«Понимаю вашу точку зрения. Если предупреждение успешно защитит Цезаря, то угроза останется незамеченной, и не будет доказательств точности предсказания. Возможно, вы могли бы объяснить эту загадку Цицерону. Он пишет трактат о предсказании».

Спуринна фыркнул. «И как он вообще может быть на это способен? Ты поэтому здесь? Он что, послал тебя проверить, не содействую ли я его нечестивым планам?»

«Нет. Меня не послал Цицерон. Я упоминаю о нём и его трудах только потому, что случайно увидел его вчера».

«А что этот старый ворон думает о твоем избрании в Сенат?»

«На самом деле он ещё не знает. Или, по крайней мере, не знал, когда я его увидел. И я тоже».

«То есть это только что произошло?»

«Вчера Цезарь мне сказал».

«А, теперь понятно, почему я только сейчас об этом узнаю. Обычно я в курсе всех событий, связанных с Диктатором, даже самых незначительных».

«Это, конечно, ставит меня на место», — подумал я. «Неужели ты такой осведомлённый из-за своей связи с женой диктатора?»

Я снова расстроился, пытаясь понять выражение его лица, но в его голосе слышалось лёгкое веселье. «Кэлпурния стала полагаться на меня, да, и я часто её вижу. В вопросах предсказаний она более набожна, чем её муж. Так часто бывает. Женщины более чувствительны, более восприимчивы к божественным проявлениям, чем мужчины».

«Однако гаруспику практикуют только мужчины».

У женщин есть свои собственные способы предсказания, в основном находящиеся вне контроля или знания государства или мужчин в целом. Напротив, предсказание мужчин регулируется рангами и правилами, жречеством и коллегиями. Есть исключения. Женщины, ставшие весталками, являются неотъемлемой частью государственной религии. И, несомненно, есть мужчины, которые тайно практикуют колдовство, так же как и многие, возможно, даже большинство

— возможно, все женщины так делают. Но ты же должен знать всё о таких вещах, а, Искатель? Твоя карьера, должно быть, сводила тебя со многими провидцами и предсказателями.

«Верно. Мне довелось встретить гаруспика, который был до тебя доверенным лицом Кальпурнии, этого Порсенну, незадолго до его безвременной кончины». Разве я не заметил нахмуривание на его перекошенном лице? «Думаю, гаруспик, погибший насильственной смертью, вряд ли является лучшим мастером своего дела».

Я добавил: «В отличие от тебя, я уверен».

«В самом деле. Мои личные прорицания подсказали мне, что сегодня ко мне придут неожиданные гости. Это как нельзя лучше описывает вас и вашего зятя, Файндер. И хотя вы, безусловно, желанные гости, я всё ещё не знаю цели вашего визита».

Я хотел увидеть своими глазами человека, публично предупредившего Цезаря о нависшей над ним угрозе, подумал я. Мне хотелось услышать, как ты говоришь, увидеть, как ты двигаешься, осмотреть твою одежду и место, где ты живёшь. Но я сказал:

«Причина довольно проста. Мне нужно приобрести новую тогу, соответствующую моему новому званию, и я понятия не имею, где это сделать, особенно в такой короткий срок. Я упомянул об этом мимоходом своему сыну Мето, и он сказал: «Почему бы тебе не спросить…»

Спуринна? Он не так давно обзавёлся сенаторской тогой, и всем известно, что у него безупречный вкус». Я редко прибегал к откровенной лжи, но эта ложь казалась достаточно безобидной, и Спуринна ни на секунду не сомневался в ней. Мужчины, одевавшиеся так же элегантно, как он, и обставленные такими изысканными произведениями искусства, никогда не сомневаются в комплиментах.

«Конечно, вам нужно пойти к Мамерку. Его магазин находится на так называемой улице Железных Торговцев. Его семья занимается этим делом уже несколько поколений. Назовите меня, и я уверен, он отнесётся к вам очень хорошо».

«Отлично! Давус, ты ведь это помнишь, правда?»

«Мамерк, портной с улицы Железных Торговцев», — медленно произнес Давус, словно заучивая иностранную фразу.

Получив комплименты и умоляя об одолжении, которое ему ничего не стоило, Спуринна наконец ослабил бдительность. Я заметил лёгкое расслабление в области его губ и более дружелюбный блеск в глазах.

Я понизил голос. «Но что вы можете рассказать мне об этой угрозе Цезарю, которую вы предвидели? Мне невольно становится любопытно. Вы же, в конце концов, главный гаруспик в Риме». Дополнительная лесть ещё больше расслабила его. «Пролило ли ваше предсказание свет на характер угрозы? Указало ли оно на каких-то конкретных лиц или хотя бы на то, какие люди могли быть в ней замешаны?»

«Вижу, ты искренне беспокоишься о нашем общем благодетеле, — сказал Спуринна, — поэтому я расскажу тебе всё, что смогу». Он поднёс палец к своему бородатому подбородку и нахмурил брови; одна сторона его лица выглядела задумчивее другой.

«Вы предполагаете, что угроза Цезарю исходит от других смертных. На самом деле, это может быть какая-то природная опасность. Возможно, она исходит даже от какого-то божественного источника».

«Но если это так, то какой смысл в предупреждении? Как Цезарь сможет предотвратить столь туманную угрозу?»

«Благоразумие. Диктатор должен избегать любых несчастных случаев, которые могут произойти в течение дня, – падений

Спуск по лестнице, поскользнуться в бане, получить ожог от раскаленной жаровни. Он не должен делать ничего, что могло бы вызвать гнев любого божества.

Он должен принести все необходимые жертвы и соблюдать все ритуалы, необходимые для умилостивления богов. Он должен отражать колдовство.

— Кэлпурния может помочь ему в этом, — ведь если угроза действительно человеческая, она может исходить не от его соперников или врагов, а от их жен… или вдов.

«А в Риме так много вдов», — вздохнул я. «Столько угроз!»

«Смертельные опасности подстерегают каждого человека каждый день, но для Цезаря опасность особенно велика и останется таковой, пока не пройдут тридцать дней».

«Тогда пусть Иды придут и уйдут быстро».

«В самом деле», сказал Спуринна.

«В самом деле!» — с удивительной горячностью повторил Давус.

Когда я с любопытством взглянул на него, он добавил: «После ид ты действительно станешь сенатором, и подумай, как обрадуются наши жены».

Спуринна искоса взглянул на Давуса. Половина его лица выражала недоверие, другая — насмешку. Он рассмеялся. «Какой ты мудрый, молодец. В конце концов, всё сводится к тому, чтобы угодить нашим жёнам и матерям, не так ли? Это справедливо и по отношению к Цезарю».

Мне казалось маловероятным, что карьера Цезаря была во многом обязана тому, что он угождал Кальпурнии, Клеопатре или какой-либо другой женщине.

Спуринна увидел сомнение на моем лице.

«Это правда, Искатель. Ты, должно быть, знаешь историю сна Цезаря накануне перехода через Рубикон. Пересечение этой границы с армией означало неизбежное начало гражданской войны. И что же ему приснилось накануне? Что он спал с матерью».

Я кивнул. Мето рассказал мне эту историю. Откуда Спуринна узнал её? От Кальпурнии? Все ли в Риме знали?

«И сон не только не оттолкнул его, но и побудил перейти Рубикон и исполнить свое предназначение, — сказал Спуринна.

чтобы угодить своей матери, разве ты не понимаешь?

Я моргнул. «Это твоя интерпретация?»

«Что еще есть?»

«Мне следовало подумать…» — я замялся. «Мне следовало подумать, что создатель наших снов предупреждает Цезаря, что, идя на Рим, он собирается совершить противоестественный поступок».

«Чепуха!» — сказал Спуринна. «Вот почему я гаруспик, а ты — нет».

«Верно. Работа по чтению примет мне никогда не подошла бы».

«Я думаю, роль сенатора подойдет вам гораздо лучше».

«У меня есть сомнения на этот счет, но очень мило с вашей стороны, что вы так сказали».

Я решил, что этот человек мне, пожалуй, даже нравится, несмотря на наши разные взгляды на мир. Мне также показалось, что Спуринна не представляет угрозы для Цезаря. Да и сказать ему было нечего, даже если такая угроза и существовала.

OceanofPDF.com

XIV

«Может, пойдем к тому портному, которого порекомендовал гаруспик?»