Жар становился все сильнее. От стен уже исходили слабые волны жара, и это причиняло невыносимую боль его рукам и лицу. Они покрылись волдырями задолго до того, как огненный клинок добрался до них. Цюлерих потащил обладателя вандейковской бородки к фонтану, надеясь, что каким-то чудом огненный клинок не заденет их и он сможет избежать его в теплой воде. Но тот продолжал приближаться, пробиваясь к ним, как солнечный свет сквозь разрывы быстро движущихся облаков.

Все его мысли занимал щелочной раствор. Если бы только был какой-то способ оживить бородача, они могли бы вернуться в хранилище и спастись. Но Цюлерих знал, что оживить его невозможно. Без щелочи застывший человек был беспомощен, как каменное изваяние.

У него самого сильно болела нога, и Цюлерих оглядывал дворец, как загнанный волк. Его взгляд скользнул по сгоревшей мебели, кирпично-красным пузырям на белых мраморных стенах, небольшим кучкам пепла, недавно бывшим креслами, гобеленами, картинами и дверями. Затем он снова посмотрел в глаза единственного живого существа, кроме него самого, в этих чертогах разрушения.

И снова он молил небо и землю найти способ заставить бородача двигаться. Да, этот человек был тираном, эгоистичным грубияном, добивавшийся своего, подвергая его пыткам, и все же бородач был последним, кто, как знал старик Цюлерих, мог контролировать телекопов. Он должен был спасти его, но не столько из жалости, сколько для того, чтобы заполучить ключ управления механическими людьми, ибо только они могли навести порядок в неистовствующем народе.

Он плеснул водой на себя, а затем на бородача. От горячей одежды пошел пар, отчего его кожу словно обожгло. Должно быть, это конец, подумал он. Цюлерих должен был либо бросить бородача и лишиться ключа к власти над толпой, либо самому сгореть в огне. Он позволил бородачу упасть и повернулся, чтобы бежать. Под его ногами хрустел превратившийся в пепел толстый ковёр, устилавший лестницу. И это подсказало ему решение! Пепел — это щелочь!

Он повернулся к мужчине, лежавшему поперек мраморного парапета чаши ослепительно сверкавшего фонтана, наклонился, сгреб пригоршню пепла со ступенек и запихнул ее в его открытый рот. Затем зачерпнул пригоршню воды и смочил пепел.

Бородач ещё мгновение находился в оцепенении, как и все месяцы, прошедшие с тех пор, как Цюлерих дал ему капли вечной жизни. Затем он слегка вздрогнул. Казалось, он наконец понял, что произошло. Он вскочил на ноги и издал крик на странном свистящем языке.

По коридору пронесся грохот. Он нарастал, отдаваясь эхом по всему раскаленному помещению. Казалось, в покрытых волдырями ожогов залах пробудилась странно-чудесная жизнь. Это была размеренная поступь железных людей, покидавших свои позиции у обожженных стен.

Бородач развернулся и скрылся в хранилище, оставив старика Цюлериха одного!

Цюлерих беспомощно смотрел в спину убегающему мужчине. Пытаться догнать его было бесполезно. У него была сильно повреждена нога, и он потерял время, пытаясь привести бородача в чувство. Он не мог бежать достаточно быстро, чтобы добраться до хранилища, прежде чем его настигнет этот стремительный поток тепловых лучей.

Бородач метнулся вдоль стены к началу лестницы. Он, несомненно, успеет добраться до хранилища вовремя. Он продолжит жить, один. Король Земли, владыка телекопов и повелитель людей. Король Земли, безжалостный властелин, не просящий ни о чём и не боящийся ничего. Настанет тирания в тысячу раз более невыносимая, чем та, которую пытался свергнуть Цюлерих. Если раньше правителей было много, и один подозревал другого, то теперь власть этого нового короля не будет сдерживаться ничем.

Цюлерих бросился в чашу фонтана. Он не ожидал, что вода, и так бывшая практически невыносимо горячей, защитит его от теплового луча, но, несмотря на всю свою вечную жизнь, у старика Цюлериха взыграли человеческие инстинкты и он попытался оттянуть неизбежное насколько возможно.

Мимо прошел телекоп, стуча железными каблуками по вздувшемуся от жара мрамору. Цюлерих высунулся из бассейна и схватил механического человека за голень руками, обрётшими силу от страха. Он обхватил железную ногу своими ногами, и его понесло вниз по лестнице шестифутовыми шагами, одолевавшими по четыре ступеньки за раз. Телекоп не предпринял никаких усилий, чтобы избавиться от него. Он был движим приказом и направлялся прямо к цели, не заботясь о том, что мог растоптать или оттолкнуть кого-то.

Старик Цюлерих держался, совершенно не представляя, куда его несет эта штука. Ему было все равно, лишь бы убраться подальше от шквала приближающихся лучей. Но, спустившись на следующий этаж, он с тоскливой безнадежностью увидел, что телекоп шагает прямо навстречу надвигающемуся огню.

Он отпустил ногу и упал рядом с дверью. Телекоп продолжил движение, всё так же не обращая на него внимания. Он с трудом поднялся на ноги и открыл дверь. Затем опустился на четвереньки и вполз в комнату. Это была просторная, залитая солнцем комната с большими окнами, выходящими на восток и юг. Цюлерих беспомощно уставился на них. Здесь не было никакого укрытия.

Прежде чем он смог выбраться обратно в коридор, он обнаружил, что ему больше не нужно бояться огненного клинка, потому что он больше не жёг дворец, погаснув. Очевидно, команда бородача была передана телекопам, находившимся гораздо ближе к энергетическим установкам, чем те, что были в дворце.

С огромным облегчением Цюлерих остановился и уселся в кресло. Затем, на какое-то время, присущее его натуре научное любопытство оказалось сильнее боли от ран. Он находился в одной из знаменитых экспериментальных комнат, где совершенствовались машины различных типов.

Вокруг него было ошеломляющее множество странных приспособлений. Там были огромные вакуумные трубки высотой с человеческий рост, индукционные катушки размером с обычную комнату, влажные и сухие батареи размером с хранилище, в котором он спасался от солнечного пламени, и другие батареи размером с наперсток. Электрические разряды пробегали по трубкам фиолетовым, зеленым и синим светом, а одна из них пылала почти черным пламенем. Там были электроды с набалдашниками размером с футбольный мяч, в полированной латуни которых отражалась его наполовину лысая голова. Тут и там тянулись провода, а стол был усеян кнопками и переключателями.

Цюлерих поднялся из кресла и, прихрамывая, зашагал по помещению, с любопытством разглядывая сложные механизмы. Он прошел за панель с переключателями и сел на табурет, чтобы осмотреть свою ногу. По-видимому, у него была трещина в берцовой кости, это было не особо страшно, но причиняло боль. Он решил, что после нескольких недель постельного режима все заживет. Цюлерих потерял интерес к своей травме, когда обнаружил на столе перед собой открытую книгу, в которой ученый, вероятно, в последний раз делал записи перед тем, как спуститься вниз и присоединиться к Правителям, пьющим свои бледно-зеленые капли.

Книга оказалась перечнем экспериментов, проводимых ученым. Цюлерих так заинтересовался ею, что забыл о том, что бородач жив и что он, вероятно, попытается его прикончить. Он забыл о своих покрытых волдырями руках и лице, забыл об уничтоженных Правителях и кошмаре ужасного солнечного пламени. Он забыл обо всем, кроме чудесных научных данных, находящихся перед ним, и смелости того, что утверждал ученый.

Казалось, этот человек верил, что вся материя, вся жизнь, вся энергия, все во Вселенной — это электричество в различных формах, и он доказал это.

В книге речь шла о молекулах, атомах, электронах и протонах. Конечно, старик Цюлерих знал обо всем этом давным-давно. Удивительно было то, что этот человек, по его утверждению, сделал с этими крошечными компонентами Вселенной. Он утверждал, что, поместив полоску металла между электродами машины, расположенной по правую руку от Цюлериха, и повернув диск на столе, можно было по желанию изъять или добавить электрон или протон, что превращало металл в любое желаемое вещество в соответствии с заданной формулой.