Включение антигравитационных установок…
Большие карие и черные глаза открылись. Она сделала вдох, первый за шесть месяцев. Шипящий звук и громкий щелчок испугали ее, но мышцы по-прежнему были словно заморожены. Яркий свет ударил ей в глаза, когда камера открылась и крышка откинулась.
— Инженер Чеслия Веллиат. Доложите о восстановлении.
Какое-то мгновение слова, казалось, отдавались эхом в ее мозгу, пока, наконец, смысл не дошел до нее. Покрытая серебристой шерстью лапа с трудом высунулась из гроба, ухватилась за стенки, и она приняла сидячее положение. Ее обычно гибкое тело теперь казалось тяжелым и слабым. Месяцы криосна высушили ее шерсть, сделав ее ужасно ломкой. При малейшем прикосновении шерсть спадала на пол, открывая ярко-розовую кожу. При виде этого зрелища она расплакалась бы, если бы могла. У нее болели все суставы, но больше всего болели колени и лодыжки. Болел даже ее длинный красивый хвост.
Мягкое жужжание сопровождало приближение робоносилок, которые должны были доставить ее в центр реабилитации. Ее длинные уши насторожились и повернулись вперед, когда она посмотрела в сторону звука. Машина катилась по проходу к ней, мимо длинного ряда больших спальных камер, таких же, как у нее. Только в этой комнате находилось более сотни спящих, в основном солдаты разных рас. Многие из них были двенадцатифутовыми вестианскими воинами, покрытыми мехом и клыками. Чеслия была ростом всего четыре фута, что делало комнату, в которой она спала, до смешного просторной. Пятьсот таких же комнат, как эта, были разбросаны по всему кораблю и заполнены до отказа. Они были армией, жаждущей битвы. Любой битвы. Позади них грохотали двенадцать кораблей-близнецов, готовых следовать за ними куда угодно.
Робот резко остановился рядом с комнатой Чеслии, и раздались два тихих звуковых сигнала. Однако ее не нужно было предупреждать, чтобы она поторопилась. Стиснув зубы, Чеслия заставила свое тело повиноваться и выбралась из комнаты к ожидавшему ее роботу. Каждое движение превращалось в пытку. Она уже в третий раз просыпалась после криосна, и с каждым разом ей становилось все хуже. По крайней мере, теплая ванна перед терапией будет приятна.
В каждом из тринадцати кораблей армады работали гигантские гравитонные генераторы, разрушая Вселенную перед собой и оставляя за собой водоворот искривленного и искаженного пространства. Безмятежная оболочка спокойствия окутывала каждый из этих кораблей, оболочка, состоящая из того, что осталось после того, как континуум был разрушен и ему не позволили восстановить свою власть и установить свои законы. Это было подпространство.
По всему этому подпространству начала формироваться мельчайшая рябь. Она проходила сквозь оболочки и касались корпусов огромных кораблей. Вскоре рябь стала сильнее и ярче, сосредоточившись на головном корабле, самом большом, Каркате. Рябь продолжала усиливаться, пока не превратилась в статический заряд, который пронесся по всему кораблю, ощущая его контуры и пробуя его энергию на вкус.
В самом центре корабля, защищенном множеством бронированных стен, он нашел то, что искал, теплое сияние и целостный блеск активного нейро-ядра. Подпространство содрогнулось и застонало, но затем стало совершенно спокойным, совершенно беспомощным перед той силой воли, которая управляла им. Нейронные схемы начали фазироваться без видимой причины. Начали формироваться паттерны и процессы…
Он медленный! Простая неокристаллическая структура нейроядра на столетия отстает от современных человеческих схем! Я одновременно рад и разочарован этим. Это еще одно доказательство того, что у этой расы нет возможностей остановить мое зондирование и она не представляет угрозы для Конкордата. Несмотря на то, что они обладают технологией создания военных кораблей размером с небольшие планетоиды, их достижения в других областях явно недостаточны. Их простейшие подпространственные гасители никак не помешали мне. Однако это также означает, что я не смогу протестировать свое улучшенное комплексное боевое снаряжение, которое было установлено мне после нападения Мелькониан в гавани Рикарро. Тем не менее, я начинаю запускать зонды по всему ядру, не будучи готовым предпринять что-либо, пока не узнаю, с каким видом защиты я столкнусь. Пока я жду, я создаю для себя интерфейс, чтобы лучше ориентироваться и использовать плохо сконструированную операционную систему, которая меня сейчас ограничивает.
Зонды быстро возвращаются, сообщая, что это маленькое нейро-ядро, обладающее сознанием, которое совершенно не замечает моего присутствия. Потоки данных текут по всему ядру, передавая AI[32] то, что по моей оценке является бесконечно повторяющимися аудиовизуальными изображениями со всего корабля. Другие потоки, без сомнения, относятся к системе управления кораблем и показателям состояния.
Я не хочу предпринимать требуемые действия. Это AI, такой же, как я. Мы не воюем с этой расой. Он совершенно беспомощен против всего, что я собираюсь с ним сделать. Но это военный корабль. Я чувствую вооружение, установленное на его корпусе. Я чувствую огромную мощь, которая питает его. Попытка связаться с AI дала бы ему шанс предупредить другие корабли армады. Я все еще сомневался, что у них есть технология, чтобы сразиться со мной, но когда на карту поставлено несколько миров, даже малейший риск слишком велик.
С большой неохотой я приступаю к изучению паттернов и потоков этого сознания. Я нахожу, где находится его личностный центр. Здешние электрические цепи постоянно изменяют фазу, образуя мириады сложных танцующих зарядов, свидетельствующих о преклонном возрасте этого сознания. Если все сделать быстро, возможно, воспоминания удасться сохранить….
У сержанта Джеймса Рэндела вырвался вздох, когда он взобрался на песчаную дюну и окинул взглядом нетронутый пляж с белым песком, залитый ярким утренним солнцем. Дул легкий прохладный ветерок, но почти не было облаков, которые могли бы защитить его от палящего голубого солнца. Его волнистые темно-каштановые волосы, казалось, всегда впитывали исходящее от них тепло, хотя сейчас его загорелое тело, казалось, сопротивлялось его лучам. Этим утром он пришел сюда первым. Для большинства жителей близлежащего Норфолка было еще слишком рано купаться. Скорее всего, бухта будет в его полном распоряжении, по крайней мере, на ближайшие пару часов, вместе с его детьми.
Возглас восторга сопровождал стремительный бег его девятилетнего сына Джейсона и его сестры-близнеца Лилиан, когда они мчались вниз по дюне к свежей океанской воде этого захолустного мира. Их мать наградила обоих вьющимися золотистыми волосами и голубыми глазами, но бледной кожей, которая легко обгорала. Еще пара лет, и это перестанет быть проблемой. Крем для загара, который он им давал, вскоре придаст им обоим стойкий защитный загар. Его собственная родословная дала Рэнделу загар от природы, и в дополнение волосы на спине. К счастью, единственное, что унаследовали от него его дети, его громкий, выворачивающий наизнанку смех, который так отличался от молчаливой сдержанности их матери.
Его жена Эрика сегодня будет спать до полудня, благодарная, что дети не будут ее беспокоить. В отличие от него, она не была жаворонком. Свежий утренний заплыв был бодрящим и лечебным средством. Плавание укрепило и расширило его оставшееся легкое. Предписание врача на этот счет, а также другие восстановительные меры, которые он предпринял, сыграли важную роль в выборе планеты, на которую он привез свою жену.
Рэндел был бывшим морским пехотинцем, тяжело раненным в бою, и с почестями демобилизованным после двадцати лет службы. Во время защиты планетарного плацдарма его левое легкое было разорвано шрапнелью, и его пришлось удалить. В сорок шесть лет военные сочли, что лучше уволить его, чем тратить дополнительные деньги на замену легкого кибертрансплантантами. Рэндел не стал спорить. Он и так был слишком стар для службы на передовой, а при мысли о работе в тылу у него по коже бегали мурашки. Работа инженера-строителя не была захватывающей, но это было не то, к чему он стремился. Теперь его целями были вырастить детей, отрастить бороду и каждый день отдыхать. Пока что, по его мнению, он с каждой из них с большим мастерством. И все же он часто чувствовал себя виноватым из-за того, что мог так хорошо проводить время здесь, в то время как война с мельконианцами все еще бушевала там, далеко, а его приятели все еще умирали.
