– Но что, черт возьми,..

– Погибли двое наших людей: офицер связи и дежурный техник. Прежде чем мы поймали центаврийца, который убил дежурного, тот успел съесть кусочек его тела, а остальное было как-то странно высушено химикалиями, которые существо имело с собой.

Кадык Ольстера задвигался, как будто капитана тошнило.

– Я видел это…

– Может, это и странная мысль,– серьезно сказал Джек,но если бы на месте центаврийца был человек, запертый на корабле, принадлежащем чужой расе, и ожидающий скорой смерти, единственной вещью, которую он хотел бы иметь на своем теле – как сделал чужак с высушенным, законсервированным телом -дежурного – было бы…

– Золото,– закончил Ольстер,– или платина, или драгоценные камни, которыми он мог бы рассчитывать откупиться.

– Вот именно,– подтвердил Джек.– Но не забывайте, что это лишь догадка, а эти существа не только не люди, но даже не животные. Все же ясно одно: они едят мясо животных. Они ценят пищу животного происхождения, как люди ценят бриллианты. Останки животных – кожу – носят как украшение. Похоже, животные ткани на их планете редкость, раз их так высоко ценят. Таким образом…

Ольстер встал, лицо его отражало противоречивые чувства.

– Значит, наши тела для них эквивалент золота! Бриллиантов! Гэри, нет и тени надежды на дружбу с этими дьяволами!

– Я согласен с вами – шансов, у нас нет,– бесстрастно ответил Джек.– Если бы на Земле приземлилась раса с телами из металлического золота, их, вероятно, перебили бы. Но есть еще один момент: Земля. Зная наш курс, эти существа могут установить, откуда мы прибыли, а их космические корабли довольно хороши. Я хочу поставить к диктографу кого-нибудь другого, а сам попытаюсь передать сообщение на базу. Невозможно проверить, дойдет ли оно до цели, но они должны ждать наших сообщений именно когда оно достигнет Земли. Может, они усовершенствовали приемники – во всяком случае, они могли это сделать.

– Люди могли бы противостоять этим тварям в космическом пространстве,– жестко сказал Ольстер,– при условии, что будут предупреждены. Может быть, хватит излучателей, а если нет, то торпед Колдуэлла. Или отрядов самоубийц, использующих свои тела как приманку. Однако, Гэри… мы говорим, будто с нами все кончено!

– Я думаю, господин капитан,– ответил Джек,– так оно и есть.– Он помолчал и добавил: – Я поставлю к диктографу Элен Бредли и дам ей охранника для наблюдения за пленником. Центавриец будет крепко связан.

Это последнее заявление содержало в подтексте догадку, что приказ, касающийся избегания Элен, аннулирован. Оно было даже вызовом, провоцирующим на повторение приказа. Глаза Ольстера вспыхнули, и он с трудом взял себя в руки.

– Будь ты проклят, Гэри! – бросил он.– Убирайся! Он повернулся к монитору, на котором виднелся вражеский корабль, а Джек вышел из рубки.

Яйцеобразный корабль находился сейчас на расстоянии двух тысяч километров и тормозил. Удирая от земного корабля, он маневрировал, как безумный, так что поражение его любым снарядом было бы невозможно; даже слежение за ним узким лучом представляло чрезвычайную трудность. Сейчас, остановившись относительно "Адастры", он висел в пространстве, наблюдая и явно готовя новую дьявольщину. Во всяком случае так считал Ольстер, мрачно смотревший на него.

Запасы "Адастры", казавшиеся неисчислимыми, когда корабль стартовал с Земли, оказались жалостно малы и недостаточны в данной, конкретной ситуации – перед лицом враждебности. Он мог бы засыпать сокровищами человеческой цивилизации расу, владеющую этой солнечной системой, мог бы ускорить развитие дикарей, мог предложить кое-что даже расе, стоящей выше людей, но эти существа, которые…

Чужой космический корабль висел неподвижно. Вероятно, посылал сигнал на свою родную планету, требуя распоряжений. В главную рубку "Адастры" поступали рапорты, и Ольстер знакомился с их содержанием. Центаврийцы, несомненно, извлекали из воздуха двуокись углерода; это соединение было для них тем же, чем кислород для людей, и в воздухе, лишенном СО;, они не смогли бы жить. Однако скорость их метаболизма была выше, чем у любого земного растения, ее можно было сравнить с обменом веществ земных животных. Ни в чем, кроме строения тела, они не были растениями, как морской анемон не выдает своей звериной натуры, пока не проведешь его точный химический анализ.

Центаврийцы имели высокоразвитую центральную нервную систему, своеобразный эквивалент мозга, значительный интеллект и богатый язык. Звуки произносили благодаря похожему на пищалку устройству, размещенному в специальном углублении тела. И они испытывали эмоции.

Пойманное существо, когда ему показывали различные предметы, выказало особый интерес к машинам; оно быстро поняло назначение маленького магнитофона и сознательно издало в сторону микрофона целую серию звуков. Оно жадно ощупывало человеческую одежду, отбрасывая ткани хлопчатобумажные или синтетические, зато выказало сильное возбуждение, коснувшись шерстяной рубашки, и еще большее, когда ему дали кожаный пояс. Оно надело его на себя, без труда защелкнув замок после первого же взгляда на него.

Из шерстяной рубашки оно вырвало нить и съело ее, раскачиваясь взад-вперед, словно в экстазе. Когда перед ним положили мясо, существо, казалось, не находило себе места от возбуждения. Часть мяса оно сожрало немедленно, все так же экстатически раскачиваясь, а остальное законсервировало с помощью загадочного химического процесса, пользуясь для этого субстанцией из небольшого металлического контейнера, который имело при себе и велело подать, указывая на него жестами.

Его орган зрения находился за двумя щелями в верхней части тела; самих глаз изучить не удалось. Однако лежащий перед Ольстером рапорт подчеркивал, что центавриец выказывал чрезвычайное оживление, едва в его поле зрения появлялся человек. Это было возбуждение того типа, который не прибавлял людям уверенности в себе. Это были те же самые чувства – только более сильно выраженные – которые существо проявило на шерсть и кожу.

В рапорте также говорилось, что поначалу, видя людей, центавриец, как будто ведомый инстинктом, делал движения, напоминающие прицеливание из оружия.