Я узнал его.
Глава 3
Ба! Да это же старый знакомый!
Я пригляделся повнимательнее.
Точно он.
Те же крохотные глазки. Правда, пока еще не заплывшие. Та же мерзкая привычка смотреть на всех, кто ниже тебя по статусу, как на пыль и грязь под ногами. Только вместо почти квадратной пухлощекой "будки" — остроносая мальчишечья морда с прыщами на подбородке.
Узкие вздернутые плечи. Совсем не та косая сажень, которую я привык видеть почти каждый день на работе в отделе. И не в офицерских, а в суворовских погонах. Много лет спустя на эти плечи лягут полковничьи звездочки, обмытые в стакане с водкой.
Пришлось мне тогда переться на пьянку по случаю присвоения начальству звания полковника. Без особого, правда, удовольствия. Но делать было нечего. Субординация, ёшкин кот. Никуда не денешься.
— Ну, будем, мужики! — поднял в своем кабинете стакан новоиспеченный и дофига важный по этому поводу полковник Тополь, довольный по самые... ну, в общем, очень довольный.
Мужики из нашего УМВД, включая меня, тоже вежливо подняли стаканы и, натянуто улыбнувшись, чокнулись. Вчерашнего "подпола", а ныне — полковника — недолюбливали почти все. За беспринципность, за мелочность, за презрение к подчиненным... Короче, в разведку с ним пойти желающие вряд ли бы отыскались.
Но это случится еще не скоро. В мире, в котором я очнулся всего около часа назад, после стычки в подворотне, этот остроносый пацан с презрительным взглядом — никакой не "полкан". Не подполковник и не майор. И даже не безусый "летеха".
Он — вообще не офицер. А просто суворовец. Точнее — суворовец второго и последнего курса Макар Тополь. Пока без клички "Тополь-2М".
Сейчас Макар Тополь — один из "старшаков". Так было принято называть в нашем суворовском училище пацанов второго курса. Когда я поступил в Суворовское, программу уже до двух лет сократили. А вот раньше аж семь лет надо было отрубить суворовцу!
"Старшаки", которые, как и мы, набегались на зарядке, работали ложками, вальяжно рассевшись за своими столами. И тоже нет-нет, да и посматривали на нас, на мальчишек, которые всего пару дней назад надели погоны и простились с гражданской жизнью. Смотрели не как Тополь, с презрением. А просто снисходительно. Как на бедовых младших братьев, которых еще учить и учить.
Для них мы, первокурсники, — не кто иные, как желторотые малыши. Хотя и сами они не такие уж они и взрослые. Солидные второкурсники еще несколько месяцев назад ходили под "старшаками". Разница у нас с ними — всего в год. Почти ровесники. Будь мы обычными дворовыми ребятами, могли бы в одной компании в ножички играть и мяч в ворота с "пыра" пробивать.
Но тут не двор. Тут казарма. Почти армия. Со своим уставом и традициями, которые складывались несколько десятилетий. И которые нарушать нельзя. Согласно этим традициям, старшекурсники для нас — почти что преподы. Учителя жизни, так сказать.
Меньше, чем через год эти "учителя" окончат двухгодичное обучение в Суворовском, отметят выпускной и навсегда снимут суворовскую форму. Кто-то, как я когда-то, просто поменяет ее на другую — пойдет служить дальше. Пойдет в армию на "срочку" или поступит в военное училище. А кто-то навсегда простится с казармой, нарядами, подъемами и разговорами после отбоя и начнет обычную, гражданскую жизнь.
Любой суворовец, перейдя на второй курс и став "старшаком", мигом забывал, как сам трясся, будучи абитуриентом, а потом неуклюжим и растерянным "перваком", мечтающем о внеочередных увалах. Забывал он, конечно, и то, как за свои косяки получал "втыки" от "старшаков", и считал себя уже опытным, повидавшим жизнь. "Дембеля" никогда не помнят, как сами "духами" ходили.
Так было и в случае с моим давним оппонентом. Только к "старшаковским" понтам, которые, в общем-то, сами по себе были довольно безобидными, если не заигрываться, у него добавлялся еще и "такой себе" характер.
Если не знать, то в жизни не догадаешься, что этот мальчуган — тот самый ерзающий в протертом кожаном кресле не по размеру его объемистого зада полковник, пойти на сделку с которым ради ускорения получения долгожданного звания я отказался еще совсем недавно.
Только презрительный взгляд — один в один. А больше — никакого сходства. Не разжирел еще Тополь-2М. И не полысел. Такая же стриженная башка, как у всех нас — от "перваков" до "старшаков".
— Чего уставился, малой? — снисходительно повторил Макар Тополь, подмигивая своим товарищам. — На мне узоров нет, и цветы не растут. Аль со слухом проблемы? Как же ты тогда медкомиссию прошел?
"Малой" Миха порозовел и скуксился. Но сказать ничего не посмел.
Я нахмурился.
Рисуется Тополь. Живет по принципу: "Толкни ближнего, плюнь на нижнего". Что в Суворовском, что потом, в отделе. Те же яйца, только в профиль.
Будущий "полкан" был чрезвычайно доволен собой. Будто сейчас уже полковником себя чувствовал. Хотя был всего-навсего шестнадцатилетним суворовцем. На его прыщавой морде будто было написано: "Посмотрите, мужики, на представителя "молодого поколения". Понабрали в этом году. Жрет, как кашалот. Будто с голодного острова!".
— Шею вывихнешь! — продолжал Тополь, раскорячившись за столом, будто у себя в личном кабинете, и буравя глазками Миху. — Что уставился? Я тебе не барышня.
Сидящий рядом с Тополем второкурсник гоготнул и тоже кинул на моего приятеля насмешливый взгляд. Остальные же "старшаки" сделали вид, будто ничего не заметили. Молча смотрели в свои тарелки. Их эта мышиная возня не интересовала.
Я пригляделся и, кажется, даже вспомнил кое-кого из них.
Нормальные пацаны, хоть и "старшаки". Понимают, что весь этот "старшаковский" гонор — больше для порядка. Просто потому, что так издавна пошло. Традиция, так сказать. А не для того, чтобы гнобить молодняк.
Я заметил, что один из "старшаков", рослый и темноволосый, кинул взгляд на мое будущее начальство, потом посмотрел на какого-то своего приятеля и покачал головой. "Вконец, мол, обурел этот Тополь".
Этого рослого старшекурсника, кажется, Саней Кличут. Бугаевым... А нет, Раменским. Да, точно, Раменским. Отличник и вице-сержант, который мечтал служить на флоте. В Нахимовское ему надо было идти. Но Саня малость ошибся с выбором — пошел в Суворовское и только на втором курсе понял, что бредит морем, когда прочитал "Одиссею капитана Блада".
Я уже заранее знал, что его мечта сбудется. Встречал я как-то в Москве, прогуливаясь по Арбату, кавторанга Раменского..
А Бугаев — это Сема, его приятель, который рядышком сидит. Коренастый и плотненький. Этакий богатырь. Первое место в училище занял в соревнованиях по тяжелой атлетике. Гирю тягает не хуже чемпиона СССР. Оправдывает свою фамилию.
Я уж и забыл почти, кто есть кто. Лет-то сколько минуло! Своих-то еле вспомнил. И то пока не всех. Вот Колян Антонов, вот Димка Зубов... А этот, длинный и серьезный, кажись, Егор... Да, точно. Егор со смешной фамилией "Папин". Мы его сразу же "Батей" прозвали. А Димку — "Зубило".
Кажется, даже "старшаки" Тополя не особо жалуют... И поделом. Но вмешиваться, конечно, не станут. "Перваки" сами должны учиться за себя стоять. Иначе какие же из них потом "старшаки"?
Крошечный детдомовец Миха густо покраснел и ничего не ответил на колкость Тополя. Он как раз доедал вторую тарелку каши. Свою порцию ему отдал Илюха Бондарев. Илюха чувствовал, видимо, за собой вину за то, что на зарядке случайно ляпнул невпопад что-то про мамины пироги. Забыл спросонья, что рядом с ним приседает детдомовский сирота, вот и задел ненароком больную тему.
