– Расследование по делу Лазуриных продвигается, – вполголоса поделился Громов. – Я подключил людей. Ещё неделя, максимум две, и у меня будут все данные. Они много спрятали, но не всё. Следы ведут в интересные места.

– Например?

– Например, к счетам в разным банках. К подставным компаниям. К очень странным платежам очень странным людям. Но пока это только зацепки, нужны доказательства. А для этого требуется время и деньги.

– Будет вам и то и другое, – ответил я. – А что там по «Синей дыре»?

– Дело верное, – ответил Громов. – Обычно на аукционе бывает жаркая конкуренция. Но на это место нет желающих уже много лет, возьмёте по стартовой цене.

– Господа! – нотариус торжественно встал. – Документы готовы к подписанию!

К моему удивлению, документы Данилы Ключевского или подпись, которую я вполне успешно придумал, не понадобились.

Вместо этого нотариус уместил на лист бумаги пластину размером с табакерку, исписанную рунами так густо, что живого места не было.

Я приложил ладонь для фиксации слепка ауры. Теперь эта фирма принадлежит мне, каким бы именем я не представлялся.

Громов незаметно подмигнул мне, зная о моей двойной личности. Идеальный способ вести дела не нарушая законов.

– Поздравляю, – юрист пожал мне руку. – Компания «Атлантис» официально зарегистрирована. Добро пожаловать в мир большого бизнеса, господин директор.

– Спасибо за помощь, Василий Петрович.

– Это мой долг, Данила, – произнёс Громов неожиданно серьёзно. – Даже не перед вами, а перед моим отцом. Может быть ваши поиски правды помогут осветить и его историю.

На этом мы попрощались.

Выходя из конторы, услышал, как нотариус ворчит

– Атлантис… Что за названия нынче пошли… В моё время компании назывались понятно: «Рыбная торговля братьев Ивановых» или «Мануфактура Сидорова»…

– Время меняются, Пётр Ильич, – философски заметил Громов.

– К худшему меняются, к худшему…

Я спускался по лестнице, чувствуя приятную тяжесть документов в кармане. Первый шаг сделан. Компания зарегистрирована. Теперь нужно забрать деньги и камни у Золотова, найти артефактора для корпусов тестеров. И где‑то между всем этим подобрать костюм для ночного визита.

Лавка антиквариата встретила меня уже привычным шумом. Раньше это было тихое, пыльное царство, где единственными звуками были тиканье старинных часов да скрип половиц под ногами редких посетителей. Сейчас же у входа толпилось человек пять, и все что‑то взволнованно обсуждали.

– … уже месяц прошёл, а моя брошь до сих пор на дне! – возмущалась пожилая дама в шляпке с павлиньими перьями. Перья покачивались в такт её негодованию, словно разделяли возмущение хозяйки.

– Мадам, вы подали заявку час назад, – терпеливо отвечал Золотов из‑за конторки. – Подождите, пока господин Ключевский не приступит к поиску.

Колокольчик над дверью звякнул при моём входе. Все головы повернулись ко мне. В глазах посетителей читалась целая гамма эмоций, от надежды до подозрительности.

– Это он? – прошептала какая‑то молодая особа своей спутнице.

– Говорят, у него жабры, как у рыбы…

– Тогда не он!

Золотов увидел меня и просиял, как путник в пустыне при виде оазиса. Быстро, насколько позволяла солидность, он обошёл конторку.

– Господа, прошу вас! Господин Ключевский только что прибыл, дайте ему пройти! Все ваши заявки будут рассмотрены в порядке поступления!

– Когда же? – не унималась дама с перьями.

– В самое ближайшее время, уверяю вас! А теперь прошу всех подождать снаружи. Нам нужно обсудить деловые вопросы.

С мягкой настойчивостью человека, привыкшего иметь дело с капризными клиентами, Золотов выпроводил всех за дверь. Запер её на ключ, прислонился спиной, вытирая лоб платком.

– Данила! Вы как нельзя более вовремя! – Старик выглядел одновременно счастливым и измученным. – После той статьи народ к нам валом валит!

Он прошёл за конторку, достал из ящика толстую папку, переполненную бумагами.

– Шестьдесят новых заявок! – Золотов раскрыл папку, и несколько листков выпали на пол. – За полтора дня! Я уже не знаю, куда их записывать!

«Много бумажек!» – удивленно булькнула Капля. – «Зачем столько? Ищут в воде, а не в бумажках!»

Я подобрал упавшие заявки, пробежался глазами. Почерки разные, от каллиграфического до едва разборчивого. Но суть одна: найдите, верните, заплачу.

– Вот, смотрите. – Золотов водил пальцем по списку. – Обручальное кольцо купца Савельева – сто рублей вознаграждения. Фамильная брошь вдовы Карповой – двести. Портсигар с гравировкой – пятьдесят. А вот это, – он ткнул в строчку, написанную дрожащим почерком, – зубной протез отставного полковника Бубнова. Четыре золотых зуба! Готов заплатить триста рублей!

– За вставную челюсть?

– Говорит, его дантист в прошлом году преставился, а новым он не доверяет.

– Займусь поисками в ближайшие дни. Но сначала мне нужно забрать вчерашнее.

– Ах да, конечно!

Золотов подошёл к сейфу в углу. Три оборота влево, два вправо, снова влево. Щелчок – и массивная дверца открылась с металлическим стоном.

– Вот, всё как вы оставили. – Старик достал портфель с камнями и увесистую пачку купюр, перевязанную банковской лентой. – Всё на месте и в строгом порядке.

– Не сомневался.

Деньги и камни я собирался отвезти прямо сейчас в банк. Там будут целее и надежнее.

– Семён Аркадьевич, мне нужен совет. Где найти хорошего мастера‑артефактора? Не для столько магических вещей, сколько для точной механической работы. Нужно изготовить корпуса для приборов.

Золотов задумался.

– Хм… Артефактор, говорите? – он прищурился, роясь в памяти. – Есть один… Постойте, как же его…

Старик подошёл к конторке, достал потрёпанную записную книжку, полистал.

– Вот! Пётр Савельевич Шестаков. Переулок Шестерёнок, дом три, подвал. Только… – Золотов замялся, подбирая слова. – Он того… особенный.

– В смысле?

– Чудак он. Фантазёр. Всё что‑то изобретает невероятное. То вечный двигатель, то летающий велосипед, то самоварящуюся кашу. Гениальные идеи, говорят, но воплощение… – Антиквар развёл руками. – Впрочем, как мастер он отменный. Руки золотые, глаз – алмаз. Если удержите его фантазию в узде, сделает что угодно. И сделает идеально.

– Спасибо за совет, к нему и направлюсь.

– И про заявки не забудьте! – услышал я уже в спину.

Переулок Шестерёнок нашёлся не сразу. Пришлось петлять по узким улочкам старого ремесленного квартала, где дома теснились друг к другу, словно старые сплетницы на лавочке. Здесь царило своё время, медленное, размеренное, отсчитываемое ударами молотков и тиканьем часов.

– Переулок Шестерёнок где? – спросил я у мальчишки, тащившего корзину с углём.

– За поворотом, барин! Там, где вывеска с шестернёй висит! Сломанная!

И правда, вывеска оказалась примечательной – огромная медная шестерня, у которой не хватало половины зубьев. Символично для улицы изобретателей.

Дом номер три выделялся даже на фоне общей ветхости. Зелёная краска облупилась, обнажив серое дерево. Ставни висели на одной петле. А на двери красовалась табличка, написанная от руки неровными буквами: «Ремонт артефактов любой сложности. П. С. Шестаков. Стучите громче! Или ещё громче! Я в подвале!»

Дверь в мастерскую была приоткрыта. Изнутри било жёлтым светом артефактных ламп вперемешку с красными отблесками печи. И звуки стали отчётливее:

– Ну же, милая! Ну же, красавица! Работай! Три оборота на семнадцать зубьев – это же элементарно! Почему ты упрямишься⁈

Я толкнул дверь.

Мастерская представляла собой организованный хаос. Нет, не хаос – апофеоз творческого беспорядка. На столах громоздились механизмы в разной степени разобранности. Стены были завешаны чертежами, схемами, рисунками совершенно фантастических устройств. С потолка свисали цепи, шестерни, какие‑то трубки. В углу дымилась печь, в которой что‑то булькало и шипело.