«Может быть, ты захочешь воспользоваться услугами Самуила?» — спросил Цезарь.

« Выглядишь немного потрепанным, если позволите. Помимо стрижки, Сэмюэль также мастерски удаляет нежелательные волосы из ноздрей, ушей и любых других частей тела, требующих депиляции».

«Спасибо за предложение, Император, но я пас».

«Как пожелаешь. Тогда иди, Сэмюэл. Скажи слугам, что я сейчас пообедаю. На террасе, кажется». Он перевёл взгляд на меня. «Не нужно обращаться ко мне как к военачальнику, Гордиан. Моя миссия в Египте мирная. Я пришёл как консул римского народа».

Я кивнул. «Хорошо, Консул».

Он начал пересекать комнату. Я последовал за ним, но замер на месте, увидев в углу обнажённую статую Венеры в полный рост. Статуя была захватывающей дух, настолько реалистичной и чувственной, что мрамор, казалось, дышал. Плоть Венеры казалась тёплой, а не холодной; её губы, казалось, были готовы заговорить или поцеловать; её глаза испытующе смотрели на меня.

Её лицо казалось одновременно безмятежным и полным страсти. В Риме современные копии таких шедевров разбросаны по садам богачей и кое-где прилеплены к общественным зданиям, словно маковые зёрна, посыпанные кремом. Но копия никогда не тождественна оригиналу, и это была явно не копия; её мог создать только один из величайших греческих мастеров Золотого века.

Цезарь увидел мою реакцию и присоединился ко мне перед Венерой. «Впечатляет, правда?»

«Я никогда не видела ей равной», — призналась я.

«Я тоже. Мне сказали, что когда-то она была собственностью самого Александра, и именно он поселил ее в самом первом царском дворце, построенном в Александрии.

Представляете? Александр посмотрел на её лицо!

«И она посмотрела на лицо Александра», — сказал я, еще раз взглянув в глаза статуи и чувствуя необъяснимое смятение от того, что я первый моргнул и отвел взгляд.

Цезарь кивнул. «После смерти Александра Египет перешёл к его полководцу Птолемею, и эта статуя стала реликвией новой царской семьи. Знаете, подумал я, впервые войдя в эту комнату, зная, что царь Птолемей выбрал её для моих личных покоев, – я подумал, что эту статую привезли сюда специально, чтобы произвести на меня впечатление, чтобы я чувствовал себя как дома, ведь Венера – моя прародительница. Но если посмотреть, как пьедестал прилегает к полу, очевидно, что она занимала эту комнату очень давно, возможно, поколениями. Так что, похоже, гость был подобран к комнате, а не комната к гостю». Он улыбнулся. «А если присмотреться – вот, Гордиан, подойди ближе, она не укусит – можно увидеть тонкую, слегка обесцвеченную полоску на её шее. Видишь?»

Я нахмурился. «Да. Голову, должно быть, в какой-то момент отломили, а потом прикрепили обратно».

«Именно. И когда я это заметил, я задумался: этот жалкий евнух дал мне эту комнату, потому что знал, что Венера — моя предшественница, и хотел мне польстить? Или он поселил меня здесь, чтобы ещё раз не слишком тонко напомнить, что любой — даже божество — может лишиться головы?»

Я отвел взгляд от Венеры и подошел к другому окну.

Этот был обращен на восток, в сторону Еврейского квартала. На открытом пространстве за городскими стенами я различил извилистое русло канала, ведущего к Канопусу и Нилу за ним. «Отсюда потрясающие виды».

«Вам стоит посмотреть на них днём. Гавань с одной стороны, озеро с другой — трудно представить себе более идеальное место для города.

Теперь понятно, почему Александр думал, что когда-нибудь он сможет править всем миром отсюда, как только завершит его завоевание».

«Но у него не было возможности, — сказал я. — Прежде чем он успел насладиться плодами своих побед, он умер». В комнате воцарилась тишина. Даже Венера, казалось, затаила дыхание, ошеломлённая дурными предзнаменованиями.

«Вечер тёплый, — сказал Цезарь. — Может, пообедаем на улице, на террасе с видом на гавань?»

Я последовал за ним на мощёную плитами террасу, освещённую жаровнями на бронзовых треножниках с львиными лапами. Он сел на одну кушетку, а я – на другую.

Лунный свет, падающий на маяк, искажал мое восприятие перспективы и создавал иллюзию, что башня — это уменьшенная копия, и что если бы я протянул руку за балюстраду, то мог бы коснуться ее.

Я посмотрел на запад, где возвышалось массивное сооружение, даже выше комнаты, где находился Цезарь. «Что там?»

«Это театр, который представляет собой крутую стену, обращенную к городу и выходящую к гавани, к которой он имеет доступ. Он непосредственно примыкает к этому зданию; пространство между ними довольно узкое, и его легко можно укрепить».

«Укрепленный?»

«Да, камнями, грудами щебня и тому подобным. Я подумал, что театр мог бы прекрасно послужить цитаделью, легко защищённой от атак с суши и открытой для подкреплений с моря».

«Вы предполагаете необходимость в такой крепости?»

«Официально? Нет. Но оценка местности стала для меня второй натурой. Куда бы я ни шёл, я ищу опорные пункты, слабые места, укрытия, обзорные площадки». Он улыбнулся. «Я прибыл сюда, в Египет, с относительно небольшим отрядом, едва ли больше почётного караула; но небольшая группа хорошо обученных людей может выстоять против гораздо большего числа врагов, если правильно выбрать позицию».

«Будут ли в городе военные действия?»

«Нет, если войны можно избежать. Но нужно быть готовым ко всему, особенно в таком нестабильном месте, как Александрия».

«Понятно. Кажется, на террасе всего два дивана. Мы ужинаем только вдвоем?»

«Почему бы и нет? С момента моего прибытия в Александрию это будет первый вечер, когда я буду ужинать с кем-то, кто не военный, дипломат, евнух или шпион».

При последних словах я напрягся.

Цезарь смерил меня саркастическим взглядом. «Я прав, не так ли, Гордиан?

Ты ведь не... евнух, да?

Он рассмеялся. Я изо всех сил старался рассмеяться вместе с ним. Он захлопал в ладоши. Через мгновение подали первое блюдо – тилапию в шафрановом рассоле.

Официант, судя по всему, был ещё и дегустатором Цезаря. Выставляя блюдо на суд господина, он прошептал: «Просто восхитительно!»

Цезарь улыбнулся. «Эта трапеза — моя привилегия, Гордиан. Потин был довольно скуп, распределяя продовольствие среди моих людей, ссылаясь на нехватку продовольствия в городе, хотя мне кажется, что придворные царя питаются довольно сытно.

Но пока евнух морит голодом моих людей, я ем то же, что и они, — за исключением особых случаев, таких как этот.

Цезарь ел с удовольствием. У меня не было аппетита.

«Я все еще не понимаю, почему вы хотели меня видеть», — сказал я.

«Гордиан! Ты ведёшь себя так, будто я позвал тебя сюда, чтобы допросить. Я просто попросил Потина передать приглашение на обед, чтобы мы могли поговорить».

"О чем?"

«Ты меня немного вздрогнул в тот день на пристани, когда я увидел тебя среди королевской свиты. Прежде чем я успел показать тебя Мето, ты исчез.

Позже я спросил Потина, и он подтвердил, что я действительно видел Гордиана Искателя, одетого в тогу и стоящего рядом с этой необычной женщиной.

Мне любопытно узнать, как вы оказались в Александрии.

«Разве ты не спросил Потина?»

«Да, но у меня нет оснований верить тому, что говорит мне евнух. Я бы предпочёл услышать правду от тебя».

Я перестал проявлять интерес к тиляпии и стал смотреть на маяк.

«Я приехал в Египет со своей женой Вифездой. Она была больна. Она хотела искупаться в Ниле, веря, что его воды исцелят её. Вместо этого… она потерялась в реке».

Цезарь жестом приказал рабу убрать рыбу. «Значит, это правда. Потин мне так сказал. Прими мои соболезнования, Гордиан. Я знаю от Метона, как сильно ты любил свою жену». Он на мгновение замолчал. «Ты должен понимать, что это ставит меня в щекотливое положение. Метон ещё не знает, что ты здесь, в Александрии».

«Нет? Но в тот день, на лестничной площадке, я видела, как ты разговаривала с ним, сразу после того, как узнала меня. Он повернулся и посмотрел в мою сторону...»