«Да, но их преступление менее отвратительно, чем отравление...»

«Не менее отвратительно было бы, если бы результатом стала казнь одного из моих ближайших соратников, невиновного человека!» Цезарь глубоко вздохнул. «Ваше Величество, расплата должна быть налицо».

Волна смятения пробежала по безмятежному совершенству царицы, словно порыв ветра по спокойной воде. Когда она заговорила, голос её слегка дрогнул. «Консул говорит справедливо. За этот обман нужно расплатиться, и так и будет». Она перевела взгляд сначала на Мерианис, а затем на Аполлодора. Что-то глубокое было написано во взгляде, которым царица обменялась с этими двумя, самыми близкими из всех своих подданных. Царица отдала им молчаливый приказ; они молча его выполнили. Казалось, все трое перенеслись в тот уровень бытия, где ни Цезарь, ни я не могли их понять.

Итак, я извиняю своё бездействие во время последовавших событий. Они стали подобны актёрам на сцене, а мы с Цезарем – немыми зрителями, способными лишь с ужасом и благоговением наблюдать за ними.

Аполлодор достал кинжал. Позже я удивлялся, почему стража Цезаря не разоружила его. Но, как мы уже знали, он был искусен в ловкости рук и каким-то образом протащил оружие мимо них.

Аполлодор повернулся к Мерианис, которая стояла, дрожа, с закрытыми глазами, словно зная, что произойдёт дальше. Её губы беззвучно шевелились, произнося молитву. Аполлодор вонзил нож ей в сердце. Думаю, она умерла очень быстро, потому что, рухнув на пол, она лишь тихо и свистяще прошептала: «Милая Исида!». Её тело на мгновение содрогнулось, а затем замерло.

Не колеблясь, Аполлодор опустился на колени, поставил перед собой длинный окровавленный кинжал и навалился на него всем своим весом. Его смерть была ещё более позорной, чем смерть Мерианис. Он захрипел, кашлянул кровью на пол и с хрипом выдохнул. «Моя царица!» – воскликнул он, пытаясь поднять глаза.

В последний раз взглянув на Клеопатру, он закатил глаза. Челюсть отвисла. Изо рта потекла кровь. Он упал на бок, подтянув колени к груди. Его ноги дрыгались и брыкались, а потом он замер, как Мерианис.

Стражник у двери закричал и прибежал, за ним быстро последовали остальные. Цезарь поднял руку. «Назад!»

«Но, Консул!» — запротестовал охранник.

«Оставьте нас. Сейчас же!»

Искоса посмотрев на царицу и поворчав между собой, люди Цезаря отступили.

Клеопатра посмотрела на безжизненные тела у своих ног. Она резко вздохнула и вскрикнула. Слёзы потекли по её щекам. На мгновение мне показалось, что она окончательно потеряет самообладание и упадёт на пол, рыдая. Но она выпрямила шею, сдержала слёзы и обратила свои сверкающие глаза к Цезарю.

«Цезарь доволен?» — спросила она.

Я снова почувствовал необходимость заговорить, но Цезарь склонил голову, выпятил челюсть и взглядом заставил меня замолчать. «Цезарь... доволен».

Она опустила глаза. «И это дело закрыто?»

«Дело закрыто. Подданные королевы наказаны. Мето оправдан и будет освобожден. Мы никогда больше не будем говорить о том, что произошло на Антироде».

«Хорошо», – сказала царица. Она сняла длинную льняную мантию, собранную и заколотую на одном плече, отряхнула её и накрыла тела Мерианис и Аполлодора. «Если позволите, проследите, чтобы никто не прикасался к этим останкам. Бальзамировщики из храма Исиды скоро придут забрать их, чтобы на каждом этапе их путешествия можно было соблюсти все необходимые ритуалы».

Я ничего не могла с собой поделать. Мой голос дрожал. «Как ужасно, если что-то пойдёт не так и разочарует королеву! Даже в загробной жизни её верные слуги должны быть готовы и ждать её, когда наступит день, когда сама королева перейдёт в мир иной!»

Она холодно посмотрела на меня. «Ты прекрасно понимаешь, Гордиан.

Аполлодор и Мерианис поклоняются Исиде, а я воплощаю Исиду. Их преданность не знает границ, как и их награда. Так в этом мире; так будет и в будущем, и во веки веков. Нечестивые падут и обратятся в прах, но праведные обретут жизнь вечную.

«С тобой в качестве их королевы?»

«Не волнуйся, Гордиан. Я очень сомневаюсь, что ты будешь среди моих подданных в загробной жизни».

С этими словами она собралась с духом и вышла из комнаты с высоко поднятой головой.

ГЛАВА XXVII

Бальзамировщики прибыли быстро; настолько быстро, что, казалось, они заранее собрались где-то неподалёку, ожидая зова царицы. Тела Мерианис и Аполлодора положили на носилки и унесли.

«Цезарь доволен!» — сказал я, не в силах сдержать сарказм. « Да , консул? Как же так?»

Он долго смотрел на меня, прежде чем заговорить. «Я удовлетворён тем, что отреагировал так, как и следовало, на то, что только что произошло в этой комнате».

«Но вы не можете быть уверены в том, что королева и ее подданные сказали вам правду!»

— Это, Гордиан, другое дело.

«Эти слёзы! Она использовала их, как ведьма, чтобы околдовать тебя».

«Возможно, тем не менее, я думаю, что её слёзы были искренними. Разве вы не верите, что она любила Аполлодора и Мерианис, как царица любит своих самых близких? Разве вы не думаете, что она была глубоко тронута жертвой, которую они принесли ради неё?»

«Жертвоприношение, вот уж точно! Этот вздор о том, что Мерианис была безумно влюблена в Мето и решила по собственной прихоти уничтожить его, потому что он её отверг, – и ещё вздор о том, что Аполлодор согласился на такой заговор в любой момент, без вопросов, за спиной царицы! Аполлодор был рабом только одной женщины, и мы оба знаем, что это была не Мерианис».

Цезарь вздохнул. «На самом деле, Гордиан, я знаю, потому что Метон мне тогда сказал, что Мерианис действительно предоставила ему свою любовь…»

«То же, что она сделала со мной!»

«…и что Мето отказался».

«Я тоже. Но я ни на секунду не верю, что Мерианис решила по собственной инициативе подбросить этот флакон Мето».

Он серьёзно посмотрел на меня. «Я тоже».

«И все же вы удовлетворены тем, что оставили это дело в покое!»

«Мето будет освобождён, Гордиан. Разве не этого ты желал?»

«Я римлянин, консул. Мудро или нет, но я принимаю справедливость как должное. Но правда

Это также важно для меня. Пока королева была здесь, ты не давал мне говорить.

Теперь ты меня послушаешь?

Он вздохнул. «Хорошо. Потому что ты отец Метона; потому что ты много страдал здесь, в Египте; и потому что, осознаёшь ты это или нет, ты мне нравишься, Гордиан, я собираюсь сделать тебе одолжение и позволить рассказать мне именно то, что ты считаешь правдой. Объясни мне, что произошло на Антироде; и тогда мы больше никогда не будем об этом говорить. Понятно?»

«Да, консул».

«Тогда продолжайте».

«Допустишь ли ты, что амфора с вином была уже отравлена, ведь именно этим вином Помпей намеревался отравиться?»

Цезарь кивнул. «Допускаю. Но что насчёт алебастрового флакона?» «Полагаю, его вытащила из моего сундука Мерианис, как она и сказала, и по той причине, которую назвала: она хотела лишить меня возможности использовать яд на себе. Она украла яд, заботясь обо мне. Думаю, это было единственное, что она нам сказала правдой, потому что Мерианис кое-что упустила.

Она была шпионкой царицы; её глаза и уши принадлежали Клеопатре. Она всё рассказала царице, и, полагаю, она также рассказала Клеопатре об алебастровом флаконе. Когда вы спросили Мерианис об утилизации яда, она растерялась. Думаю, именно это и было её первоначальным намерением, но кто-то, конечно же, царица, запретил ей это делать. Для такой женщины, как Клеопатра, такой яд мог со временем сослужить службу, поэтому она приказала Мерианис сохранить флакон и его содержимое в целости и сохранности.

Ни один из них не воспользовался флаконом сразу; на мгновение они оба забыли о нём, как и я. Затем наступил тот ужасный день на Антироде.

Когда Зоя умерла от отравленного вина, царица была так же озадачена и встревожена, как и все мы. Но её ум работал очень быстро, ища способ повернуть события в свою пользу. Поскольку Мето открыл амфору, он был очевидным подозреваемым, и, возможно, Клеопатра действительно считала, что Мето отравил вино. Мето был её врагом; царица знала, что он её не любит. Отравил он вино или нет, царице было выгодно избавиться от него, и она увидела возможность нанести ему удар, одновременно отводя от себя подозрения. В её голове быстро созрел план, и она тут же его привела в действие.