Она рывком задернула занавески, оставив Вольфа любоваться голубым кружевом.

– Ладно, мисс Ролингс, – пробормотал Вольф, направляясь к ручью, – у меня тоже есть кое-какие вопросы и не рассчитывайте, что я дам вам хоть на один ответ больше, чем вы мне.

Ребекка тем временем надела холщовую юбку и мексиканскую блузу с круглым вырезом, наспех расчесала спутанные волосы. Когда она закончила свой поспешный туалет и принялась готовить на завтрак омлет с жареным беконом, солнце уже стояло высоко над горизонтом, а Вольф Бодин исчез. Может, уехал домой?

– Надеюсь, уехал, – сказала она вслух, нарезая толстыми ломтями хлеб, но понимала, что обманывает себя.

Ей хотелось увидеть Вольфа и все выяснить, больше ей ничего от него не требуется, лишь ответы на несколько вопросов, а потом может убираться на все четыре стороны и никогда не возвращаться, ей это безразлично.

Однако ее не покидало ужасное ощущение, что на танцах она себя опозорила. Наверное, теперь весь город считает дочь Бэра Ролингса пьяницей.

А Вольф? Одному Богу известно, сколько поводов она дала шерифу для презрения.

Ну зачем она пошла на эти дурацкие танцы?! Зачем вообще приехала в этот жалкий одинокий дом в Паудер-Крике?

Ребекка накрыла на двоих, на случай если Вольф еще не уехал, заварила кофе, поставила на стол миску лесной малины и сковородку с шипящим омлетом. Едва она успела все приготовить, как на пороге кухни вырос Вольф.

– Теперь, мэм, у меня достаточно приличный вид? – спросил он, насмешливо растягивая слова.

– Думаю, сойдет.

Это было явным приуменьшением, и Ребекка с трудом заставила себя поднять на него глаза. Лицо Вольфа порозовело от холодной воды, влажные волосы зачесаны назад, широкие плечи облегает рубашка, в которой он был на танцах. Если после единственной встречи с ним ей много лет не давал покоя запечатлевшийся в памяти образ, то реальный мужчина, стоявший перед ней, выглядел во сто крат привлекательнее и тем опаснее. Стоило ему оказаться в ста ярдах от Ребекки, как он сразу притягивал ее взгляд словно магнитом. Могла ли она безразлично сидеть с ним в маленькой кухне, за одним столом, под прицелом серых глаз, когда его длинные ноги, вытянутые под столом, совсем рядом с ее ногами?!

Ребекка засуетилась: поставила омлет, налила кофе, потом занялась посудой – лишь бы оттянуть момент, когда ей придется сесть за стол.

Наконец ей осталось только занять свое место, но, садясь, она случайно задела его коленом и тут же подскочила как ужаленная.

– Расслабьтесь, – бросил он. – Вам нечего бояться.

– С чего вы взяли, что я боюсь? Я просто осторожна. Как… как вышло, что вы провели ночь… здесь?

– Я уже говорил. Вы меня пригласили, Ребекка. – Чего ради мне вас приглашать? По-моему, это бессмыслица. Где вы спали?

Вольф усмехнулся и укоризненно покачал головой:

– Вы совсем ничего не помните?

– Если бы помнила, не спрашивала бы!

Он не спеша подцепил вилкой кусок омлета, отправил в рот, медленно прожевал и потянулся за кофе.

– Ну? – не выдержала Ребекка. От волнения она выпила половину чашки кофе и только потом заметила, что не положила сахар.

– Что «ну»?

– Намерены вы рассказать, что произошло ночью? Я хочу знать все, начиная с того момента, когда вы пригласили меня танцевать, и до того, как проснулась сегодня утром. Все, понимаете?

– Очень плохо, дорогая Ребекка.

– Не поняла.

– У меня тоже есть вопросы, на которые вы до сих пор не желали отвечать. Может, заключим сделку?

Ребекка открыла рот от удивления.

– Ах вы мерзавец, низкий тип, обманщик… Вольф схватил ее за руку, принуждая замолчать.

За окном галдели птицы, но в кухне было тихо, слышалось только их дыхание.

– Ребекка, расскажите мне о серебряном руднике.

– Похоже, вы о нем уже знаете, – вздохнула она.

– Не все. Послушайте, довольно играть в игры. Когда Фесс Джонс явился сюда, чтобы зарезать вас, как мясного бычка, это была уже не игра. А тот подонок Нил Стоунер… – Вольф помедлил, заметив гримасу, исказившую ее лицо, – судя по всему, он тоже собирается вас навестить. Ребекка, я хочу вам помочь, но вы должны рассказать мне и об этих бандитах, и о серебряном руднике, который они ищут.

Серые глаза с мрачной решимостью смотрели на нее, и она была не в силах отвести взгляд или пошевелиться, хотя чувствовала, что пальцы Вольфа сжимают ее запястье.

– Почему вы хотите мне помочь?

– Потому что мне небезразлична ваша судьба. – Лицо Ребекки осветила надежда, а может быть, радость, и она густо покраснела. «Черт, зачем я это сказал?» Вольф был готов поколотить себя. – Вы полноправный житель нашего города, – поспешно добавил он, – подруга моей матери, учительница моего сына, и мой долг – защищать вас как любого жителя Паудер-Крика.

Подруга матери? Долг?

В душе у нее что-то умерло, едва родившись, – нечто светлое, радостное, чему она даже не успела дать название. Ребекка почувствовала себя опустошенной и раздавленной.

– Понятно, – прошептала она.

– Тогда расскажите мне о серебряном руднике, – потребовал Вольф. Лицо его сделалось непроницаемым, и понять по глазам его настроение стало так же невозможно, как дотянуться до луны.

Она высвободила свою руку, откинулась на спинку стула, и, забыв, что омлет остывает на тарелке, рассказала, как человек Нила Стоунера нашел ее в Бостоне, начал требовать карту с указанием серебряного рудника и документы на владение. Именно от него она впервые услышала о руднике, но бандит не поверил. По его словам, ходили слухи, что Бэр Ролингс – законным путем или нет – приобрел обширный рудник, где запасы серебра не уступали знаменитому месторождению Комсток-Лоуд в Виргинии. Никто не знает, где находится этот рудник и где хранятся документы на владение им, но известно, что Бэр Ролингс держал свое приобретение в тайне, якобы приберегая для дочери.

– Это правда? – спросил Вольф.

Ребекка встала и начала ходить по освещенной солнцем кухне.

– Ни Бэр, ни его поверенный никогда не упоминали о месторождении. Если Бэр и приобрел где-то богатый серебряный рудник, то мне об этом ничего не известно. Я уже избавилась от всего, что он мне оставил, не считая ранчо, а чего оно стоит, сами видите.

– Избавились от наследства? Что вы хотите этим сказать?

Ребекка застыла на месте, потом медленно повернулась к Вольфу. Что ж, быть может, пришло время говорить начистоту. Если она расскажет ему правду, тогда в ответ он, возможно, расскажет о прошлой ночи. Ей необходимо знать, что случилось после танцев.

– Ценные бумаги и деньги, положенные отцом в банк на мое имя, я пожертвовала благотворительным организациям, – тихо сказала она и вдруг заговорила скороговоркой, как бы стремясь поскорее избавиться от того, что накопилось в душе: – Я оставила себе только ранчо, которое он честно выиграл в покер. Мне не нужны богатства, нажитые разбоями и обманом. А ранчо – мой шанс самостоятельно начать честную жизнь. Я любила отца, но не могла одобрять его ремесло и еще в школе решила, что не стану пользоваться награбленным. Все, что даст мне ранчо, будет добыто честным трудом, будет принадлежать мне по праву, и никто не сможет меня упрекнуть. – Ребекка вызывающе подняла голову и закончила: – Я рассказала вам все о Бэре и моем ранчо. О серебряном руднике и карте мне ничего не известно, у меня вообще нет основания верить в их существование, иначе бы я обязательно узнала. Бэр умел вести дела, если бы он действительно владел серебряным рудником, то позаботился бы, чтобы я его унаследовала. – Она вздохнула и уставилась невидящим взглядом в окно. – Но как мне убедить Нила Стоунера и всех остальных, что я ничего не знаю? Они мне не верят.

Вольф встал из-за стола и в два больших шага очутился рядом с ней.

– Может, я сумею их убедить.

– Как?

– Позвольте мне самому об этом позаботиться.

– Но это не ваша забота, я не могу себе позволить быть в долгу…

– Замолчите, Ребекка, – нетерпеливо перебил ее Вольф и неожиданно привлек к себе.