не знает, почему она пошла на холм, или что случилось, когда она добралась

Вот. А теперь мне нужно собраться с мыслями и повидаться с твоей женой. Ты нам не понадобишься, Фалько.