«Спасибо. Но я немного не уверен, как себя вести. Особенно, когда я в Сенате».

«Я могу помочь с этим, если хочешь».

Не было никого, чьему суждению я доверял бы больше. «Я был бы очень благодарен».

«Пройди до перистиля и обратно. Да, вот так, но немного медленнее и расправь плечи…»

К тому времени, как Тиро ушёл – после полудня, после того как я угостил его самым роскошным обедом, какой только мог ему предложить, – моя уверенность вернулась. Тем не менее, я с некоторым облегчением снял тогу и надел простую тунику, подходящую…

за то, что я вздремнул в саду под мягким марсианским солнцем, а рядом со мной прижалась кошка Баст.

* * *

Если не считать сна, остаток дня я провёл, почти ничего не делая. Мне казалось, что моя работа выполнена. Я не только раздобыл нужную тогу, но и получил квалифицированный совет, как её носить. Расследование, порученное мне Цицероном, – задача, которую я изначально так и не принял, – завершилось моим отчётом Тирону.

Более конкретное задание, данное мне Цезарем, – расследовать дела некоторых лиц из списка – также подошло к концу. Я мог бы лично представить этот доклад диктатору сегодня вечером за ужином, если бы он пожелал.

Цезарь был известен тем, что совмещал приятное с полезным за столом. Мето рассказывал мне об одном званом ужине в Египте, где диктатор не один, а трижды прерывал рассказ Клеопатры, чтобы шепнуть Мето на ухо, что тот мог записать мысли, пока они были свежи в его памяти. «Но он постарался от души посмеяться, когда царица наконец закончила свой рассказ», — сказал Мето. «Он не дурно воспитан. Просто у него много дел. Царица ничуть не выказала недовольства. Она одна из немногих людей на земле, кто может хотя бы начать понимать, какое бремя несёт Цезарь, каждое мгновение каждого дня и каждой ночи».

День прошёл без происшествий и посетителей, пока, когда солнце уже начало садиться за крыши Рима, не появился Мето в великолепной зелёной тунике с золотой вышивкой. Я же выбрала более скромную тунику тёмно-синего цвета с белым греческим узором по подолу. Женщины в доме подняли вокруг нас шум, и затем Мето повёл меня через вестибюль к двери.

«Мы далеко идём?» – спросил я, выходя на тихую сумеречную улицу и видя очень большие, очень красивые носилки. Подушки и занавески были из роскошной ткани с клетчатым чёрно-золотым узором. Рабы, которым было поручено нести носилки, были очень крупными и красивыми на вид. Половина из них были чернокожими нубийцами с туго вьющимися чёрными волосами, а половина – скифами с белой кожей и золотистыми волосами. Они были расположены так, что сами носильщики образовывали своего рода чёрно-золотой клетчатый узор по периметру носилок.

Метон рассмеялся. «Мы совсем недалеко уйдём. Мы обедаем в доме Лепида, который предоставил нам носилки. Цезарь почему-то вбил себе в голову, что ты старик и тебя нельзя заставлять ходить».

«Я всего на десять лет старше Цезаря», — сказал я. Неужели Цезарь думал, что через десять лет превратится в дряхлого старика? Неудивительно, что он так спешил завоевать Парфию. «Не для старика, конечно», — пробормотал я.

«Что ты сказал, папа?»

«Я сказал, что дойти до дома Лепида — не для старика. Помоги мне сесть в носилки, и пойдём».

OceanofPDF.com

XXVII

Я никогда не встречался с Марком Эмилием Лепидом, нашим хозяином. О нём я знал лишь то, что известно большинству римлян. Он был патрицием по происхождению, примерно моего возраста, и долгое время был союзником Цезаря. Когда началась гражданская война, именно Лепиду Цезарь доверил управление Римом, пока тот преследовал Помпея в Греции. Именно Лепид внёс предложение, даровавшее Цезарю его первую, временную, диктатуру. Позже Цезарь отправил Лепида в Испанию, чтобы подавить там восстание, и был настолько впечатлён, что по возвращении в Рим Лепиду был дарован триумф. Хотя шествие Лепида меркло в сравнении с ошеломляющим величием четырёх триумфов самого Цезаря в следующем году, триумф никогда не бывает мелочью, и триумф Лепида был достаточно велик, чтобы запечатлеть его имя в памяти даже самых невнимательных граждан. В настоящее время он исполнял обязанности начальника конницы, по сути, заместителя диктатора. После отъезда Цезаря в Парфию Лепид должен был покинуть Рим и стать наместником Испании.

Среди его семейных связей был брак со сводной сестрой Марка Брута, что объединило два старейших и знатнейших патрицианских рода Рима. Однако Лепид и Брут никогда не были политическими союзниками. Лепид всегда был верен Цезарю.

Дом Лепида следовал правилу обратной роскоши, которое я часто наблюдал, когда посещал дома влиятельных людей в Риме: чем строже внешний вид, тем

Чем проще была стена из белой штукатурки, выходившая на улицу, и деревянная дверь без единого украшения, даже без бронзового дверного молотка, тем просторнее и роскошнее становился интерьер. Прихожая, увешанная восковыми фигурами предков, была размером с мой сад; сад, украшенный несколькими примечательными греческими бронзовыми скульптурами, был размером с мой дом.

Столовая, открытая одной стороной в сад, но обогреваемая двумя массивными жаровнями, была небольшой, но изысканно обставленной тремя изысканными обеденными диванами. На стенах цвели нарисованные розы, а павлины щеголяли сверкающим оперением.

Три длинных дивана были расставлены перпендикулярно друг другу открытой стороной в сад. По обычаю, на одном диване могли разместиться не более двух гостей, каждый из которых опирался на локоть, голова к голове. Поскольку на шестерых гостей было всего три дивана, ужин не должен был стать пышным, где такой простой гость, как я, мог бы отойти на второй план, а скорее напоминал древнегреческий симпосий. Планировалось, что хозяин, почётный гость справа от него на центральном диване, и две пары гостей на диванах по бокам, а еда и развлечения будут подаваться с открытой стороны, обращённой к саду.

Наш хозяин стоял в центре зала. Мето, знакомый с ним много лет, представил нас.

Лепид был чисто выбрит. Его густые седые волосы были стильно подстрижены, чтобы выглядеть слегка взъерошенными и неопрятными, но я не сомневался, что каждый локон был тщательно уложен рабом, который его причесывал. Он шагнул мне навстречу и крепко сжал мою правую руку.

«Гордиан, отец нашего достопочтенного Метона, как приятно наконец-то с тобой познакомиться. Ты, знаешь ли, своего рода легенда».

«Правда ли?»

«О да. На этом ужине одни легенды! Ну, для гостей, я бы сказал. Я не осмелюсь использовать такое слово по отношению к себе».

«Я бы тоже так не поступил», — сказал я.

«Скромный», — задумчиво кивнул Лепид. «Да, Метон так и говорит, но это сын говорит об отце. Сложно ожидать, что это правда. Я так часто оказываюсь в окружении людей, которые совершенно не скромны, что забываю о существовании этой добродетели».

«Если это добродетель, — сказал Мето. — У моего отца нет причин быть скромным, особенно после той жизни, которую он провёл».

«То же самое можно сказать и о тебе, Метон», – улыбнулся Лепид. «Думаю, ты единственный из ныне живущих, кто сражался бок о бок с Катилиной во время его восстания. Вот это уже легенда. Ты прошёл путь от раба до гражданина, а теперь станешь сыном сенатора. А ещё есть твои литературные достижения, за которые ты не заслуживаешь никакого признания, хотя я точно знаю, как скрупулезно ты относишься к грамматике и синтаксису Цезаря, не говоря уже о его случайных фактических ошибках. О да, Гордиан, даже Цезарь, подобно Гомеру, иногда кивает, а твой сын всегда рядом, чтобы деликатно указать ему на любую мелкую оплошность в тексте. Так мемуары Цезаря доводятся до совершенства, прежде чем их переписывают для жадных читателей».

«Уверяю вас, начальник конницы, идеального текста не существует». Метон пожал плечами, но я видел, что слова Лепида ему понравились.

«А, но я думаю, что этот человек сам собирается присоединиться к нам».