Граф подошел к следующей двери, обернулся, одернул китель и окинул меня критическим взглядом. Я пожал плечами. Он нахмурился и сделал руками жест, как будто стряхивал что-то с груди. Я с готовностью кивнул, поплевал на ладонь и пригладил волосы. Граф свирепо зыркнул и постучал.

– Войдите! –  отозвался высокий мужской тенор.

Граф еще раз оправил китель, откашлялся и открыл дверь. Я вошел следом.

Неяркий свет пасмурного осеннего дня лился сквозь два высоких окна в просторный кабинет, обстановку которого явно создавал некто, прекрасно разбирающийся в старомодной избыточной роскоши, но имеющий мало представления о чувстве меры. Всюду были мореный дуб, красное дерево, благородная кожа обивок, полированная медь и блестящее золото. Чиппендейловские стулья и вольтеровские кресла толпились у стен, как придворные на приеме у царской особы; из-за резных спинок в одном углу возвышался сакраментальный доспех, из другого выглядывал испуганный бронзовый олень, изваянный едва ли не в натуральную величину, в ляжку которому вцепились две гончие. Широкая полка камина каррарского мрамора напоминала антикварную лавку, а собравшихся на ней фарфоровых пастушек и пастушков, кабинетных часов в сафьяновом футляре, шкатулок, подставок под кольца и статуэток купальщиц хватило бы на каталог для полноценного аукциона. Зеленая обивка стен с тусклыми золотистыми узорами была почти полностью скрыта голландскими городскими пейзажами и буколиками в резных рамах, меж которых торчали, уставившись друг на друга, головы клыкастого кабана и лося с большими рогами, под которым громоздилось покрытое патиной старинное напольное зеркало. Рядом с высоким книжным шкафом, в котором на полках чинными рядами теснились подобранные по размеру и цвету кожаные корешки, на высокой подставке стоял огромный глобус, деревянная копия знаменитого «Земного яблока» XV века, а в одно из окон глядел телескоп на медной подставке, размером с водосточную трубу. Между окон расположился обширный письменный стол с зеленым сукном, уставленный золотыми письменными приборами с чернильницами и ножами для разрезания газет и писем, среди которых мой видавший виды бумажник, потертый кнопочный телефон, связка ключей и старый ноутбук выглядели беспризорниками из приюта, вызванными на попечительский совет джентльменов. Тут же стояла початая бутылка зеленоватого стекла и старомодный телефонный аппарат. Кресло, стоявшее за столом, было похоже на трон и выглядело самым старым предметом обстановки кабинета: деревянное, с широкими подлокотниками, до зеркального блеска отполированными тысячами прикосновений, и очень высокой спинкой, украшенной прихотливым резным узором, вверху и по центру которого выделялась необычного вида двузубая корона, долженствовавшая располагаться над головой у сидящего. На стене над креслом двумя держателями было закреплено ружье, простая короткая курковая двустволка, а над ружьем нависал огромный портрет в два человеческих роста: на нем импозантного вида аристократ с каштановыми кудрями и с римским анфасом, облаченный в кирасу и царственный пурпур, задумчиво смотрел вдаль на фоне развевающихся флагов и парусов, опираясь левой рукой о стол и простирая над разложенной картой правую, указательный палец которой украшало массивное кольцо с зеленым камнем.

– Аристарх Леонидович, –  негромко сказал Граф, –  вот, привел.

Среди назойливого великолепия кабинета я не сразу заметил человека, стоявшего спиной ко мне у окна, зато тотчас узнал его, едва он ко мне повернулся. Правда, неизвестный художник явно ему польстил. В лице Аристарха Леонидовича хоть и различались породистые черты, но их явно коснулась печать вырождения: одутловатое, бледное и безбородое, с длинным острым носом, близко посаженными водянистыми глазами немного на выкате и с двумя крупными бородавками на правой щеке; длинные волосы были жидковаты и заметно поредели на макушке, ничуть не напоминая роскошную шевелюру, –  одним словом, на свой портрет он походил слабо, зато имел узнаваемое сходство с фотографией пятилетней давности, которую мне удалось отыскать в сети. Вместо кирасы он был облачен в домашнюю куртку из красного бархата, перепоясанную желтым шелковым шнуром, белую рубашку с пестрым шейным платком и фланелевые серые панталоны. В одной руке Аристарх Леонидович держал сияющий хрусталем бокал с рубиновым содержимым, в другой дымилась толстая сигара с двумя бантами. Он мельком взглянул на меня, подошел к столу, поставил бокал, с брезгливым выражением на лице покопался холеными пальцами в содержимом моих карманов, нашел среди раскатившейся мелочи вытащенные из бумажника водительские права, поднял их перед собой на вытянутой руке и церемонно прочел:

– Гронский Родион Александрович…

Потом сделал затяжку, выпустив облако сероватого сигарного дыма, перевел взгляд на меня и добавил:

– Добро пожаловать в Усадьбу Сфинкса! Вам известно, кто я?..

Я, разумеется, знал, но подавать виду не собирался. Кроме того, мое незнание выглядело совершенно правдоподобно. Попасть в Усадьбу Сфинкса было первым этапом миссии, при планировании которой даже леди Вивиен с ее почти мистическими возможностями смогла собрать лишь довольно скудные исходные данные: немного об истории самой Усадьбы, еще меньше про ее нынешнего хозяина. Впрочем, зная стиль и повадки леди, я не без оснований предполагал, что ей может быть известно куда больше. Отчасти поэтому, отчасти затем, чтобы оценить уровень защиты информации, я попробовал навести справки самостоятельно и при помощи собственного ресурса. Результаты оказались еще более скромные: только официальный сайт и ссылка на удаленную публикацию пятилетней давности в том самом местном новостном канале «Дуб Анны Иоанновны», который вела моя знакомая Василиса, под заголовком «Возвращение наследника: что принесет легендарной Усадьбе Сфинкса новый собственник»? Были еще разбросанные по нескольким древним форумам местные небылицы, которые я запомнил, но пока не считал нужным принимать всерьез. Поэтому ответ мой прозвучал почти искренне:

– Не имею удовольствия знать.

– Меня зовут Аристарх Леонидович фон Зильбер, –  ответил он с легким ироничным поклоном. –  Я владелец Усадьбы Сфинкса и основатель Академии Элиты, расположенной в этих почтенных стенах.

Рука с сигарой описала широкий круг, и синеватый дым взвился причудливыми узорами.

– Могу ли поинтересоваться, Родион Александрович, с какой целью вы приехали в Анненбаум?

– С познавательной. Желал осмотреть местные достопримечательности. Правда, мне все говорят, что тут лучше летом.

– Больше недели осматривали?

– Анненбаум –  город с богатой и славной историей.

Аристарх Леонидович усмехнулся и промолвил, не сводя с меня взгляда:

– Граф, голубчик, оставь-ка нас.

Граф помялся секунду и вышел. Повисло молчание. Аристарх Леонидович некоторое время рассматривал меня, а потом сообщил:

– Я все про вас знаю. Пока вы пользовались моим гостеприимством, мне хватило нескольких часов, чтобы получить исчерпывающую информацию –  а вы прекрасно понимаете, что в отношении вас это вовсе непросто. Но не для меня. Ресурсы, которыми я располагаю, позволяют узнавать очень многое и еще больше делать.

Я молчал. Аристарх Леонидович сделал глоток из бокала, облизал губы, пососал потухающую сигару и продолжил:

– Итак, мне известно, что вы не один десяток лет работали агентом частной разведывательной службы, возглавляемой человеком, имя которого мы не будем здесь называть –  оно знакомо и вам, и мне. По свидетельствам бывших коллег, вы были одним из лучших в своем деле, работали в основном в Китае, Таиланде и других странах Юго-Восточной Азии, но потом что-то пошло не так. Вы вернулись на родину, пытались найти себя то в частном сыске, то в похоронном бизнесе, затем на короткое время снова поступили на службу к бывшему работодателю, но обманули его, провалили дело и расстались с ним со скандалом. Уже довольно долгое время вы не имеете постоянных занятий и вот совершенно неожиданно обнаруживаетесь в сомнительном баре ничего не значащего городка, где устраиваете драку с моими людьми. Согласитесь, что вопрос мой весьма логичен, и я имею все основания его повторить: что вы делали в Анненбауме?