А еще лучше — если бы мы целиком владели сразу… э… пятью этажами! Тремя вверх, двумя вниз… эх, мечты-мечты! Но такой кубик на башне мне бы сильно помог! Очень! Да и надежней бы это было.

Однако… это нереально. Банально — где взять деньги? Наша «башня» считается в этом городе довольно элитным жильем! Тут таких башенок всего три! Так что вид из окон некоторых квартир просто потрясающий! Из нашей, правда, в основном видны только две другие башни. Но даже того, что они не загораживают, достаточно, чтобы понять — весь город как на ладони! Ведь он застроен в основном трех, пяти, девяти и двенадцати этажными зданиями! А тут… двадцать пять этажей.

Причем этажей не каморочных, с потолками по два двадцать, а вполне себе высокими, а на последних пяти этажах и вовсе высоченными потолками по три с лишним метра! Правда там и квартиры необычные, и купить их себе обычному смертному просто нереально. К ним туда даже лифт отдельный ходит.

Впрочем, есть в данном здании и квартиры «для бомжей», и расположены они с шестого по десятый этаж. Там в основном однокомнатные квартирки с ну очень скромной планировкой. Каморки… и я сильно погрешил, решив, что мои родители в этом мире из небогатых — просто привык я к тому, что весь мир у моих ног, порой буквально, вот и выдал такое нелепое суждение. А так они… живут вполне достойно.

Квартиры с одиннадцатого по двадцатый этаж тут плюс минус обычно-нормальные, в смысле для богатых, но без понтов, а вот первые пять этажей — жилье для приезжих-командировочных. Там вполне нормальные квартиры, если не считать ужасно малые размеры кухни в четыре с половиной квадратных метра. На последних пяти этажах здания ванные комнаты бывают большего размера! Но… там и двухуровневые квартиры есть — нечего их даже сравнивать со всеми.

В любом случае, скупить этаж, а тем более несколько, вопрос огромных денег, которых у моей семьи просто нет, не было и не будет, даже если родители будут батрачить всю жизнь и ни на что не тратить кроме еды и коммуналки. А это не реально, да — голышом по улице не походишь.

Но даже если бы я нашел где-то деньги для них на это все, изыскал, добыл… хех! Да не пойдут они на такой шаг! Зам нам столько жилья? Зачем столько много имущества⁈ И слушать мнение пятилетки, даже если этот пятилетка где-то добыл миллионы, не станут, без шансов.

А значит… значит, надо завязывать мечтать и начинать думать более приземленно. О захвате мира там, или еще чем-то эдаком. Или просто о том, чтобы пожрать, чтобы не стухнуть от магического истощения.

— Ты опять идешь туда? — сказала сестра, стоя от меня на почтительном удалении.

Я же в это время стоял в нашей с ней комнате — в детской, перед нарисованной на стене кривоватой дверью, и проверял то, как сидит на мне моё снаряжение.

Снаряжение у меня довольно нехитрое: пара ножей с кухни — вообще не знаю, зачем я их ношу. Пара ножей трофейных — зараза, как чемодан без ручки! И выбросить жалко, и оставить нельзя. И вес дают! Термос в чехле через плечо — полезная вещь! Горячий чай или супчик — ням-ням! Бутылка с водой — каждый раз новая, так как старую я где-нибудь теряю. Бинты в подсумке — надо! Ну и просто, удобная одежда на теле, которую при этом не сильно жалко — в основном то, что предназначено «на выброс» и не всегда моё. Родители нас балуют, так что дефицита одежды у нас нет, несмотря на то, что я регулярно порчу свои шмотки в таких вот походах.

— Да. Иду. — ответил я сестре, и взглянул на нарисованную дверь.

Естественно, нарисовал я её тут не просто так. И естественно, это не просто детский рисунок. Хотя художник из меня все равно так себе. И дверь получилось кривоватой, но так даже лучше — более понятно отражает суть. При этом она все же не «каляка на стене», так что предки решили не закрашивать мазню, увидев сей шедевр «наскального творчества». Решили, что когда надоест, дети сами попросят убрать. Ну или, когда дело дойдет до ремонта, да.

Правда, сестренка выступила демаршем почти сразу! Почти сразу выступила за то, чтобы убрать эту гадость, закрасить, спрятать, ободрать… сразу после того, как я сходил в свой первый поход сквозь нарисованную дверку. Но поскольку сеструха перестала настаивала убрать дверь, после того как я показал ей «це кулак», а я настаивал на том, чтобы не убирать моё художество со стеночки… победило нежелание родителей возится с красками, чтобы убирать художества. О том, где я взял эти краски для рисунка, они почему-то не задумались.

— Не ходи… — проговорила Лина, все так же стоя на почтительном расстоянии от меня, в дверном проёме, и словно бы готовая в любой момент бросится бежать, прочь по коридору.

В другую комнату, куда угодно, но только подальше! И спрятаться, забиться в угол… не понимаю, чего её так пугает в этой двери? Или это детская травма? Та, застарелая, когда я первый раз сбежал сквозь угол, в который меня поставили?

Не, не она — она давно уже привыкла к тому, что я хожу сквозь стены. Более того, я её пару раз даже саму водил, пусть не сквозь стену, но сквозь дверь — девчонке было интересно, чем таким занимаются родители за закрытой дверью. Теперь знает. Больше не интересуется.

Не, это определенно не страх пред моей способностью ходить сквозь твердую материю. Хм, тогда что?

— Не ходи… — проговорила она вновь, опустив взгляд, и начав мять подол своего платьица. — Не надо.

Неужели боится оставаться одна?

— Не волнуйся, я скоро вернусь. — проговорил я, развернувшись к ней и улыбнувшись.

Но не увидев в её глазах хотя бы тени облегчения, подошел к ней поближе, и легонько приобнял. Она вздрогнула. По факту, это первый раз, когда я её вообще обнял за всю свою жизнь в этом мире! Она растерялась. Заплакала. И хныча, и канюча, неловко и нерешительно, обняла меня в ответ.

Разрыдалась громче. И тут уже я сам растерялся, не зная, как реагировать на подобный фонтан слез. Я же её просто обнял? Что не так⁈ Родители нас вон каждый день обнимают! Тогда… почему?..

Сестрица плакала минут пять, а когда, вроде как, отревелась, и я захотел вырваться из объятьев и наконец отправится в путь, вцепилась в меня мертвой хваткой, задействовав для этого не только свои тщедушные ручки, но и почти такие же ножки, и можно сказать повиснув на моём не менее тщедушном тельце.

— Не уходи, — проговорила она вновь, обжигая мне ухо своим горячем дыханием.

А сердце в её груди, что прижалось к моей, начало биться с ужасающей скоростью. Что-то она совсем не бережет своё физическое тело! Так и Кондратий в гости может прийти! А мне потом чини… Понимаю, она магическая кукла, и может не понимать важности физического тела, но все же…

— Не ходи…

— Так, — проговорил я, став серьёзным, и отодрал девчушку от себя, словно нашкодившего котенка.

Я сильнее её в десять раз, так что это не проблема и сравнение с котенком довольно верное. А её силенок недостаточно, чтобы она могла навредить себе, сопротивляясь мне, так что мне нечего сдерживаться и боятся покалечить беднягу. Хотя в будущем, когда мы оба станем старше, подобный трюк уже будет невозможным. Прочность костей и мышц уже будет не настолько велика по сравнению с силой, которую эти кости и мышцы могут выдать. И если преодолевать их сопротивление просто голой силой… будут переломы и растяжения.

— Сестрица, я скоро вернусь, — проговорил я улыбаясь, держа девчонку навесу перед собой, удерживая на вытянутых руках за её плечи.

Сестра вновь пустила слезу. Я поставил её на пол, утер выступившею влагу, второй рукой продолжая держать её на расстоянии от себя. Улыбнулся, глядя в её заплаканные глаза, и развернувшись, сделал шаг к нарисованной двери.

Сестрица, в тот миг, что я её отпустил, сделала шаг следом за мной… но тут же остановилась, замерев в нерешительности, словно бы боясь переступить некую черту, и преследовать не стала.

Вот и отлично! Умница девочка. — улыбнулся я не оборачиваясь, и, еще раз проверив как на мне сидит моя поклажа, шагнул в нарисованную дверь, проходя сквозь стену, и грань измерения.