И он же, выбрав, что ему нужно, подойдет к вам и предложит купить у него коллекцию, изумительную по красоте и разнообразию, за 100 и 150 руб.

Постепенно, чем больше присматриваешься к Коктебели, начинаешь думать, что самые минусы Коктебели есть плюсы: и палючее солнце, и выжженная степь, и отсутствие дождей и растительности, и большая сухость воздуха, – большая, чем даже в сухой Ялте. Даже недостаток прогулок, отсутствие всего развлекающего и отвлекающего от моря… Хорошо здесь летом (Коктебель – исключительно летний курорт) нефритикам, ревматикам, и Коктебель даже давний курорт для больных ревматизмом Феодосийского уезда. Приводят скрюченных людей крестьяне и мещане из деревень, из Старого Крыма и оставляют на песке. Утром, когда солнышко разгорится, приходят они из болгарской деревни, скрюченные люди, раздеваются, закапывают себя в горячий песок и с красными лицами, с льющимся с них потом, сидят в песке, пока не станет мутиться в голове. Хорошо больным, которым нужно что-нибудь рассасывать, – железы, всякие выпоты, остатки не вполне рассосавшихся воспалений, – хорошо всем, кому нужны морские ванны, солнечные, песочные ванны. Но лучше всего в Коктебеле летом детям. Мне пришлось лечить нескольких, привезенных после тяжких болезней, после воспалений легких, после скарлатины, так называемых золотушных детей, – поправляются они чудесно. Они целый день бегают голенькие, с маленькими поясами вроде тех, что носят африканские дикари, и быстро становятся такими же черными, как они, не загорелыми, – именно чернокожими. И некуда им деться, кроме моря. Все они становятся любителями камешков и начинают собирать коллекции. Целый день, кроме часов еды и спанья, проводят они на берегу моря, – или купаются, или бегают по пляжу, или строят песчаные города, или лежат и выбирают камушки.

Коктебель – будущий летний, и в особенности детский курорт. Длинный и широкий песчаный пляж с мягким песочным морским дном, он создает условия для превосходных морских купаний. Мне вспоминаются виденные мною чисто летний курорт Остендэ, Биарриц, некоторые места французской и итальянской Ривьеры и, наконец, наши русские курорты – Евпатория и Симеиз, Алушта, Анапа и Сочи, – я не скажу, чтобы Коктебель была лучше их, но она имеет в этом смысле свою яркую индивидуальность, и будущее несомненно учтет эти особенности – индивидуальности Коктебели, как и Судака. Теплое море, большая сухость воздуха… С половины июня там более или менее устанавливается температура моря от 17–180, к половине июля и началу августа поднимается до 20–210, даже 220. Там целыми месяцами не выпадает дождь, небо почти всегда безоблачно. Из всего этого создается необыкновенная приятность тамошнего купания, быстрое согревание тела после выхода из моря, а главное – сильная реакция на кожу, – для некоторых малокровных и очень нервных людей, быть может, даже слишком сильная.

И, повторяю, прежде всего детский курорт, для известной категории детей, в особенности для больных детей в указанном мною выше смысле, категорию которых, конечно, придется определять тем врачам, которые близко присмотрятся к влиянию Коктебели на детей.

Не думаю, чтобы Коктебель когда-нибудь пригодилась для туберкулезных больных (легочных): и коктебельская пыль помешает, да и, по-видимому, чрезмерная сухость, как и чрезмерная влажность воздуха, одинаково неблагоприятно отзываются на легочных туберкулезных больных.

Коктебель живет и растет, претерпевая ту же эволюцию, которая развертывается на всем черноморском берегу, начиная от Севастополя и до Батума.

Эта эволюция – изумительна по своему темпу, – изумительна для России, конечно. За 16 лет моего знакомства с Южным берегом Крыма он сделался неузнаваем. Сильно выросли старые курорты как Ялта, Гурзуф, Алушта, появились новые курорты, которых не было и в помине 15 лет тому назад, как Симеиз, Суук-су да, пожалуй, и Судак, – так незначителен он был тогда. Стали заселяться раньше пустынные, безлюдные, прибрежные местности под Севастополем между Кикенеизом и Лименами, даже пустынные места между Алуштой и Судаком вроде Капсихора.

Коктебель только начинает жить, и на Коктебели можно проследить образование курорта. Еще недавно там было одно огромное имение Юнге, бывшего профессора и директора Петровской академии, и был дом на горе, тоже принадлежавший доктору, и жили две певицы в домике у моря, – а больше ничего не было. И еще три года назад земля была дешева и дома можно было пересчитать по пальцам. Их нетрудно пересчитать и сейчас, но даже за три года, которые я не видал Коктебели, она выросла по крайней мере вдвое и начинает уже уходить от моря за шоссе, к горам. Появилась уже гостиница, оказался предприниматель, который выстроил ванное заведение. Кроме линеек, которые два раза в день ходили из Феодосии и обратно, с нынешнего года появились – так говорили мне – срочные автомобили. Другой предприниматель собирается установить сообщение с Феодосией морем на моторных лодках. Сначала там строили дома только местные, таврические люди, батюшки из Симферополя, из Мелитополя, учителя, сельские и городские, складывались, покупали маленький участочек и выстраивали дешевый колыбный домик, а потом стали строиться инженеры и доктора, и Г.С. Петров, вынужденный окончить свою священническую карьеру и поселившийся в Коктебели на постоянное житье.

Пока больше живут постоянные люди, устроители, настоящие созидатели курорта, которые приезжают на лето и живут в своих домах, но год от года растет число приезжих людей, снимающих комнаты в домах у моря и в деревне у болгар. Пока все демократично и все смешано. Устраиваются два-три раза в лето концерты и литературные вечера в доме одного из батюшек, где играют, декламируют, поют хором, в которых иногда выступает г-жа Дейша-Сионицкая, тоже выстроившая себе дом в Коктебели.

И пока все дешево. За 25–30 руб. в месяц можно иметь комнату, за 50 к. – хороший обед, линейка в Феодосию стоит дешево, и с линейкой можно получать из города, чего недостает в Коктебели. В деревне, впрочем, есть лавочка. Не нужно тратиться на костюмы, можно бродить по морю босиком и в чем Бог послал лежать целые дни на прибрежном песке.

Там все еще в периоде созидания и малой культуры, люди с повышенными требованиями не помирятся с коктебельской жизнью, но зато пока там привольно и просторно. И там море чудесное, восхитительный Карадаг…

И уже образовалось Общество курортного благоустройства, какие последнее время всюду возникают на Южном берегу Крыма. Общество не строит еще курзала и не приглашает музыки, но уже хлопочет об открытии почтового отделения в Коктебели.

И даже ходатайствует о городовом…

1913

Правительство, переводя коллежского секретаря А.С. Пушкина по службе из Петербурга в канцелярию генерала Инзова, хотело, конечно, наказать сочинителя «возмутительных» стихов, «наводнившего» ими всю Россию. Однако этот перевод скорее оказал Пушкину неожиданную услугу, так как вырвал его из мутного омута петербургской жизни, дал ему увидеть новые местности и новую природу, оживил его фантазию, сблизил его с благородным семейством Раевских. Лето, проведенное на Кавказе и в Крыму, сам Пушкин относит к числу «счастливейших» дней своей жизни.

Чтобы полно охарактеризовать жизнь Пушкина в ту эпоху, необходимо разобрать его отношения к отдельным членам семьи Раевских, определить влияние на него Байрона, с которым он тогда ближе ознакомился, выяснить, насколько отразились на его творчестве новые впечатления. Такая задача осуществима только в ряде очерков и до известной степени выполнена подбором статей данного тома. Автор же настоящей заметки ограничивает свою работу гораздо более узкими рамками, желая только проследить путешествие Пушкина по Тавриде, установить, так сказать, его подробный «дорожник», «итинерарий».

На Кавказе, на минеральных водах, Пушкин и Раевские (отец – генерал, два сына – Николай и Александр и две дочери – Софья и Мария) прожили немногим больше месяца[8]. По окончании курса лечения решено было всем, кроме Александра Раевского, ехать в Крым, в Юрзуф, где уже находились – жена генерала, Софья Алексеевна, и две его других дочери, Екатерина и Елена. Пушкин должен был мечтать об этом путешествии с восторгом; позднее он признавался, что в те дни ему казались нужны