Я подозреваю, что они надеялись застать нас врасплох, все еще ошеломленных облаком бомб. Возможно, они намеревались захватить Иридиевый дворец и его обитателей целыми и невредимыми, или, возможно, они тоже обеспокоены возможностью схода лавины. Однако не прошло и 0,05 секунды после появления первого КиБоло, как я зафиксировал наведение на головную вражескую машину, развернул свой “Хеллбор” на шесть градусов влево и выстрелил. Поток заряженных частиц, несущийся вниз по склону мимо черепичных крыш города, отбрасывает ослепительную белую звезду на лобовую броню цели, а затем окутывает транспортное средство плазмой, горячей, как ядро звезды. Раскаты грома прокатываются по горному склону и эхом отражаются от окружающих его вершин, лениво следуя за следом вакуума, который движется по кадру. Вспомогательные турели тем временем поворачиваются вправо, чтобы атаковать судно на воздушной подушке, мчащееся на восток через озеро; бесконечные повторители издают свой характерный визг циркулярной пилы, и в пяти километрах от них поверхность озера исчезает в огне, брызгах и летящих обломках. В небе позади меня вражеские самолеты превращаются в кипящие оранжевые огненные шары, когда зенитные лазеры и бесконечные повторители сметают их с лица земли. Возможно, враг не ожидал, что у имперских сил будут Боло, несмотря на их спутниковое наблюдение. Или, возможно, они просто не рассчитывали на смертоносность уже устаревших систем вооружения.
Имджин был назначен руководителем группы, хотя мы и так работаем вместе очень тесно, наши каналы передачи данных связаны единой СУБД, наши процессоры объединены в полевую локальную сеть, так что наша оборона похожа не столько на работу взвода людей с командующим офицером, сколько на работу единой большой и сложной машины. Вместе мы отслеживаем и идентифицируем цели, распределяя их между собой для минимального количества дублирующихся выстрелов. Несмотря на это, мой радар отслеживает слишком много подлетающих снарядов, чтобы их могли обработать даже мультиплексные матрицы. Снаряды и ракеты все чаще проникают сквозь наши противоартиллерийские экраны. За моей спиной вспышка, за которой следует порыв огненного ветра, когда маломощная килотонная ядерная бомба детонирует на энергетических щитах дворца. Борьба длится уже двенадцатую секунду и долго не продлится. Даже Боло не смогут долго противостоять ядерным боеголовкам.
— Джимми! — раздается пронзительный человеческий голос по тактической сети связи. — Джимми! Не обращай внимания на баллистические! КиБоло! Лови КиБоло!
Наши командиры-люди явно не знают ни о наших возможностях, ни о необходимости скоординированного оборонительного огня с воздуха и земли. Наш зенитный огонь, повинуясь приказу, на мгновение ослабевает, но затем вражеские снаряды начинают обрушиваться на укрепления, словно падающий дождь, ядерная вспышка за вспышкой разрывают склон холма, уничтожая расползающиеся куски ландшафта, превращая сам воздух в белое безумие, ударяя по днищам наших машин с такой силой, что некоторые из нас падают на бок.
Шторм, поток раскаленной радиоактивной плазмы, проносится по верхней части моего корпуса. Я подсчитал, что четыре ядерные боеголовки мощностью от одной до пяти килотонн взорвались в радиусе трех километров от моего местоположения в течение 0,8 секунды. Нейсби, Арбела и Верден получили прямые попадания, и, насколько я могу судить сквозь огненный шторм, их трехсоттонные громады испарились в дикое мгновение ядерной ярости. Добрая дюжина наших подразделений перевернута на бок или на спину от взрывов; другие погребены под грохочущими обломками скал и льда, которые обрушиваются с горных вершин неудержимой, грохочущей волной. Хотя наша электроника защищена от ЭМИ, ионизирующее излучение, которое охватывает выживших, практически полностью стирает тактические каналы данных, превращая их в безумную мешанину помех. Воздух вокруг меня наполняется тонким туманом радиоактивной пыли. Инфракрасные сканеры в такую жару бесполезны; я переключаюсь на радарную съемку, сравнивая результаты с визуальной панорамой, хранящейся в моей основной памяти. Огромное грибовидное облако поднимается в небо, над землей, раскаленной докрасна. Клубящаяся пыль настолько плотная, что в оптическом диапазоне я не вижу ничего, кроме светящейся оранжевой дымки.
По крайней мере, из Иридиевого дворца больше не поступает никаких распоряжений. Если наши командиры-люди и пережили бомбардировку, укрывшись за своими щитами, то их командные и контрольные частоты теперь мертвы или скрыты за помехами. Я немедленно начинаю отслеживать приближающиеся боеголовки, испаряя их на безопасном расстоянии. Бомбардировка стихает, когда ко мне присоединяются другие выжившие Боло.
Возможно, бомбардировка закончилась, потому что основные силы противника сейчас выйдут на передний край зоны боя. С помощью радара я отслеживаю многочисленные наземные цели, которые появляются из-под обломков Женевы и маневрируют в узком строю вдоль склона в направлении нашей позиции. Я отслеживаю ближайшую цель с помощью радара и открываю огонь. Другие “Хеллборы” просвистели сквозь оранжевый сумрак по обе стороны от моей позиции. Я отмечаю, что сейчас стреляют только с одиннадцати позиций, что означает, что двадцать пять Боло были уничтожены или выведены из строя в результате ядерной бомбардировки. Стены моего укрытия содрогаются, когда луч дезинтегратора откалывает от насыпи кусок весом в тонну, но я остаюсь невредим, если не считать вспышки вторичного гамма-излучения, которая нагревает мою броню. К этому времени мой внешний корпус настолько сильно радиоактивен, что будет оставаться опасно горячим, по моим оценкам, по меньшей мере две тысячи лет. Любой из нас, кто выживет, скорее всего, будет погребен в свинце и бетоне ради безопасности наших хозяев-людей.
Не то чтобы выживание было сейчас актуальной проблемой. Я поворачиваю свой “Хеллбор” вправо, и вбиваю заряд в радарный профиль атакующего КиБоло. Они быстрые, эти новые машины, намного быстрее, чем Марк XLIV, и удивительно маленькие — менее восьми метров в длину и с гладким низким профилем, установлены не на гусеничном шасси, а на подушке из быстродействующих переменных магнитных полей. Однако, если его удается увидеть, в него можно попасть; заряд “Хеллбора” пронзает оранжевое огненное облако подобно молнии и врезается в бронированный борт машины. Его магнитные репульсоры правого борта выходят из строя с красивыми трескучими молниями и полярным сиянием, а затем машина врезается в тлеющую землю с ударом, достаточно сильным, чтобы разорвать ее от гласиса[25] до боковой башни. Я заканчиваю работу очередью из своих зенитных лазеров — они бесполезны для своего основного назначения под таким облаком обломков — и вместо этого в упор выпускаю свой следующий заряд “Хеллбора” в главную башню другого приближающегося КиБоло. Обломки разлетаются по моей обшивке и с грохотом ударяются о верхнюю часть корпуса.
Атака КиБоло достигла нашей линии обороны. Они повсюду, их сотни, их слишком много, чтобы уничтожать их поодиночке. Взрыв фугаса разрывает мою левую часть кормы, срывая броню и отбрасывая меня в сторону. Мезонный дезинтегратор превращает воздух в вакуум в метре над спинной частью корпуса, и раздающийся вслед за этим громовой удар отскакивает от дуриллина и стали, которые местами размягчаются от высокой температуры. Несколько вражеских машин уже прорвали линию обороны и маневрируют у нас в тылу. Когда битва затягивается на вторую минуту, я понимаю, что нас осталось одиннадцать… Нет… восемь обороняющихся Боло скоро будут подавлены численным превосходством.
Стремительный характер вражеской атаки делает пребывание за оборонительными сооружениями чистым безумием. В этом положении мы — не более чем огневые точки, современная линия Мажино[26], которую можно обойти с фланга, окружить и захватить. Самое главное, мы не можем проявить инициативу, а вынуждены сидеть на месте, в то время как враг буквально кружит вокруг нас, обстреливая со всех сторон по своему усмотрению. Раздается пронзительный электронный визг — это передатчик Креси расплавляется от взрыва дезинтегратора.
