– Да, – она даже сделала попытку улыбнуться. – Я знаю. У нас тоже не всегда получается. Всякий раз находится тот, кто срывается, и… – на этот раз улыбка получилась более откровенной.

– Тебе тяжело здесь?

Она кивнула.

– Одиноко?

Еще один кивок.

– А они только мешают, тревожат твою душу, не дают покоя даже в миг тишины, потому что остаются мысли, которые проникают и во сны…

– Все верно, – Мати тяжело вздохнула. Да, именно так она себя чувствовала.

Конечно, ей было странно обнаружить понимание там, где она совсем не ожидала его найти. Но… В конце концов, ведь именно этого она ждала, об этом мечтала все последние дни. К чему доискиваться до причин?

– Я понимаю тебя. Ох как понимаю! Мати, пока я не очень-то могу тебе помочь. Я…

Я не могу пойти против Нани и Инны. Это… – он криво усмехнулся. – Это почти то же самое, что убежать в снега в метель. Может быть, даже хуже. Что – что, а жизнь портить они умеют.

– Неужели уже было… – Мати не могла поверить. Что бы там ни было, как бы жестоки девушки ни были к ней… "Они вправе. Я ведь чужачка. Но со своими… " -Да. И не раз. Сперва, пока мы были еще маленькие, из-за нее одна девочка… не умерла, хвала богам, нет, но… в общем, еще немного, и она убежала бы в снега.

– А… Кто она?

– Ты ее не знаешь. Она умерла. Ну, когда мы стояли в снегах пустыни и голодали.

Вот так. Хорошая была девчонка. Моя сверстница. Потом. Из-за нее чуть насмерть не забили рабыню. Нани потеряла колечко. А оно было дорогим. Подарок отца. И вообще… Она испугалась, что ее будут ругать, вот и сказала, не долго думая, что эта рабыня украла.

– Но это ужасно!

– Да, – он опустил голову на грудь, продолжая тихим голосом. – А самое ужасное знать все это и быть не в силах помешать, защитить…

– Почему? Она ведь не хозяйка каравана! А даже если бы была – существует сход, на котором…

– Мати, ты что! Я такой же не прошедший испытание, как и ты! Кто будет меня слушать? Все лишь разозлятся – "что это за парень такой, неспособный поставить на место девчонку?" -Поэтому ты и молчишь? Стыдно жаловаться?

– Еще как!

– Но мне-то ты сказал.

– Ты – другое дело. Ты поймешь: я… Я не трус. И не слабак. Просто… В душе я очень мягкий человек.

– Да.

– Но, все равно, тебя я в обиду не дам! Обещаю!

– Как ты сможешь! – горько воскликнула она, мысленно добавив: "Если я сама не могу… А ведь я сильная!" – во всяком случае, Мати привыкла так думать о себе.

– Скоро испытание.

– Это ничего не изменит! Даже… Даже если я пройду его, – ей было невыносимо думать об этом, однако… "Если не будет другого выхода… Если до тех пор за мной не придут… Нани жестока. Я ненавижу ее за это, но она права: порой лучшее, что смертные могут сделать, это быть искренними сами с собой…" -Все будет иначе!

– Мы останемся в этом же караване. Я – в повозке с Нани и Инной, чтобы молить богов поскорее даровать им мужей, семьи, которые полностью захватили бы их, не оставив времени на окружающих.

– Я не оставлю тебя! Мы… Мати, мы поженимся! Сразу же. Мои отец с матерью и те, кто согласились стать твоими приемными родителями… Они уже говорили об этом. О том, что так будет правильно…

– Нет! – в ужасе отшатнувшись от него, вскрикнула Мати.

– Я… Неужели я тебе так противен?

– Совсем нет! Ты… Ты очень симпатичный… И… И даже очень мне нравишься…

– Тогда в чем же дело? Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Я… Ради тебя я стану твердым. Я должен, я буду! Потому что мне придется защищать семью!

– Но…

– Мы достаточно узнали друг друга. И… И вообще, ведь бывает, что женятся те, кто знакомы всего несколько городских дней… И даже говорят: "Самые прочные семьи там, где одного из супругов ведет разум, а другого сердце. Ибо две страсти горят ярко, но быстро сгорают, не оставляя ничего. Два расчета связывают крепко, но счастья дают мало. А так… Так – самое что надо…" Я, конечно, не знаю, но…

Мы могли бы довериться мудрости старших, и…

Мати растерянно смотрела на него. Все те дни, что она провела в чужом караване, девушка приглядывалась к нему, искала его дружбы. Ей так хотелось иметь настоящего друга! У нее… В сущности, у нее никогда не было друзей. Среди смертных, конечно. Но Шамаш… Шамаш – это совсем другое. Он – бог! И супруг госпожи Айи. И… Она поджала губы. Нет, ей было слишком больно думать о Нем. "Особенно сейчас. Лучше думать о Кише…" Вот если бы он предложил ей дружбу, она бы с радостью приняла ее. Но ведь он говорил о нечто много большем… О… О замужестве? Великие боги! Она задрожала.

Зубы нервно застучали друг о друга, пальцы сжались в кулаки.

– Тебе холодно?

– Н-нет… – неуверенно ответила она.

– Мати, ты… Я понимаю: ты не можешь дать мне ответ прямо сейчас. Но я хочу, чтобы ты знала: ты нравишься мне. Очень.

– Ты… Ты тоже нравишься мне… – в ее глазах была боль. Больше всего на свете девушке не хотелось расстроить и, тем более обидеть его, но… Она даже думать не могла о замужестве. Это… Это было так странно… И страшно. – Но я не могу!

Я… Я… Отец уже обещал меня… другому… – она решила спрятаться за тем, что было в какой-то мере правдой. – Это… Это было сделано при свидетелях, и…

– И ты дала согласие…

– Я не могла сказать "нет"!

– Конечно. Я понимаю: не прошедшие испытания не имеют права что-либо решать самостоятельно. Чем родители часто и пользуются, навязывая то, что они называют хорошей партией. Но… Но ты ведь не любишь его?

Услышав эти слова, Мати вздрогнула, ей хотелось воскликнуть: "Нет же! Как раз наоборот! Я люблю Его! Так сильно…Так…" Однако промолчала. Ведь иначе ей пришлось бы объяснять… А она не могла.

Между тем Киш продолжал:

– Если… Ты… Твое сердце не занято, и… В нем найдется место для меня… Я…

Если ты пройдешь испытание в нашем караване… Тогда ведь решение твоего отца не будет иметь над тобой власти… И… Но… Но я пойму, если ты откажешь мне…

Особенно если… Ну… Если за тобой придут из твоего каравана, прежде чем ты станешь частью нашего. Может быть… Вообще…

– Киш…

– Не говори сейчас ничего. Пожалуйста. Все, о чем я прошу: подумай над моими словами. И… И помни: что бы ты ни ответила, у тебя есть в этом караване друг.

Я… А сейчас мне, наверно, лучше уйти. Увидимся! – он смущенно улыбнулся ей на прощание и поспешно зашагал в сторону повозки холостяков.

А Мати глядела ему вослед с сочувствием. Девушке было жаль этого паренька. И еще сильнее – жаль саму себя. Она со всей ясностью и очевидностью понимала безвыходность своего положения. Это чувство… Ничто, даже страх, не был способен с ним сравниться.

Нет, она и не рассчитывала стать женой небожителя. Иногда мечтала, но всегда понимала, что это невозможно. Однако, влюбившись всем сердцем в бога, разве могла она теперь хотя бы подумать о том, чтобы стать женой простого смертного?

Обычная жизнь. Как у всех…

Когда-то, в окружении сказки она мечтала о чем-то подобном, но сейчас, столкнувшись лицом к лицу с этой ожившей мечтой, ей стало страшно. Именно страшно. До дрожи, паники и отчаяния. Потому что Мати не хотела и думать о том, что ее жизнь будет обычной, такой же, как у всех окружающих, что в этой жизни не будет места чуду, сказке, магии… Не будет уже никогда…

"Потому что это обычный караван… Нет, конечно, я могу сохранить чудо в своей душе, но только отказавшись от обычной человеческой жизни. Ведь если я откажу Кишу, вряд ли кто-то ко мне еще посватается. Решат, что я слишком гордая… А если я соглашусь…" – вздохнув, Мати качнула головой. Стянув с руки варежку, она, не чувствуя холода, поднесла ладонь к лицу, потерла щеку, по которой так и не потекли слезы.

Она просто не знала, что делать. Единственное, что она сейчас могла – оставить все, как есть. И подождать: может быть, все как-нибудь само собой образуется.