Кто из этих соперников оказался в более сильной позиции в начале того рокового года? Этот вопрос непрестанно обсуждался теми из нас, кто часто посещал Форум в те нестабильные дни. Мы сидели под слабым зимним солнцем на ступенях сокровищницы (разграбленной Цезарем, чтобы заплатить за своих солдат) или, как в тот день, находили место, защищенное от ветра, возле храма Весты и обсуждали злободневные вопросы. Полагаю, мне следует говорить «нас» и «мы», включая в эту группу неутомимых спорщиков, хотя я открывал рот реже большинства. В основном я слушал и думал, какая же мы все никчемная кучка невежд, слишком старая, немощная или увечная, чтобы нас заставили взяться за оружие обе стороны, и недостаточно богатая, чтобы нас вымогала какая-либо из сторон, чтобы мы отдавали золото или гладиаторов на службу. Под пристальным вниманием военачальников мы проводили дни, бездельничая на Форуме, излагая свои мнения по поводу последних слухов, споря и оскорбляя друг друга, скрежеща зубами и беспомощно ожидая, когда мир, который мы знали всю свою жизнь, придет к концу.

«Какое значение имеет то, что Цезарь завоевал Запад, когда все богатства Азии и зерно Египта находятся в распоряжении Помпея?»

Это сказал кроткий человек по имени Манлий, которого, казалось, одинаково беспокоила надвигающаяся гибель обеих сторон в конфликте. Манлий ненавидел насилие. «Не понимаю, почему Цезарь так рвётся переправиться. Он лишь попадёт в ловушку, расставленную Помпеем. Резня будет ужасной!»

«Почему Цезарь так рвётся переправиться? Это же очевидно. Когда дело доходит до прямого столкновения, меч против меча, у Цезаря явное преимущество». Так заявил однорукий Канинин, который, если верить его рассказам о сражениях, имел больше боевого опыта, чем все мы вместе взятые; он потерял правую руку, сражаясь за Цезаря в Галлии, и получил щедрую пенсию от своего…

Благодарный император. «Люди Цезаря закалены в постоянных сражениях. Годы, потраченные на завоевание галлов, затем поход на Рим, затем безумная погоня до Брундизия.

— Помпей едва выскользнул из этой петли! — и совсем недавно совершил небольшую вылазку в Испанию, чтобы положить конец тамошним врагам Цезаря.

«И не забудьте про осаду Массилии!» – сказал мой друг Иероним, массилиец греческого происхождения и единственный из группы, кто не был римским гражданином. Остальные терпели его присутствие отчасти потому, что я был его покровителем, но также и потому, что они немного побаивались его. Жестокая судьба привела к тому, что жрецы Массилии выбрали его козлом отпущения во время осады Цезарем. Его роль заключалась в том, чтобы взять на себя грехи всего города и в какой-то критический момент своей смертью спасти город от разрушения. Массилия действительно избежала разрушения, но по странному стечению обстоятельств Иероним оказался в Риме и жил в моём доме. Иероним был высоким и физически примечательным, с необычной манерой поведения. Начав жизнь как наследник одного из самых могущественных родов Массилии, но проведя большую часть жизни нищим, он сочетал в себе высокомерие падшего аристократа с хитрым прагматизмом уличного жителя. Он часто выступал в роли арбитра в нашей небольшой компании, поскольку не отдавал предпочтение ни Цезарю, ни Помпею.

Канинин фыркнул. «Осада Массилии! Я уже забыл о ней. Массилия была всего лишь прыщом на заднице Галла! Цезарь просто отправил Требония выдавить его, прежде чем он успел нагноиться».

Иероним поднял бровь. Как же он презирал родной город, пока жил, и как чуть не погиб там! С тех пор как он покинул Массилию, я ни разу не слышал от него сентиментальной тоски по этому месту. И всё же его раздражало слышать, как римлянин выражает презрение к городу своих греческих предков.

«Если «выдавливание прыща» Массилии, как вы выразились, было таким незначительным делом, — сухо сказал он на слегка высокопарной латыни, — то почему Цезарь вознаградил Требония, назначив его городским претором на год, и поручил ему реализацию собственного плана Цезаря по укреплению римской экономики? Столь важная задача поручена…

Такой человек, как Цезарь, может покорить только того, кто проявил истинную доблесть. Думаю, Цезарь, должно быть, считал взятие Массилии гораздо более важным достижением, чем ты, друг мой.

«Во-первых, — резко ответил Канинин, — Цезарь не «создал»

Городской претор Требоний, так решили избиратели».

Это вызвало свист со стороны помпейцев.

«Чепуха!» – воскликнул самый голосистый из них, Волкаций, обладавший удивительно сильным голосом для такого старика. «В Риме остались только избиратели, которые будут делать то, что прикажет Цезарь. Помпей и все лучшие люди бежали, спасая свои жизни, когда Цезарь перешёл Рубикон, – за исключением тех, кто не выдержал пути, как я. Как так называемые выборы, проведённые при таких обстоятельствах, могут быть истинным волеизъявлением народа? Последние выборы были фарсом и скандалом, пантомимой, разыгранной с единственной целью – поставить на посты избранников Цезаря. Весь процесс был незаконным и противозаконным.

—”

«О, пожалуйста, Волкаций, не надо этого снова!» — простонал Канинин.

«Вы все еще будете жаловаться на прошлые выборы, когда придет время проводить следующие».

«Если следующий раунд будет таким же коррумпированным и бессмысленным, как и предыдущий, я не буду молчать!»

«Возможно, коррумпированный», — Канинин пожал плечами и ухмыльнулся, — «но вряд ли бессмысленный. Дело в том, что в Риме есть правительство, и это правительство управляет городом, нравится вам это или нет. Привыкайте и живите дальше!» Канинин злобно рассмеялся вместе с некоторыми наиболее яростными сторонниками цезарианства. «Но вернёмся к тому, что я пытался донести, прежде чем мы отвлеклись на политику: у Цезаря есть военное преимущество, потому что его люди готовы к бою».

Кроткий Манлий, затеявший весь этот разговор, возразил: «Вы говорите, что люди Цезаря закалены в боях, но разве они не устали от сражений? Некоторые из них подняли мятеж, пока Цезарь возвращался из Испании…»

«Да, и Цезарь немедленно казнил зачинщиков и привлек остальных на свою сторону», — сказал Канинин. «Он знает, как

Он умеет подавлять мятеж; он прирождённый вождь. Ты, Манлий, никогда не был солдатом и не поймёшь таких вещей.

«Но у Помпея был почти год, чтобы перевести дух и собрать силы», — заметил Манлий, игнорируя оскорбления Канинина. «Они будут свежими и невредимыми. В этом должно быть какое-то преимущество».

«Если хочешь знать мое мнение, они наверняка размягчатся от всего этого праздного ожидания», — сказал Канинин.

«А как же насчет превосходящей численности Помпея?» — спросил Манлий.

«Помимо римских легионов, говорят, Помпей собрал сотни лучников с Крита и из Сирии, пращников из Фессалии, тысячи кавалеристов из Александрии...»

«О силах Помпея мы знаем только по слухам. Люди всегда преувеличивают реальные цифры», — сказал Канинин.

«Но флот Помпея — это не слухи», — заметил Иероним.

«Конечно, это правда. Люди месяцами видели, как галеры плывут по Адриатическому морю, сотни из них прибывали со всего восточного Средиземноморья. Закалённые в боях или измученные — не имеет значения, если Цезарь не может переправить своих людей на другой берег».

«Он выбрал самое неподходящее время», — заметил Волкаций Помпеянин, мрачно улыбнувшись. «Зима уже наступила. Борей может наслать шторм с севера и превратить Адриатику в кипящий котел прежде, чем капитан корабля успеет вознести молитву Нептуну. Говорят, Цезарь сверился с авгурами перед отплытием из Рима, и все знаки были неблагоприятны. Птицы летели на север, а не на юг, а воробей напал на стервятника — дурные предзнаменования! Но Цезарь усмирил авгуров, прежде чем его войска узнали о них и подняли новый мятеж».

«Это ложь, — сказал Канинин, — кощунственная ложь!» Он рванулся к Волкацию, но кто-то удержал его.

Иеронимус приподнял бровь, увидев, как свирепый однорукий римлянин пытается напасть на старейшего седобородого в группе.