В те времена находились те, кто желал проверить, действительно ли колдуны и ведьмы в воде не тонут. Так случилось и в деле Энн Коул, чьими устами сам Дьявол вещал с голландским акцентом: обвиняемым в колдовстве мужчине и женщине связали руки и ноги, а затем бросили в воду. Оба они смогли удержаться на поверхности, подобно поплавкам, находясь в полупогруженном состоянии. Один из очевидцев решил, что любой человек способен на такое, и добровольно предложил себя для проверочного испытания. Его бережно возложили на воду, но он тотчас пошел на дно. Против вышеозначенных мужчины и женщины не было твердых доказательств, раньше они ни в чем подобном не обвинялись, но общество было решительно настроено с помощью виселицы и крепкой веревки завершить то, что не смогла сделать вода. Обвиняемым удалось скрыться, и больше их в тех местах не видели. Далее порассуждаем о том, было ли такое испытание законным либо всего лишь данью суевериям и магии[211].

Во второй половине XVII века город Сент-Эдмундсбери в Англии стал местом проведения нескольких судебных процессов над ведьмами. Остановимся на них подробнее, поскольку события в Сент-Эдмундсбери прямо отразились на преследовании ведьм и колдунов в Северной Америке, и воздействие это было двояким. Во-первых, эти процессы создали прецедент и образец применения в судебной практике Закона о колдовстве 1604 года короля Якова I, закрепившего приравнивание вызова злых духов к преступлению по преимуществу светского, а не церковного характера, а также замену пожизненного заключения смертной казнью даже в тех случаях, когда магический ритуал не приводил к гибели жертвы. Некоторые историки считают Закон 1604 года наглядным свидетельством того, как отношение к ведовству в Англии стало ближе воззрениям, господствовавшим в континентальной Европе, поскольку его целью было наказание за все виды магии, а также за намерение (умысел на магические действия). При этом более никаких доказательств заключенного с Сатаной договора не требовалось. В законе колдовство рассматривается не как религиозная ересь или кощунство, а как предмет преследования с помощью гражданской судебной системы[212].

Во-вторых, содержание процессов в Сент-Эдмундсбери стало тем источником, откуда черпало аргументацию и процедурные нюансы обвинение на крупнейшем в Северной Америке судилище над ведьмами в Салеме в 1692 году. Приведенная ниже публикация под названием «Суд над ведьмами» упоминается и в записках Коттона Мэзера о салемских ведьмах «Чудеса невидимого мира» (1693), и в труде преподобного Джона Хейла «Попытка постижения природы ведовства» (1702). Хейл прямо описывает обращение салемских судей к тексту «Суда над ведьмами» для того, чтобы понять, как им толковать показания свидетелей об их снах, видениях и галлюцинациях, для которых был даже придуман специальный термин – «призрачные доказательства». Структуры процессов в Сент-Эдмундсбери и Салеме также удивительно похожи, несмотря на то, что географически места их проведения разделены океаном, а по времени между ними лежит жизнь целого поколения. В обоих случаях нескольких женщин среднего возраста обвиняли в том, что они заколдовали группу жителей одной местности, костяк которой составляли девочки-подростки. Хотя обвиняемые в ведовстве имели между собой мало общего и даже принадлежали к разным сословиям, все они предстали перед судом, были признаны виновными и повешены. Тот факт, что суд в Сент-Эдмундсбери принял к рассмотрению «призрачные доказательства» и учел их, заметно повлиял на ход последующих североамериканских процессов[213].

Судом, собравшимся на ассизы[214] в городе Сент-Эдмундсбери графства Суффолк десятого марта в шестнадцатый год правления Его королевского Величества Карла II, под председательством Мэтью Хейла, рыцаря и председателя Казначейского суда, было рассмотрено дело Роуз Каллендер и Эми Денни, вдов, проживающих в городе Летистофф в пределах вышеозначенного графства. Подсудимые были доставлены в суд из тюрьмы, и каждой из них по отдельности были предъявлены обвинения в том, что они при помощи ведовства заколдовали следующих лиц: Элизабет и Энн Дьюрент, Джейн Букинг, Сьюзан Чандлер, Уильяма Дьюрента, Элизабет и Дебору Пейси. Вышеупомянутые Каллендер и Денни после того, как им зачитали обвинительные заключения, заявили о своей невиновности. Далее после длительного и всестороннего изучения представленных доказательств они были признаны виновными и приговорены судом к смертной казни.

Доказательства, на основании которых обвиняемые были признаны виновными в ведовстве, касаются следующих обстоятельств.

1. Трое вышеуказанных пострадавших, а именно Энн Дьюрент, Сьюзан Чандлер и Элизабет Пейси, были доставлены в Сент-Эдмундсбери на ассизы и освидетельствованы как находящиеся в относительно добром здравии. Однако в то утро, когда они вошли в зал заседаний для дачи показаний для включения в обвинительное заключение, с ними троими приключились странные и очень сильные припадки, сопровождавшиеся судорогами, криками и пугающим скрежетом зубовным. Очевидно, что в этом внушающем опасение состоянии не могли они внятно поведать суду, кто или что есть причина их недуга. Хотя по прошествии некоторого времени пришли они в себя и припадки прекратились, но на них напала немота, и не могли они вымолвить ни слова ни в то время, которое было выделено для записи их показаний, ни в ходе судебного заседания до тех пор, пока обвиняемые в ведовстве не были изобличены судом и признаны виновными.

Что касается ребенка Уильяма Дьюрента, то его мать, Дороти Дьюрент, была приведена к присяге, допрошена и дала показания в открытом судебном заседании о том, что случилось десятого марта Nono Caroli Secundi[215]. В тот день она в силу особых обстоятельств должна была уйти из дома, где не оставалось никого, кто бы мог ухаживать за вышеуказанным ребенком, бывшим в то время грудным младенцем. В связи с этим свидетельница попросила свою соседку Эми Денни присмотреть за ее ребенком во время ее отсутствия, за что обещала заплатить означенной Эми Денни один пенни. При этом Дороти Дьюрент особо оговорила и потребовала от Эми, чтобы та не давала младенцу грудь. Будучи спрошенной судом о причине таких указаний, с учетом того, что Эми Денни была женщиной в возрасте, не годящейся в кормилицы, Дороти Дьюрент ответила, что ей было хорошо известно о том, что у Эми Денни нет молока[216], но что за несколько лет до этого об Эми судачили как о ведьме, и потому свидетельница хотела предостеречь Эми от любых вольностей. Другая причина заключалась в том, что среди пожилых женщин, на попечении которых оставляли грудных младенцев, была привычка давать ребенку пустую грудь, если тот заходился в крике и его было ничем не успокоить. Хотя на время этот способ действовал, ребенок хватал ртом воздух, а не молоко, и потом маялся животом.

Несмотря на указания, Эми после ухода свидетельницы все же дала грудь сыну последней. Когда Дороти вернулась, Эми сообщила ей об этом, не выказав никакого раскаяния. Свидетельница принялась отчитывать Эми, а та, в свою очередь, принялась ругаться и угрожать, заявила, что свидетельница нарочно придирается к ней, и покинула дом свидетельницы в великом гневе. В ту же ночь у сына свидетельницы начались приступы непонятного недуга, и он несколько раз терял сознание[217]. Состояние младенца внушало тревогу, так как в течение нескольких недель ему не становилось лучше. В связи с этим свидетельница решила обратиться к некоему доктору Джейкобу, жившему в Ярмуте, который был известен в округе тем, что помогал снять с детей порчу[218]. Означенный доктор Джейкоб посоветовал свидетельнице повесить на целый день детское одеяло в теплый закут у очага, а на ночь завернуть сына в одеяло. Также означенный доктор велел свидетельнице не пугаться, если она найдет в одеяле нечто, а бросить это в огонь. Свидетельница последовала совету и, когда ночью снимала одеяло, чтобы закутать в него ребенка, оттуда выпала огромная жаба, которая принялась скакать перед очагом. Поскольку со свидетельницей не было никого из взрослых, то велела она находившемуся в их доме подростку схватить жабу и бросить в огонь. Мальчик поймал жабу и, держа ее щипцами, сунул в камин, и, как только пламя коснулось жабы, раздался очень громкий, пугающий звук, похожий на пистолетный выстрел, а жаба мгновенно вспыхнула и взорвалась так, как взрывается порох, и больше ее никто не видел. Суд спросил свидетельницу, остались ли после жабы какие-то обгорелые останки, на что означенная Дороти Дьюрент ответила, что после взрыва она исчезла так, как будто бы никогда не существовала. На следующий день к свидетельнице пришла соседка, которая приходилась обвиняемой Эми Денни племянницей, и пожаловалась Дороти на то, что ее тетя (то есть вышеуказанная Эми) пребывает в весьма прискорбном состоянии, ибо все лицо ее обожжено[219], а сама она сидит одна в своем доме в одной сорочке, а огонь в очаге не горит. Свидетельница отправилась в дом Эми Денни и нашла ее в том состоянии, о котором говорила ее племянница, и даже хуже, ибо от огня у Эми пострадало не только лицо, но и ноги до самых бедер. Свидетельница удивилась и спросила у Эми, что с той случилось, на что Эми ответила, что должна благодарить свидетельницу за свою беду, но надеется, что останется жива, а вот некоторые из детей свидетельницы умрут, а сама она обезножит. Также свидетельница показала, что после сжигания жабы младенец поправился и сейчас находится в добром здравии.