Нельзя не сказать, что идеологи, сопоставляющие Февраль 1917 г. с переворотом рубежа 1991-1992 гг., с поистине странной наивностью закрывают глаза на коренное различие: Февраль вызвал долгую цепь бунтов и восстаний и полномасштабную гражданскую войну, а в 1990-х ничего подобного не было (за исключением глубоко специфичной ситуации в Чечне). Естественные объяснения этого способного удивить и вызвать недоумение различия заключаются в сохранении основ прежней экономики, а также и основ политического строя. Ярчайшее выражение последнего - разгон российского парламента в октябре 1993-го и последующее полное лишение представительной власти реальных полномочий, возвратившее ее, по существу, к тому положению, в каковом находился Верховный Совет СССР. То есть действительного переворота - в отличие от 1917-го - не произошло, и именно поэтому не было ни мощных бунтов, ни гражданской войны.
Да, Великая Отечественная война закономерно заставила воскресить многое из прошлого России. Но очень многое, и имеющее первостепенную ценность, осталось или полностью забытым, или по меньшей мере тенденциозно искаженным. Так, в творениях русской классической литературы постоянно пытались усматривать прежде всего, и главным образом, "беспощадную критику" дореволюционной России, - невзирая на то, что едва ли в какой другой литературе XIX века имеется такое богатство истинно прекрасных образов людей и самого бытия.
Но гораздо существенней другое. Революция целиком и полностью отвергла отечественную философскую мысль (о религиозной - уж и говорить не приходится), - исключая тех ее представителей, которые подвергали российское бытие критике и так или иначе "готовили" революцию (декабристы, Белинский, Чернышевский и другие). Наиболее глубокие мыслители, раскрывавшие истинный смысл отечественной истории и культуры - Иван Киреевский, Аполлон Григорьев, Николай Данилевский, Константин Леонтьев, Николай Страхов, Владимир Соловьев и многие другие, - долгое время находились в полном забвении, а люди, развивавшие их традиции, были либо погублены (Флоренский, Чаянов, Кондратьев), либо высланы из страны, либо сами эмигрировали (Карсавин, Бердяев, Франк, С. Булгаков, П. Сорокин), либо подвергались гонениям и почти не имели возможности публиковать свои сочинения (М. Бахтин, А. Лосев).
И это, конечно, только одна сторона дела. Революция разрушила то, без чего вообще невозможен подлинный патриотизм. Она отвергла не только самосознание России, но и то ее бытие, которым и было порождено это самосознание. В хрущевское время с его "левизной" разрыв с дореволюционным прошлым только усилился. Если в годы Второй мировой войны и некоторое время после нее предпринимались те или иные попытки для преодоления разрыва с многовековой историей страны, то образование - в результате Победы - "соцлагеря" востребовало отброшенную Сталиным во второй половине 1930-х гг. идеологию классового "интернационализма". Страна жила так, будто она в самом деле "родом из Октября", а ее молодежь - "дети XX съезда". И это вело - и привело - к самому тяжкому итогу. Обещанный "земной рай" - коммунизм - отодвигался в неопределенное будущее, а разочарование в том, чем жили и во что верили, постепенно нарастало и нарастало. В результате масса людей поверила крикливым "идеологам", утверждавшим, что Россия, дескать, не принадлежит к странам "нормальным", "цивилизованным", "культурным" и т. п., и началась волна поистине патологического низкопоклонства перед Западом, у которого мы, мол, должны учиться с нуля
жить и мыслить1. Короче, то, что происходит сейчас, назревало давно, хотя и подспудно. Тем не менее необходимо со всей определенностью сказать: 75 лет - жизнь трех поколений - невозможно выбросить из истории, объявив их "черной дырой". И те, кто усматривает цель в возврате в дореволюционное прошлое, не более правы, чем те, кто считает своего рода началом истории 1917 г. Истинная цель заключается в том, чтобы срастить времена.
Правда, в нынешней России вроде бы строят капитализм. Однако тот "капитализм", который процветает сейчас в стране (даже многие из поборников рыночной демократии определяют его как в огромной степени криминальный, паразитический, то есть занятый перераспределением и проживанием накопленных при советском строе запасов), - это вовсе не капитализм в западном значении слова, а легализованная теневая экономика, существовавшая еще и при Сталине и тем более при Брежневе, когда было множество уголовных дел о фактически находившихся в частной собственности предприятиях с так называемой "левой продукцией" - хотя, разумеется, масштабы подобного рода явлений были тогда неизмеримо менее значительными, чем теперь.
Теневая экономика в тех или иных формах существует во всем мире, но в развитых странах она отнюдь не принадлежит к рыночной демократии. И есть все основания утверждать, что социалистическая экономика, так или иначе соблюдавшая общепринятые правовые нормы, была все-таки ближе к капиталистической, нежели очень значительная часть нынешней российской экономики, "деятелям" которой уже не раз запрещали въезд в страны Запада или даже арестовывали в этих странах.
Правда, в нынешней РФ в той или иной степени наличествует свобода слова, но слово это никогда не переходит в дело и к тому же вызывает серьезный интерес у весьма небольшой части населения страны - у идеологически активных "патриотов" и "либералов".
Что касается последних, их стремление делать страну по западному образцу после семидесятилетней эпохи социализма ныне более утопично, чем в Феврале 1917 г. В высшей степени показательно то, что оказавшиеся у власти "либералы", имея крайне поверхностные представления о "рыночной демократии", постоянно прибегают к поучениям и рецептам западных "советников", причем особенно показательно, что часть самих этих советников уже убедилась в тщетности попыток переделать Россию в подобие Запада (так, один из главных советников, Дж. Сакс из США, еще в 1998 г. справедливо констатировал, что у реформируемой России при ближайшем рассмотрении "оказалась другая анатомия" - другая, понятно, чем в странах Запада, и, следовательно, сделать ее подобием последнего никак не возможно).
Словом, деятели, которые много лет находятся у власти и уверяют, что они создают в России рыночную демократию западного типа, ни в коей мере не создали (да и не могли создать) нечто подобное, и их нельзя именовать "демократами" в истинном значении этого слова, хотя среди них наверняка есть люди, искренне любящие свою родину.
Говоря об этом, я отнюдь не считаю, что все идеологи, которых причисляют (и которые сами себя причисляют) к "патриотам", исповедуют "правильные" и перспективные взгляды. Во-первых, действительное восстановление СССР и, тем более, Российской империи, о чем мечтают многие из них, - это опять-таки заведомые утопии, - в частности, потому, что идеологические основы, во многом определявшие поведение людей в России до конца XIX в., а затем (в 1920-1980-х гг.) в СССР, воскресить невозможно. Во-вторых, деятельность "патриотов" крайне ослабляется их расколом на "советских" и "имперских". Последние, между прочим, уподобляются тем большевикам, которые до середины 1930-х гг. считали неприемлемой и проклятой дореволюционную Россию. Единственно перспективный путь - опора на всю историю страны, несмотря на все противоречия, и рождение на этой основе новой патриотической идеологии.
Ага! - скажет читатель. - Ты все же за "патриотов", хотя вроде бы демонстрировал "беспристрастную" оценку славянофилов и западников. Но истинный патриотизм (тот, который исповедовали обладавшие высшим духовным уровнем люди России) основан на утверждении не превосходства своей страны над другими (в частности, странами Запада), а на признании равноценности - пусть хотя бы "потенциальной", долженствующей обрести свое воплощение в будущем времени - цивилизаций и культур.
Утверждение превосходства - это не патриотизм, а национализм, шовинизм, идея своей избранности и т. д., - но ничего подобного нет ни у Пушкина, ни у Гоголя, Достоевского и Толстого и других корифеев нашей великой литературы и культуры, которые в то же время - чего никто не сможет опровергнуть - являют собой подлинных патриотов.
