Жил-был борец, который, выбежав на большую дорогу, остановил колесницу, мчавшуюся на полном ходу. Этот человек был способен на это. Он мог остановить движение одной рукой, одновременно поедая булочку. Милон Кротонский метал диск, держа в руке гранат и бросая вызов всем, кто хотел бы отобрать у него плод. Только его подруга могла это сделать, но она, должно быть, знала, что он боится щекотки. Эх, стройная девчонка с чувственными руками, которая могла бы сделать лечебный массаж!

«Отпусти ребёнка, и давай поговорим!» Греческие борцы не разговаривают. Они сверлят противника взглядами, кружат, захватывают его в сокрушительные захваты, а затем продолжают бороться без ограничений по времени, пока один из них не повалит другого на пол три раза. Или пока один из них не получит настолько серьёзную травму, что не сможет продолжать бой, или, что ещё лучше, не умрёт.

Борец тряс Корнелиуса, отчего я еще больше забеспокоился.

«Он мальчик. Он не твоего возраста. Соблюдай правила!» Мои мольбы были отчаянными. Корнелиус стоял на расстоянии вытянутой руки, сжимая одной могучей рукой обе лодыжки, а другой – за шиворот, побледнев от страха, он был слишком напуган, чтобы хныкать. «Усыпи его. Он ничего не сделал. Я понимаю, что происходит: кому-то не нравится моё расследование, и тебя прислали меня разубедить. Так что усыпи мальчишку и убей меня».

Великан издал душераздирающий крик, что было частью его представления. Он согнул

Руки резко взметнулись, локти широко расставлены, словно он собирался швырнуть Корнелиуса через скамму. Наблюдавшие за происходящим рабы нервно отступили. Мой племянник, уткнувшись лицом в небо, качнулся, словно тряпка, его пухлые руки болтались. Свободная рука, словно намеренно сжатая в кулак, ударила борца прямо в глаз. Великан покачал головой, словно винная муха села ему на ресницы, но затем, как это обычно бывает, ему достаточно было просто коснуться глаза тыльной стороной запястья, чтобы отпустить Корнелиуса.

Я подпрыгнул и схватил мальчишку, когда он падал. Он показался мне чертовски тяжёлым. Мне удалось довольно мягко опустить его на землю, хотя я и повредил спину. Затем борец сбил меня с ног. Я растянулся на песке; одной рукой я кое-как оттолкнул Корнелиуса от опасности. Борец оттолкнул меня ногой; я упал во весь рост, глотая песок.

Затем великан с презрительным видом поднял меня за одну руку. Он аккуратно завел руку мне за спину, стараясь причинить боль. Я подпрыгнул и попытался поставить одну ногу позади его. Знать, что это движение было бесполезным; он был ростом шесть футов и три дюйма, и своим весом я не мог сдвинуть с места его похожие на хобот икры. Он стоял в своей стойке, пока я беспомощно маневрировал. Он играл со мной. Если бы он был готов прикончить меня, я бы чувствовал его кулаки. Эти кулаки были связаны жесткой сыромятной кожей, тяжелые ремни тянулись вверх по его предплечьям; полосы из овчины позволяли ему вытирать пот, хотя он еще не пролил его. Едва напрягаясь, он наклонил меня вперед, как девочку, складывающую одеяло.

Затем, с внезапным раздраженным рычанием, он швырнул меня на песок.

В идеале я бы потянул его за собой. Но без шансов. Выгнув спину, чтобы восстановиться, я увидел, что Корнелиус вцепился в левую ногу гиганта; мальчишка изо всех сил сгибал большие пальцы ноги мужчины назад. Разъярённый борец извернулся и оттолкнул Корнелиуса, чтобы стряхнуть его.

Я снова бросился в бой, на этот раз попытавшись провести захват сзади. Это было всё равно что обхватить рукой полузатопленную сваю на берегу и попытаться задушить крепкий дуб. Я изо всех сил пытался задушить его одной рукой, одновременно ударяя в ухо. Сомневаюсь, что он вообще почувствовал удар. Этот удар был разрешен в греческом боксе и панкратионе. Он лишь пренебрежительно сбросил меня со своей шеи и подтянул к себе. Затем он схватил меня в жутком объятии и перевернул вверх ногами.

Он впечатал меня в пол, прямо в голову. Мне удалось вытянуть руку, смягчив удар. Я принял удар на шею и плечо, но не успел восстановиться. Теперь я был в его власти, но смертельных ударов так и не последовало.

"Фалько!'ма

Помощь прибыла. Юный Главк. Должно быть, он последовал за нами сюда – хотя, возможно, сейчас об этом пожалеет. Несмотря на могучее телосложение нашего друга, гигант-борец был вдвое меньше. Когда я с трудом сел, они уже выстроились в стойку. Великан обнажил дёсны в отвратительной гримасе. Он раздул ноздри. Он оскалился, словно в отвратительной ухмылке. Его грудь раздулась. Бицепсы вздулись. Я был лишь отвлекающим манёвром; нападение на Главка стало бы для него настоящим праздником.

Нашему обычно осторожному Главку пришлось принять вызов. Он неторопливо стянул с себя тунику и бросил её мне; он стоял обнажённый и гордый, без масла и пыли, но готовый к бою. Великан дал ему время схватить ремни из пучков, висящих на стене палестры; Корнелий бросился помогать им их завязывать. В голове звучал лишь ответ нашего друга на вопрос Гая, сможет ли он это сделать: «Не совсем».

О, Аид.

«Главк», — затягивая ремешки, он представился с властной усмешкой.

«Майло».

«Милон Кротонский! — воскликнул Главк, придя в волнение.

«Мило из Додоны». Великан был рад, что обманул его.

"О!'ма

Я был удивлён меньше, чем Главк. Это был не первый раз, когда я встречал современную громадину, названную в честь шестикратного олимпийского чемпиона.

Бой начался. Теоретики рестлинга утверждают, что более лёгкие и быстрые бойцы могут, используя мастерство, перехитрить тяжеловесов. Легчайший вес, говорят они, может резко приблизиться, отбить лодыжку и сбить человека-гору... Здравомыслящие зрители не ставят на это. Главк знал, что если этот монстр сожмёт его в объятиях, это будет фатально. Должно быть, поэтому Главк и сжульничал.

Они небрежно сделали пару ложных выпадов. Они кружили, шаркая по песку, словно боевые быки. Великан захрипел, его медлительный мозг решал, когда разорвать и задушить Главка в смертельных объятиях. Главк не стал ждать. Он наклонился, быстро сгреб песок и бросил его в глаза великану.

Когда его противник заревел и из его глаз полились слезы, Главк ударил его ногой...

с восхитительным борцовским ударом правой ногой — полностью затрагивающим его демонстративно тяжеловесные яички.

Затем Главк схватил Корнелия и меня и потащил нас через скамму к ближайшему выходу.

«Спринт — моя специальность. А теперь побежим, спасая свои жизни!» — 18-й

Мы вышли в большой гимнастический зал, где на короткий, глупый миг перевели дыхание после потрясения. Главк встретился со мной взглядом. На этот раз он проявил чувство юмора. «Никогда не бойся риска, но всегда знай свои пределы!»

«Почему я слышу голос твоего отца?»

У нас была фора, но мы бежали не туда. Боль была ежедневным стимулом Милона из Додоны; позади мы слышали рёв чудовища, когда оно гналось за нами. Главк подтолкнул нас с мальчиком вперёд, оставшись позади для отвлекающего маневра. Я повёл Корнелия, мечтая оказаться в святилище, где, возможно, есть сокровищница какого-нибудь греческого города, куда я мог бы засунуть пыхтящего пузатого ребёнка, чтобы он сохранился среди военной добычи. Такова жизнь: сокровищницы не найти, когда она нужна…

Мы вдвоем пробежали через весь спортзал к угловому выходу. Оглянувшись, мы увидели, как Главк насмехается над здоровяком, а затем бежит по беговой дорожке, пытаясь заманить его туда. Милон из Додоны думал только об одном — и это меня убивало.

«Корнелиус, пошли!»

Мы выбежали из гимназия, преследуемые чудовищем. Главк не сразу догнал его; я проклинал его тактику. Мы с мальчиком подошли к открытому бассейну. Длинная гладь спокойной воды медленно нагревалась под утренним солнцем на берегу реки Кладеос. Я обогнул его по периметру. Корнелий, слишком запыхавшийся, остановился, согнувшись пополам.

и тяжело дыша. Майло почти настиг его. Мой племянник испуганно посмотрел на него, затем схватился за нос, прыгнул в бассейн и побежал прочь как сумасшедший. Прыжок продлился всего ярд-другой, но его кулаки едва сдвинули его с места. Майло замешкался, возможно, не умея плавать. Что ж, нас стало двое.