Annotation
Сэйлор Стивен
Сэйлор Стивен
Триумф Цезаря (Roma Sub Rosa, № 12)
«Я слышала, что ты умер».
Такое резкое замечание жены Цезаря могло бы меня оскорбить, если бы я уже не слышал его от многих других с тех пор, как вернулся из Египта в Рим, где все, по-видимому, считали меня погибшим.
Послав за мной раба, Кальпурния приняла меня в элегантной, но скудно обставленной комнате своего дома, недалеко от моего, на Палатинском холме. Там был всего один стул. Она села. Я стоял и старался не ёрзать, пока самая могущественная женщина Рима оглядывала меня с ног до головы.
«Да, я уверена, что один из моих агентов сказал мне, что ты утонул в Ниле», — сказала она, проницательно глядя на меня. «И вот ты стоишь передо мной, Гордиан, такой же живой, как и прежде, — если только эти египтяне не научились возвращать мёртвых к жизни, а не просто мумифицировать их». Она пристально посмотрела мне в лицо своим холодным взглядом. «Сколько тебе лет, Искатель?»
"Шестьдесят четыре."
«Нет! Неужели египтяне нашли способ вернуть мужчине молодость? Ты выглядишь очень хорошо для своего возраста. Ты на десять лет старше моего мужа, но, смею сказать, выглядишь на десять лет моложе».
Я пожал плечами. «Великий Цезарь несёт на своих плечах бремя всего мира. Его враги уничтожены, но его ответственность велика как никогда. Тревоги и заботы владыки мира, должно быть, бесконечны. Моя скромная жизнь пошла по другому руслу. Мои обязательства уменьшаются, а не увеличиваются. Мне довелось потерпеть немало раздоров, но теперь я в мире с миром и с самим собой. По крайней мере, пока…»
Получив вызов от жены Цезаря, я начал сомневаться, не будет ли нарушено спокойствие моей жизни.
«Когда я видел тебя в последний раз, Гордиан?»
«Это было, наверное, почти два года назад, как раз перед моим отъездом в Египет».
Она кивнула. «Вы поехали туда, потому что вашей жене стало плохо».
«Да. Бетесда родилась в Египте. Она верила, что сможет излечиться от болезни, только искупавшись в водах Нила. Лекарство, по-видимому, сработало, потому что…»
«Но большую часть времени вы провели в Александрии вместе с моим мужем», — сказала она, не проявив никакого интереса к лекарству Бетесды.
«Да. Я прибыл в разгар гражданской войны между царицей Клеопатрой и её братьями и сёстрами. Во время осады, которая на несколько месяцев заперла Цезаря в царском дворце, я тоже оказался там в ловушке».
«Где вы довольно подружились с моим мужем».
«Мне посчастливилось беседовать с ним много раз», — сказал я, уклоняясь от темы дружбы. Мои чувства к Цезарю были гораздо сложнее.
«В конце концов, мой муж одержал победу в Египте, как и во всех других кампаниях. Он положил конец гражданским распрям в Александрии…
и посадил на трон юную Клеопатру».
Она произнесла имя царицы с гримасой; супружеская неверность Цезаря с Клеопатрой, которая утверждала, что родила ему ребёнка, была излюбленной темой всех римских сплетников. Гримаса сделала морщины на её лице ещё глубже, и Кальпурния вдруг стала выглядеть гораздо старше, чем когда я видел её в последний раз. Она никогда не была красавицей; Цезарь женился на ней не из-за внешности, а из-за её респектабельности. Его предыдущая жена поставила его в неловкое положение, став жертвой сплетен. «Жена Цезаря, – заявил он, – должна быть вне подозрений». Кальпурния оказалась практичной, прагматичной и безжалостной; Цезарь доверил ей руководство шпионской сетью в столице, пока сам сражался с соперниками на дальних полях сражений. Ни в её манерах, ни во внешности не было ничего легкомысленного; она не пыталась украсить своё лицо яркой косметикой или фигуру изысканными тканями.
Я оглядел комнату, отражавшую вкус её обитательницы. Стены были окрашены в тёмно-красный и мрачно-жёлтый цвета. Вместо изображения исторических сцен или Гомера безупречно выложенный мозаичный пол представлял собой множество переплетающихся геометрических узоров приглушённых тонов. Обстановка была изысканной, но немногочисленной: шерстяные ковры, бронзовые подсвечники и единственный стул без спинки из чёрного дерева, инкрустированный лазуритовой плиткой, в котором сидела моя хозяйка.
Это был не приёмный зал царицы; те, что я видел в Египте, сверкающие золотом и ниспадающие украшениями, своим блеском призванные устрашать всех входящих. И всё же, если не номинально, то фактически, Кальпурния была теперь царицей Рима; а Цезарь, победив всех соперников, был его царём, хотя пока предпочитал почтенный титул диктатора – должность, созданную нашими предками, чтобы сильный человек мог управлять государством в чрезвычайных ситуациях. Но если слухи о том, что Цезарь намеревался добиться от Сената провозглашения его пожизненным диктатором, – чем он отличался от царей былых времён, до того, как Рим стал гордой республикой?
«Цезарь в опасности», — резко сказала Кальпурния. Она крепко сжала руки на коленях. Её лицо было напряжено. «Опасность огромная. Поэтому я и позвала тебя сюда».
Это заявление показалось мне настолько странным, что я рассмеялся во весь голос, но тут же спохватился, увидев выражение её лица. Если самый могущественный человек на земле, победитель, выживший в жестокой гражданской войне, опустошившей весь мир, оказался в опасности, что мог сделать Гордиан Искатель, чтобы защитить его?
«Я уверен, что Цезарь сможет позаботиться о себе сам, — сказал я. — Или, если ему нужна моя помощь, он может попросить меня…»
«Нет!» — резко повысила она голос. Это была не та бесстрастная, холодная и расчётливая Кальпурния, которую я знала, а женщина, тронутая неподдельным страхом. «Цезарь не осознаёт опасности. Цезарь… рассеян».
"Несосредоточенный?"
«Он слишком занят подготовкой к предстоящим триумфам».
Я кивнул. В ближайшие дни должны были состояться четыре триумфальных шествия. Первое, в честь завоевания Цезарем Галлии, должно было состояться через три дня.
«Цезарь поглощён планированием и организацией, — сказала она. — Он намерен устроить для народа серию зрелищ, каких они никогда раньше не видели. Мелочи его не интересуют. Но мелочи могут перерасти в великие дела. Говорят, нильский крокодил рождается существом размером едва больше моего мизинца».
«Однако очень быстро он вырастает в монстра, способного перекусить человека надвое».
«Именно! Именно поэтому я и позвал тебя сюда, Гордиан — у тебя нюх на опасность и вкус к поиску истины». Она подняла палец. Жест был таким лёгким, что я едва его заметил, но бдительный раб, стоявший прямо у двери, поспешил к ней.
«Принесите Порсенну», — сказала Кальпурния.
Раб удалился, не издав ни звука. Через несколько мгновений в комнату вошёл седобородый человек в жёлтом костюме этрусского гаруспика.
Поверх яркой туники был накинут плиссированный плащ, застёгнутый на плече крупной застёжкой из искусно кованой бронзы. Застёжка была выполнена в форме овечьей печени, размеченной на множество секций, с выгравированными на каждой секции обозначениями этрусским алфавитом – своего рода гадательной картой для поиска предзнаменований среди внутренностей. На голове гаруспика красовался высокий конический колпак, удерживаемый ремнём под подбородком.
Гаруспица — этрусская наука предсказания. С древних времён северные соседи Рима поклонялись богу-ребёнку Тагесу, у которого вместо ног были змеи. Давным-давно Тагес явился этрусскому святому на свежевспаханном поле, восстав из земли и неся книги, полные мудрости. Из этих книг и родилась наука гаруспица.
Ещё до основания Рима этруски изучали внутренности принесённых в жертву животных, чтобы предсказать будущее – от исхода великих битв до погоды на следующий день. Они также были искусны в
