Я бросил тоскливый взгляд на унылый, удаляющийся берег. Мы не попали в лапы Цезаря, пиратов или солдат-ренегатов. Всё было гораздо хуже. Только один человек во всём мире осмеливался называть себя Магнусом, Великим: Помпей. Судьба отдала меня в руки человека, поклявшегося увидеть мою смерть.

ГЛАВА II

«Флот», как назвал его центурион, представлял собой куда более разношёрстное сборище, чем казалось издали. Конечно, было несколько боевых кораблей, но все они находились в разной степени неисправности: с потёртыми парусами, потрёпанными корпусами и разномастными веслами. Остальные корабли были транспортами. Солдаты, сидевшие на их палубах, выглядели рассеянными и недисциплинированными, как вербованные рабы; я насмотрелся на них с самого начала войны, поскольку обе стороны в отчаянной борьбе за преимущество набирали в свои ряды гладиаторов, батраков и даже рабов-клириков. Эти солдаты, с их косоглазием, пустыми лицами и помятыми доспехами, определённо не были отборными войсками, которые Помпей собрал для своей кампании в Греции; те, вероятно, исчезли при Фарсале, либо убитые легионами Цезаря, либо помилованные и принятые в его ряды.

Помпей спасся из Фарсала, сохранив жизнь, но не более того.

Ходили слухи, что поражение застало его врасплох. Бой начался на рассвете; когда битва началась, Помпей был настолько уверен в победе, что удалился в свой командный павильон, чтобы отдохнуть и насладиться полуденным обедом. Но войска Цезаря внезапно смяли противника и обратили его в бегство. Добравшись до позиций Помпея, они штурмом взяли валы и устремились в лагерь. Сам Цезарь первым добрался до павильона Помпея; когда он вошел, то обнаружил роскошную мебель, усыпанную еще теплыми на ощупь подушками, пиршественный стол, уставленный серебряными тарелками, доверху нагруженными дымящимися яствами, и амфоры с прекрасным фалернским вином, еще не распечатанные. Если Помпей и намеревался устроить победный банкет, празднование было преждевременным; В последний момент, поняв, что все потеряно, Великий сбросил с себя алый плащ и другие знаки отличия своего ранга, сел на первую попавшуюся лошадь и въехал в задние ворота лагеря, едва спасшись.

И вот Помпей с разношерстным флотом воинов стоит на якоре у берегов Египта; и вот я во власти Помпея.

Мой желудок заурчал, и я понял, что проголодался, расхаживая по палубе маленького корабля и ожидая вестей от центуриона, который

Он старательно записал моё имя, прежде чем отправиться на корабль своего командира за дальнейшими распоряжениями. Капитан « Андромеды » сидел рядом, искоса поглядывая на меня.

Наконец он прочистил горло и заговорил.

«Послушай, Гордиан, ты не... Я хочу сказать, ты не опасен , не так ли?»

Я улыбнулся. «Это как повезёт. Думаешь, я смогу победить тебя в честном бою, Кретей? Мы примерно одного возраста, одинакового телосложения…»

«Я не это имел в виду, и ты это знаешь».

«Ты имеешь в виду, что я опасен для понимания? Я опасный груз?»

Он кивнул. «Это Помпей, с которым мы столкнулись. Я сам никогда не имел с ним дел, но всем известна его репутация. Он привык получать желаемое и не останавливаться ни перед чем ради этого».

Я кивнул, вспомнив знаменитый комментарий из начала карьеры Великого, когда он тиранил сицилийцев. Они жаловались на его незаконные методы наведения порядка на острове. Ответ Помпея: «Перестаньте цитировать нам законы; мы носим мечи!» Помпей всегда делал всё необходимое для победы, и за всю свою долгую карьеру он ни разу не потерпел поражения.

-до настоящего времени.

«Учитывая то, что произошло в Фарсале, я полагаю, Великий, должно быть, в довольно дурном настроении», — сказал я.

«Так ты его знаешь , Гордиан?»

Я кивнул. «Мы с Помпеем знакомы».

«И будет ли он доволен или расстроен, когда этот офицер скажет ему, что вы на моем корабле?»

Я невесело рассмеялся. «Мне неприятно узнать, что я ещё дышу.

Рад, что у него есть шанс что-то с этим сделать».

Капитан наморщил лоб. «Он так сильно тебя ненавидит?»

"Да."

«Потому что ты сторонник Цезаря?»

Я покачал головой. «Я не в лагере Цезаря и никогда не был в нём, несмотря на то, что мой сын — мой отречённый сын…» Я не закончил предложение.

«У тебя есть сын, который сражается с Цезарем?»

«Они ближе друг к другу. Мето спит в той же палатке, ест из той же миски. Он помогает писать пропаганду, которую Цезарь выдаёт за мемуары».

Капитан посмотрел на меня свежим взглядом. «Кто бы мог подумать...?»

«Неужели такой заурядный на вид человек, как я, может иметь такую тесную связь с новым владыкой и повелителем мира?»

«Что-то в этом роде. Чем же ты тогда оскорбил Помпея?»

Я прислонился к борту и уставился в воду. «Это, капитан, моё личное дело».

«Моё дело, если это означает, что Помпей решит конфисковать мой корабль и выбросить меня за борт, чтобы наказать меня за то, что я взял тебя на борт. Я спрошу тебя ещё раз:

Чем ты оскорбил Великого?

«Когда Цезарь шёл на Рим, а Помпей пытался спастись, был убит любимый юный двоюродный брат Помпея. Перед самым отъездом из Рима Помпей поручил мне найти убийцу».

«И вам это не удалось?»

«Не совсем. Но Великий был недоволен результатом». Я вспомнил Помпея, каким видел его в последний раз: сжимающий мне горло, выпученные глаза, полный решимости увидеть меня мёртвым. Он бежал из Италии на корабле, высадившись из порта Брундизия, как раз когда Цезарь штурмовал город. Мне едва удалось спастись, вырвавшись из рук Помпея, нырнув в глубокую воду, вынырнув среди пылающих обломков, доползая до берега, пока Помпей отплывал на новый день.

Я покачал головой, проясняя мысли. «Вы ничем не оскорбили достоинство Великого, капитан. У него нет причин вас наказывать. Если Помпей конфискует ваш корабль, то лишь потому, что ему нужно больше места для этой жалкой кучки солдат, толпившихся на этих транспортах. Но ему нужен кто-то, кто будет управлять этим кораблём, так зачем же выбрасывать вас за борт? Ах да, возможно, мы скоро узнаем намерения Великого. Я вижу приближающийся челнок, и, кажется, в нём наш друг, тот центурион, который нас задержал».

Ялик подплыл к нам. Центурион крикнул нам: «Эй, капитан!»

«Эй, ты сам. Твои люди час назад закончили обыск моего груза. Что теперь? Я могу идти?»

«Ещё нет. Пассажир, которого ты везёшь...»

Я перегнулся через перила, чтобы показать лицо. «Ты обо мне, центурион?»

«Да. Ты тот самый Гордиан, которого зовут Искателем и который живёт в Риме?»

«Полагаю, нет смысла это отрицать».

«Тогда ты, должно быть, довольно важный человек. Сам Великий хочет поговорить с тобой. Если ты присоединишься к нам в лодке, мы проводим тебя на его галеру».

Бетесда, стоявшая в стороне с Рупой и мальчиками, подошла и схватила меня за руку.

"Муж-"

«Со мной все будет в порядке, я уверен», — сказал я.

Она сжала мои пальцы и отвела взгляд. «Мы уже так далеко зашли, муж».

«Всё это вернёмся к тому, с чего мы с тобой начали. Ну, почти всё. Мы так и не добрались до Александрии, но маяк мы всё-таки увидели, не так ли?»

Она покачала головой. «Мне не следовало настаивать на этом путешествии».

«Чепуха! В наши дни нет места безопаснее другого. Мы приехали в Египет.

Чтобы ты мог искупаться в Ниле и очиститься от болезни, которая тебя мучает, и ты должен это сделать. Обещай мне, что сделаешь это, неважно, увижу ли я это там или…

«Не говори так!» — прошептала она.

Я взял её за обе руки, но лишь на мгновение. «Великий не любит, когда его заставляют ждать», — сказал я, неохотно отпуская её пальцы.

«Присмотри за ней, пока меня нет, Рупа. А вы, мальчики, ведите себя хорошо!»

Андрокл и Мопс неуверенно посмотрели на меня, предчувствуя неладное.

Человеку моих лет не пристало спускаться по верёвочной лестнице в лодку, но я справился с трудным спуском с большим изяществом, чем мог себе представить. Возможно, боги всё же наблюдали за мной и сочли уместным позволить старому римлянину сохранить остатки достоинства на пути к своей судьбе.