Цезарь вышел вперёд и взял царя за руку. «Ничего лучшего я и не желал бы, Ваше Величество. Рано или поздно мне придётся покинуть Египет; необходимо будет расплатиться с разрозненными остатками войск Помпея, которые, как говорят, перегруппировываются в Ливии под командованием Катона. Но мне нечего опасаться с этой стороны, а полное и окончательное урегулирование дел в Египте важнее всех других государственных дел. Сопровождение царя в путешествии по Нилу – чтобы скрепить нашу дружбу таким путешествием – было бы для меня большой радостью».

Они обменялись взглядами, полными такой нежности, что я почувствовал себя чужаком. Я откашлялся.

«Тем временем», сказал Цезарь, возвращаясь к более официальному тону, «я буду следить за прекращением военных действий со стороны людей Ахилла и с нетерпением буду ждать возвращения Вашего Величества».

Царь отступил назад, вырвав руку из хватки Цезаря. Когда он повернулся, чтобы уйти, выражение мужественной решимости на его лице дрогнуло; когда он обернулся, развернувшись на каблуках, я увидел перед собой мальчика-царя, робкого и неуверенного, со слезами на глазах. Он бросился обратно к Цезарю и схватил его за руку. «Пойдем со мной, Цезарь! Я не хочу тебя оставлять!»

Цезарь снисходительно улыбнулся этому внезапному порыву чувств. Он нежно положил руку на руку, сжимавшую его руку, и нежно сжал её. «Царь не нуждается во мне, когда речь идёт о борьбе с Ахиллом. Приказ о прекращении военных действий должен исходить только от тебя. Я буду только мешать».

Птолемей кивнул, но глаза его наполнились слезами. «Ты, конечно, прав.

То, что я делаю сейчас, я должен делать один. «Это одинокое дело», — говорил мой отец.

«быть королём». Но никогда не забывай одного, Цезарь: всё моё королевство в этот момент мне не дороже, чем один лишь вид тебя!»

С изумлением я увидел, что и у Цезаря на глазах были слёзы, а когда он заговорил, голос его был хриплым. «Если это правда, Ваше Величество, то идите скорее, чтобы ещё скорее вернуться ко мне!»

Не говоря больше ни слова, не отрывая взгляда от Цезаря до последнего мгновения, Птолемей отступил назад, повернулся и вышел из комнаты; его льняные государственные одежды зашелестели на слабом ветерке, потревоженном его приближением.

Цезарь стоял неподвижно, глядя ему вслед.

«Ты расскажешь ей сейчас?» — спросил я.

Цезарь посмотрел на меня с таким недоумением, что я повторил вопрос. «Ты скажешь ей сейчас? Царице? Или мне следует просто сказать „Клеопатра“, если она больше не носит этот титул?»

«Уверен, она сохранит какой-нибудь титул», — рассеянно ответил Цезарь, словно мой вопрос отвлёк его от более важных мыслей. «Принцесса», полагаю, так её называли при жизни отца; она всё ещё дочь Флейтиста и сестра короля».

«Хотя ты больше не его жена?»

«Я уверен, что существует королевский закон, регулирующий расторжение брака»,

сказал Цезарь. «Если нет, мы его придумаем».

«И останется ли она воплощением богини Изиды, даже без короны? Потерять трон, должно быть, ужасно; потерять свою божественность…»

«Если ты шутишь над местной религией, Гордиан, это не смешно».

«Ты скажешь ей сейчас?» — повторил я.

Он глубоко вздохнул. «Есть дела, которые делают трусом даже Цезаря! Но если я отложу разговор с ней, она узнает об этом другим способом, и это может привести к беде. Лучше проявить смелость и встретить ситуацию лицом к лицу. Возможно, королева — то есть принцесса — уже уехала в Антирод, но, возможно, нам удастся перехватить её до отплытия корабля».

«Мы», Консул?

«Конечно, я имею в виду тебя, Гордиан. Когда ты видишь начало чего-то, разве ты не хочешь увидеть его до конца?»

«Возможно. Но хочет ли консул, чтобы я это увидел?»

«Мне всегда было полезно иметь ещё одну пару глаз и ушей, чтобы быть свидетелем важных событий. Моя память уже не та, что прежде; второй источник очень пригодился, когда я сел писать мемуары. Мето давно служит мне этой целью».

«Я буду плохой заменой своему сыну. Возможно, вам стоит призвать его, чтобы он вернулся к своей законной роли».

«Отличное предложение. Камера, где его держат, находится недалеко от пирса. Я пошлю людей освободить его, чтобы он мог встретиться с нами. Будучи противником царицы-принцессы, Мето заслуживает того, чтобы быть рядом, когда я объявлю ей о своём решении. Идём, Гордиан!»

Я шёл рядом с Цезарем, когда он в сопровождении свиты пересекал дворцовый комплекс, время от времени останавливаясь, чтобы отдать приказы подчинённым. Мы вышли в сады вдоль набережной. За пальмами и цветущим жасмином, на каменном пирсе, стояла Клеопатра в компании нескольких слуг и римского гонца, посланного, чтобы удержать её от посадки на корабль, который должен был вернуть её в Антирод.

Совсем рядом я услышал знакомый голос: «Цезарь!»

Консул, увидев Мето у тропинки, остановился и раскинул руки. «Мето! Ты хорошо выглядишь, слава Венере!»

Метон помедлил, но улыбка на лице Цезаря преодолела его колебание.

Они обнялись.

«Посланник сказал...»

Цезарь кивнул. «Благодаря проницательности твоего отца ты полностью избавлен от всех подозрений».

«Папа!» Мето обнял меня. Именно с Цезарем он впервые заговорил, и именно его он впервые обнял; но я старался думать только о радости, которую испытывал, видя его невредимым, свободным и вне опасности.

«Это должно означать, что ты нашел ответ на вопрос о том, что произошло на Антироде», — сказал Метон, вопросительно посмотрев на меня, а затем на Цезаря.

«Именно так и поступил твой отец», — сказал Цезарь. «Но с объяснениями придётся подождать. Клеопатра стоит на пирсе, и мне нужно ей кое-что сказать».

Цезарь шел впереди, делая большие и быстрые шаги.

«Папа, что происходит?» — прошептал Мето.

Я собирался что-то сказать, но Цезарь оглянулся через плечо и взглядом заставил меня замолчать.

Послеполуденное солнце, отражаясь от камней пирса и воды гавани, ослепляло. Чайки кружили над головой с криками. Волны плескались о ступени, ведущие к царскому челну. Клеопатра, увидев Цезаря, улыбнулась ему, но, когда мы подошли ближе, я заметил тревогу в уголках её губ. Когда она увидела Мето, улыбка осталась, но стала натянутой.

Она подняла руку, чтобы пожать руку Цезарю, но он не подошел достаточно близко, и ей пришлось сделать неловкий, незавершенный жест приветствия.

Она отдернула руки и нахмурилась.

«Цезарь, что происходит?»

Он серьёзно посмотрел на неё. «Там… произошли перемены».

«Хорошо или плохо? Плохо, судя по выражению твоего лица».

Цезарь отвел глаза.

«Цезарь? Что происходит? Расскажи мне сейчас же!» В её внезапно резком тоне я услышал голос её младшего брата.

Когда он снова не ответил, она перешла на более официальный тон: «Консул».

сказала она, и я знал, что она подозревает правду, поскольку она проверяла, обратится ли Цезарь в ответ к ней официально как к царице.

Он глубоко вздохнул и собирался заговорить, когда раздался крик одного из римских стражников, патрулировавших крыши дворца позади нас.

«Военные корабли! Военные корабли! Египетские военные корабли входят из гавани Эустоса!»

Все взгляды обратились к Гептастадиону. Недалеко от центра дамбы находился туннель, по которому корабли могли переправляться из одной гавани в другую. Работая вёслами с бешеной скоростью, египетские военные корабли один за другим входили в огромную гавань. Их палубы были заполнены солдатами и катапультами и ощетинены копьями.

Другой дозорный кричал с крыш: «Дым! Пламя! Огонь по баррикадам рядом с королевским театром!»

Мы, как один, обернулись, чтобы увидеть облако чёрного дыма, поднимающееся из района, где была сосредоточена наиболее мощная оборона Цезаря. В то же время по воздуху прокатилась тяжёлая, пронзительная вибрация, от которой у меня застучали зубы – бум … бум… бум… бум далекого тарана. Войска Ахилла начали скоординированную атаку на позиции Цезаря с суши и с моря.

Я посмотрел на Цезаря и увидел, как на его лице отразилась череда эмоций.