«Давайте начнем», — говорит Крокетт.
С этими словами он отправляется вдоль берега ручья.
Как ни в чем не бывало, Страуд следует за ним.
Мы меньше чем в двухстах ярдах от провала. Я молчу.
Проходя мимо, Ортега встречается со мной взглядом и качает головой.
«Это было не круто, бро».
Нет, не было. Крокетту не следовало маневрировать так близко к ручью. Ортега возвращается на свою позицию в патруле. Я позволяю Штейну пройти, затем занимаю позицию хвостового стрелка. Штейна чувствует атмосферу, выглядит обеспокоенной. У неё ко мне тысяча вопросов, но нет времени их задать.
Я подавляю свою ярость, словно раскаленную лаву.
Нам с Крокеттом нужно все обсудить.
Уже немного поздно.
Он быстро идёт по берегу ручья. Я осматриваю тыл каждые несколько ярдов. Убитые нами люди, должно быть, были частью более крупного патруля. Их хватятся. Когда их найдут, мы можем рассчитывать на дюжину солдат НОАК, которые будут их искать. Эти тела будут найдены.
Проверяю GPS. До провала осталось метров тридцать.
Крокетт съезжает с тропы. Я раздвигаю кусты и бамбук, чтобы скрыть следы нашего перехода. Растительность здесь редкая.
Грязи стало меньше, камней больше. Впереди я вижу выступ породы.
Треск винтовочных выстрелов разрывает воздух. Китайские винтовки.
А затем… барабанная дробь АК-47.
Раздаётся взрыв. Взрыв «Клеймора».
Больше выстрелов из винтовок.
Мы догоняем Крокетта на выступе скалы.
«Что это, черт возьми?» — хрюкает Страуд.
«Такигава», — мой голос мрачный. «НОАК его настигла».
Выстрелы затихают. Мы остаёмся в тишине.
Меня тошнит от Такигавы, но нам пора двигаться. Мы перераспределяем груз. Штейн передаёт Крокетт патроны «Карл Джи», которые она несёт. Страуд и Ортега отвязывают ремни, которыми будут тянуть бомбы, пробираясь по туннелю. Остальные делают то же самое с рюкзаками.
Растительность окутывает край. Крокетт и Страуд расчищают место своими ножами SOG. Когда они заканчивают, я беру у Ортеги патрон Carl G. Вытаскиваю его из транспортировочного барабана, заряжаю пушку. Захлопываю затвор безоткатного орудия и запираю его.
Гуано летучих мышей пачкает растительность и известняк. Животные гадят, приземляясь и взлетая. Я напрягаюсь, чтобы услышать шорох жизни внутри ямы. Ничего. Невидимый сквозняк, аммиачная вонь летучей мочи доносится из ямы.
Несущую трубу я прислонил к краю провала.
Снимаю с плеча спусковую верёвку, перекидываю её через трубу и вниз в отверстие. Ортега делает то же самое. Свободные концы мы закрепляем за стволы ближайших деревьев.
«Иди», — говорю я.
Крокетт взмывает в воздух и спускается в отверстие. Я смотрю вниз, и он показывает большой палец вверх.
Я хватаю верёвку и делаю глубокий вдох. Сквозь перчатки нейлон кажется грубым. Я встаю, уперевшись ногами в край, и проверяю свой вес. Страуд убирает нож в ножны, берёт
Другая верёвка. Вместе мы спускаемся вниз, за нами следуют Штейн и Ортега. Мы соглашаемся оставить верёвки на месте. В этот момент риск обнаружения перевешивает необходимость иметь верёвки под рукой для быстрого отхода.
Я меняюсь местами со Страудом. Крокетт поведёт нас в туннель, я пойду вторым.
Крокетт усмехается.
Пот стекает по морщинам на обветренном лице Страуда. Его усы свисают.
Выражение лица Штейна — холодная маска.
Словно прощаясь с миром, Ортега поднимает взгляд на провал.
Крокетт разворачивается и ныряет в туннель.
Страуд кричит: «Чёрт!»
Я в шоке. Всё моё внимание приковано к фигуре Крокетта. Подтягивая рюкзак, он продвигается вперёд на несколько сантиметров.
Мимо пролетает первая летучая мышь. Я чувствую порыв воздуха от её бьющихся крыльев. Она летит со стороны провала, направляясь к часовне.
Вот почему Страуд был удивлён. Над нами, в джунглях, уже занимался рассвет. Летучие мыши возвращаются в свои убежища. Они летят сквозь провалы, разбросанные по холмам площадью в несколько квадратных миль.
Мимо пролетают ещё летучие мыши. Животные не любят находиться рядом с людьми, но мы преграждаем им путь к дому.
Голос Страуда дрожит. «Чёрт возьми».
«Замолчи», — прошипел Штейн.
Ещё одна летучая мышь останавливается, цепляется когтями за каменную стену и смотрит на меня. Её глаза — серебряные точки в свете моих НОДов.
В клаустрофобной темноте присутствие животного успокаивает меня.
Привет, малыш. Мы оба дальтоники, понимаешь?
Эта крошечная штучка читает мои мысли. Пищит и продолжает свой путь.
Я ползу за Крокеттом. Прошло тридцать минут. Сорок пять.
Он останавливается, переворачивается на спину.
«Что случилось?» — шепчу я.
«Не могу найти свою цель», — говорит он. «Дай мне минутку. Отвернись».
Я поворачиваю голову. Крокетт поднимает очки и включает фонарик. Прищурившись, я смотрю мимо него. Туннель раздвоился. Каждый раз, когда мы проходили через такую развилку, Крокетт вёл нас вперёд. Теперь он оглядывает потолок туннеля.
«Ты это видишь?»
«Нет. Я не ожидал, что через пятьдесят лет всё будет как прежде».
Крокетт выключает фонарик и опускает очки.
Ещё больше летучих мышей порхают в воздухе, заполняя пространство в туннеле. Я чувствую, как их крылья бьются о мои плечи.
«Крокетт, — кричит Страуд, — вытащи нас отсюда к чертям».
«Расслабься, — говорит Крокетт. — Я всё понял».
Неужели? Вонь аммиака просто невыносима. Дышу ртом.
Крокетт начинает двигаться.
Он следует за летучими мышами. Тот же трюк, который спас его пятьдесят лет назад, на этот раз наоборот.
Я смотрю на часы. Мы уже больше часа в лабиринте.
Этой цифре придаётся определённое значение. Она указывает, на какой срок следует установить задержку запуска ядерного оружия.
Планируется установить одну ядерную бомбу в часовне, другую – в соборе. Полы под куполами круглые. Мы уберём часовых, а затем спрячем бомбы в тени. Вдоль края мы обязательно найдём подходящие каменные ниши.
Мы отступим прежде, чем НОАК узнает о нашем вторжении.
После этого наша судьба окажется в руках богов.
OceanofPDF.com
38
OceanofPDF.com
БИТВА
Цзян Ши
Туннель расширяется и переходит в вестибюль.
Я ползу вперёд, пока не лежу рядом с Крокеттом. Он стоит спиной к нам, часовой стоит в трёх футах от нашего носа. Камуфляж НОАК, винтовка буллпап, бронежилета нет. Тамбур не совсем чёрный. Красное свечение заливает пространство, отбрасывая чёрные тени. На потолке установлены тусклые красные лампы.
Крокетт достает нож.
Я качаю головой. Держа в руке пистолет с глушителем, я поднимаюсь на ноги. Подхожу к часовому, прижимаю дуло к его затылку, нажимаю на курок. Пуля с выемкой в конце перерезает ему позвоночник и выбивает шейные позвонки через горло. Он падает. Я пинаю его и стреляю ему второй раз в лицо.
Видны только его глаза. Приборов ночного видения нет, он полагался на окружающее освещение. На нём белая маска с фильтрами. Закрытой кислородной системы нет. Защита от гуано-пыли, но китайцев не беспокоят болезни, передающиеся воздушно-капельным путём.
Это утешает.
Мы подходим ко входу в часовню. Прижимаемся к стенам, заглядываем внутрь. Центр купола обрушился. В ста двадцати футах над нами зияет открытое пространство. Края провала украшает неровная растительность.
Боже Всемогущий.
От этих насестов у меня мурашки по коже. Кожистые существа висят перевёрнутыми длинными рядами. Их глаза смотрят со злобой.
Они чувствуют наше присутствие. Их очертания рябью мелькают в темноте.
Капли мочи, серебристые в свете НОДов, стекают на пол. Пропитанная зловонием атмосфера пещеры бьет по моим чувствам. Голова болит.
Это не те милые маленькие летучие мыши, которые вели нас по туннелям. Крокетт описывал нам эти гнезда, но я не был готов к такому разнообразию колонии.
В этом круге ада обитают всевозможные летучие мыши. Хищные животные с острыми, как у волков, мордами. Лижущие нектар существа с тонкими челюстями и длинными, двигающимися языками. Насекомоядные сбрасывают переваренные оболочки экзоскелетов в отвратительный суп, покрывающий пол.
