Конечно, нам не помогало то, что мы постоянно сталкивались с противоположным примером нашей дочери и её мускулистого мужа. Они тоже начинали жизнь в неравных условиях…

Диана родилась свободной, Давус — рабом, и пропасть между острым умом Дианы и простотой Давуса поразила меня с самого начала.

Неразрывно. Но они были неразлучны, постоянно трогали друг друга, непрестанно ворковали друг с другом, даже когда их брак шёл уже четвёртый год. И их влечение не было чисто физическим. Часто, заставая их в своём доме, я заставал их за серьёзным разговором.

О чём они нашли тему для разговора? Наверное, о состоянии брака её родителей, подумал я…

Но чувство вины, которое я испытывал, проистекало не только из долгого молчания и мелких ссор. Оно было вызвано не только той крупной ссорой, которая случилась между нами после моего возвращения в Рим из Массилии прошлой осенью, когда у меня появился новый рот, который нужно было кормить, – мой друг Иероним.

И новость о том, что я отрекся от своего приёмного сына Мето. Это заявление чуть не разрушило весь дом, но со временем шок и горе утихли. Нет, чувство вины, которое я испытывал, не имело никакого отношения к домашним делам или семейным отношениям. Конечно же, я чувствовал вину из-за Кассандры.

И вот Бетесда, которая каждый день жаловалась на плохое самочувствие и, казалось, была охвачена какой-то болезнью, которую ни один врач не мог диагностировать, вбила себе в голову, что ей нужна редиска, а ее несчастный муж оказался в ловушке между жадным торговцем и собственной нечистой совестью.

«Я куплю тебе не одну редиску, жена, — тихо сказал я. — Я куплю тебе целый пучок. Давус, ты несёшь мешок с деньгами. Передай его Диане, чтобы она могла заплатить этому человеку».

Диана взяла сумку у Давуса, развязала ремни и, нахмурившись, медленно засунула руку внутрь. «Папа, ты уверен? Это так много».

«Конечно, я уверен. Заплати этому негодяю!»

Продавец был в восторге, когда Диана пересчитала монеты и бросила их ему в руку. Он отдал редиску.

Бетесда, прижимая их к груди, одарила меня взглядом, от которого у меня растало сердце. Улыбка на её лице, такая редкая в последние дни, сделала её на двадцать лет моложе – нет, моложе, словно довольный и доверчивый ребёнок. Затем по её лицу пробежала тень, улыбка погасла, и я понял, что ей вдруг стало плохо.

Я коснулся её руки и прошептал ей на ухо: «Пойдём домой, жена?»

В этот момент с другой стороны рынка раздался шум: лязг металла о металл, грохот падающих на мостовую предметов, грохот бьющейся посуды. Мужчина закричал. Женщина закричала: «Это она! Сумасшедшая!»

Я обернулся и увидел Кассандру, шатающуюся ко мне. Её голубая туника была разорвана на шее и растрёпана в разные стороны. Золотистые волосы были взъерошены и неопрятны. На её лице застыло безумное выражение. Она часто так выглядела, особенно во время пророческих гаданий, но когда её взгляд встретился с моим, я увидел в нём выражение крайней паники, и моя кровь застыла.

Она подбежала ко мне, протянув руки вперед, походка ее была неровной.

«Гордиан, помоги мне!» – закричала она. Голос её был хриплым и надрывным. Она упала мне на руки. Рядом со мной Бетесда вздрогнула и выронила редиску. Кассандра упала на колени, увлекая меня за собой.

«Кассандра!» — выдохнула я. Я понизила голос до шёпота. «Если это какое-то притворство…»

Она схватила меня за руки и закричала. Её тело сотрясалось.

Диана опустилась на колени рядом со мной. «Папа, что с ней?»

"Я не знаю."

«Это бог в ней», — сказала Бетесда сверху и позади меня, её голос был полон благоговения. «Тот же бог, что заставляет её пророчествовать, должно быть, разрывает её изнутри на части».

Вокруг нас собралась толпа, напиравшая со всех сторон.

«Отойдите все!» — крикнул я. Кассандра снова вцепилась в меня, но хватка её слабела. Веки её затрепетали и опустились. Она пошевелила губами, но не издала ни звука.

«Кассандра, что случилось? Что случилось?» — прошептала я.

«Яд», – сказала она. Голос её слабел. Я едва слышал её сквозь шум толпы. «Она меня отравила!»

«Кто? Что она тебе дала?» Наши лица были так близко, что я чувствовал её лёгкое дыхание на своих губах. Её глаза казались огромными, синие зрачки затмевали огромную черноту.

«Что-то в напитке…» — сказала она. Я едва её слышал.

Она снова содрогнулась, затем замерла. Я почувствовал последний, долгий выдох на своих губах, странно холодный. Пальцы, сжимавшие

Мои руки расслабились. Её глаза остались открытыми, но жизнь из них ушла.

Толпа напирала. Диана оттолкнулась от меня и взвизгнула. Давус рявкнул на зрителей, чтобы те отошли, и грозил кулаками тем, кто не торопился. Когда они расходились, я слышал обрывки возбуждённых разговоров:

«Ты видел? Она умерла на руках у старика!»

«Кассандра — так ее называли люди».

«Я слышал, она была вдовой погибшей на войне. Сошла с ума от горя».

«Нет, нет, нет! Она была британкой, с севера. Они все сумасшедшие. Красятся в синий цвет».

«Мне она не показалась синей! На самом деле, даже очень красивой…»

«Я слышал, что она была весталкой, нарушила обеты и позволила себя похоронить заживо. Ей удалось выбраться из могилы, но в итоге она сошла с ума».

«Чепуха! Ты всему поверишь».

«Я знаю только, что она могла видеть будущее».

«Могла ли она? Интересно, предвидела ли она это?»

Я с трудом сглотнул. Мне хотелось прижаться губами к губам Кассандры, но я почувствовал на себе взгляды жены и дочери. Я повернулся к Диане, стоявшей рядом со мной на коленях. Как же должно было выглядеть моё лицо, чтобы дочь смотрела на меня с такой жалостью и недоумением? Я поднял взгляд на Бетесду. Долгое мгновение она не выражала никаких эмоций, а затем вдруг тревожно подняла брови.

«Редиска!» — закричала она, ударив себя руками по лицу.

Во всей этой суматохе кто-то их украл.

OceanofPDF.com

Туман пророчеств

III

Впервые я увидел Кассандру на Форуме. Это было в середине января. Когда я пересчитываю месяцы по пальцам, я понимаю, что с первого дня моей встречи до последнего прошло меньше семи месяцев. Какой короткий срок! И всё же в каком-то смысле мне кажется, что я знал её всю жизнь.

Я могу точно назвать дату, потому что именно в этот день в Рим пришла весть об успешном переходе Цезаря через Адриатическое море от Брундизия до побережья Северной Греции. Несколько дней весь Рим затаил дыхание в ожидании исхода этой дерзкой авантюры. Седобородые самопровозглашенные мудрецы, проводившие дни на Форуме, сплетничая и споря, все согласились, независимо от того, поддерживали ли они Цезаря или Помпея, что Цезарь был безумцем, пытаясь пересечь море зимой, и ещё безумнее было пытаться сделать это, когда все знали, что у Помпея превосходящий флот и он правит Адриатикой. Внезапный шторм мог отправить Цезаря и всех его солдат на дно моря за считанные минуты. Или, в ясную погоду, флот Цезаря, вероятно, был бы перехитрен Помпеем и уничтожен прежде, чем они смогли бы достичь другого берега.

Однако Цезарь, уладив дела в Риме по своему усмотрению, был полон решимости перенести битву на Помпей, а для этого ему нужно было переправить свои войска через воду.

Весь предыдущий год, с того дня, как он перешёл Рубикон и в панике изгнал Помпея из Италии, Цезарь вёл кампанию за обеспечение своего господства на Западе: собирал войска из своей крепости в Галлии, уничтожал помпеянские войска в Испании, осаждая порт Массилию, жители которой встали на сторону Помпея, и добивался своего провозглашения временным диктатором, чтобы назначать в Риме магистратов по своему выбору. Тем временем Помпей, изгнанный из Рима в смятении и беспорядке, выжидал в Греции, за морем.

настаивая на том, что он и его соратники-изгнанники составляют истинное правительство Рима, вынуждая восточных монархов присылать ему огромные пожертвования деньгами и огромное количество войск, а также создавая огромный флот, который он разместил в Адриатике с конкретной целью удержать Цезаря в Италии до тех пор, пока Помпей не будет готов сразиться с ним.