Не только нам, но и Франку с его "наружниками" пришлось пережить немало неприятностей. Когда старое руководство реферата 52 было распущено и заменено новыми, но в то же время старыми кадрами под новым номером 94, верные клевреты Фёртча с большой яростью набросились на Франка Оффенбаха. Ведь именно его люди в большой тайне месяцами следили за могущественным начальником. И это не всегда происходило элегантно. И если Фёртч даже перед своим уходом позаботился бы о том, чтобы на всех задействованных в расследовании против него оказали соответствующее давление, это мало кого в Службе удивило бы.

Вот он снова сидел перед нами, дружелюбный и расслабившийся. На пару минут мы позабыли о БНД, о становившейся все более абсурдной работе и, прежде всего, о прошлом. Это короткое время мы чувствовали себя как раньше, но настоящая действительность вскоре догнала нас. С серьезным видом и молча выслушали бывшая ведущая специалистка по "Делу Фёртча" и ее тоже бывший доверенный партнер все, что я мог сообщить им нового. Без больших дебатов мы снова разошлись.

Фредди отправился в клинику для осмотра плеча. Хайке поехала в Пуллах, обещав позвонить мне. Франк вернулся в свой мюнхенский филиал. Уходя, старый лис прошептал мне то, что, увы, меня совсем не успокоило: – Будь осторожен во всем, что делаешь. Здесь уже все стало по-другому. Никому доверять больше нельзя. Я имею в виду даже Хайке. Прекрасные перспективы, подумал я. Этот мощный бюрократический аппарат БНД сгнил настолько, что хуже уже не могло быть.

После того как Фредди с новой перевязкой вернулся из клиники, мы отправились в Бухенхайн в нашу привычную гостиницу. День был очень жарким, и пивной сад семьи Кастнер был полон. Мы были постоянными постояльцами лесного отеля, но уже давно там не бывали. Тем радостнее было приветствие персонала, увидевшего нас. Шеф-повар отеля, он как раз дирижировал своей поварской бригадой на кухне, выглянул в окно и весело помахал нам рукой.

В эту минуту мы чувствовали себя очень хорошо, но это блаженство тут же прервал звонок моей "мобилки". Пока я доставал телефон, Фредди язвительно пророчествовал: – Это Хайке. Спорим? Шеф хочет, чтобы ты приехал к нему, чтобы ты заехал в "лагерь"! При этом он с ожиданием ухмыльнулся. Я постучал пальцем по лбу, а потом взял трубку. Это была Хайке и она действительно хотела передать мне от руководителя отдела 94 В, так он теперь назывался, что я должен прибыть к нему в бюро. Я кратко, но подробно объяснил ей все, что думаю по этому поводу.

Фредди рассмеялся и ударил рукой по столу: – Ну, разве я этого не говорил? Сумасшедший! Еще один, который до сих пор ничего не понял. Было совершенно очевидно, что новый босс стоял у Хайке за спиной, пока она говорила со мной. Во всяком случае, кто-то там ей все время подсказывал. Ярость взыграла во мне: – Скажи своему шефу, что я сижу тут в лесном отеле "Бухенхайн". Либо он приедет сюда и скажет мне, что я теперь должен делать, либо я прямо сейчас уезжаю домой! Мне было действительно очень жаль Хайке. Она снова сидела между двух стульев. Не прошло и пяти минут, как она позвонила снова: – Он едет к вам. Пожалуйста, подождите его!

Но сначала в пивном саду объявился Франк. С ним я еще раз обсудил создавшуюся ситуацию. Он выглядел серым и измученным. Прошедшие месяцы оставили глубокие морщины на его лице. Когда я рассказал ему о звонке Хайке и предстоящем приезде нового шефа следственного реферата, Франк громко рассмеялся. То, что он сам долгие недели старался не показываться в Центре и всегда уклонялся от встреч со своим прямым начальником, я узнал намного позже. В тот день он об этом промолчал.

Когда Хайке заезжала на стоянку перед гостиницей на своей красной служебной машине, Франк быстро встал и попрощался: – Ребята, желаю вам удачи! Я ухожу. Вон того /имелся в виду, очевидно, руководитель реферата/ я сегодня совсем не хочу видеть. Затем он исчез, незамеченный обоими новыми гостями. Фредди тоже встал и скрылся в отеле, бросив на ходу саркастично: – Ну, желаю хорошо развлечься!

Вот я снова остался один на один со своими бедами. Новый шеф следственного реферата усиленно разыгрывал дружелюбие. Он обязательно хотел быть в курсе дела. Когда он в связи с этим принялся расхваливать мое сотрудничество, то это прозвучало для меня жутко лицемерно. Ведь именно он за последние месяцы не упустил ни одной возможности, чтобы хоть задним числом, но навредить мне. Он послал целую армию своих сотрудников для сбора компрометирующих материалов против меня.

И как раз он сидел сейчас рядом со мной и строил из себя моего лучшего друга. И ему я должен был довериться. Ситуация более чем странная. По Хайке было видно, как неудобно ей находиться тут. Но так как выбора у меня не было, я дал этому "профессионалу разведки", как он себя сам назвал, выговориться. Он буквально настаивал на том, чтобы я еще раз согласился на предложенную "Вольфгангом" встречу. При этом он все время ссылался на мою верность долгу. Пока он хотел всего лишь, чтобы я записал следующую телефонную беседу с "Вольфгангом", ничего больше. Затем он, мол, решит, что делать дальше.

В конце разговора мне не оставалось ничего иного, как согласиться с этим планом. Но чувствовал я себя все равно плохо. Меня снова затащили в жернова этой мельницы. Мы провели этот вечер с Фредди, ломая голову, а на следующее утро я поехал домой.

Высокая школа разведывательного мастерства (действие первое)

В следующий четверг ко мне пришло письмо от Хайке. В нем были правила дальнейшего поведения в случае нового звонка. В письме чувствовался новый стиль работы в следственном реферате. В письме не был указан отправитель, а подписано оно было наверняка Хайке, что, впрочем, трудно было распознать. Письмо было не на бланке, не имело никакой "шапки", грифа секретности, даже даты. Неужели это и было то, что новый шеф называл профессионализмом? Но, по крайней мере, в письме были некоторые правила поведения, которых мне следовало придерживаться.

Дорогой Норберт!

При звонке в четверг дай ему назвать место встречи (пожалуйста, большой город), но попробуй поторговаться. Идеально было бы ГЕР (на что они не согласятся). ЧЕХ или АВС тоже подойдут. Срок встречи обязательно сдвинуть на начало июля.

Касательно передачи в четверг.

Пожалуйста, запиши звонок и припиши краткую пометку (звонок с такого-то по такое-то время). Для передачи твоего пакета (кассета и приписка) я буду на месте и жду твоего сигнала (номер я тебе еще передам). Через час после твоего звонка, пожалуйста, направляйся за покупками в магазин "E-NEUKAUF". Я буду там идти сразу за тобой и положу в мою тележку для покупок корзинку, куда ты как бы случайно выронишь пакет.

После этого я ухожу, и никогда тебя не видела.

Вот и все так называемые конкретные указания, содержавшиеся в письме. Указания, которых я так ждал, и которые по своему содержанию оказались столь же расплывчатыми и ни к чему не обязывающими, как и сам внешний вид письма.

То, что русский не согласится на встречу в Германии, было понятно с самого начала. Об этом не стоило и писать. Но тогда этот странный меморандум оказался бы еще более "пустым". Что такое "большой город" в понимании профессионалов из Пуллаха? Видимо, мне предстояло решить это самостоятельно? Что они себе вообще думали?

Итак, я должен был сам определить город, потом выбрать время по своему вкусу, но так, чтобы все задействованные коллеги смогли беспрепятственно отгулять свои летние отпуска. И в то же время я должен был вести себя так, будто соглашаюсь на ту игру. Но ведь русские давно знали, что и обе первые встречи происходили с ведома и под контролем БНД. Это, конечно, было совершенно незаметно и не вызвало бы никакого раздражения у другой стороны, саркастично думал я.

Почему бы нам тогда не пригласить их всех в Грюнвальд или Гроссхесселое и вместе не обсудить накопившиеся вопросы? Тогда мы смогли бы провести активный взаимообмен мнениями на всех уровнях, от обеих команд "наружников" до начальства. Мой черный юмор никак нельзя было остановить.