– Вовсе не бездонной! – тихо сказал человек.– У нее было дно, и я добрался до него! – Добрался до него! – повторили мы. – Да. по лестнице,– ответил человек. – Я поше.т по ней ш;из. Да, да,– подтвердил он,– я пошел вниз по лестнице, но не в тот день. Я устроил лагерь сразу за воротами, а на рассвете набил рюкзак продуктами, наполнил фляги водой из источника, бившего у ворот, прошел между украшенными скульптурами монолитами и пересек край расщелины. Ступени шли вдоль плоскости скалы под углом сорок пять градусов, и я разглядывал их, спускаясь вниз. Они были сделаны из зеленоватого ка|мня, совершенно не похожего на гранит-порфир, образующий стену1 пропасти. Поначалу я думал, что строители использовали дайку той породы, в которой вырубили ступени, но постоянство угла наклона лестницы поставило мою теорию под сомнение. Пройдя около полумили, я добрался до выступа. От него лестница резко поворачивала и шла дальше вниз, прилегая к скале под тем же углом, что и прежде. Она образовывала зигзаг и, миновав три таких поворота, я понял, что ступени идут вниз спиралью. Никакие дайки не могли возникнуть с такой правильностью. Нет, нет, лестница была встроена. Но чьими руками? Ответ находится в тех руинах, что окружают расщелину, но, думаю, никогда не будет найден. Около полудня я потерял из виду пять вершин и край расщелины. Внизу и надо мной был голубой туман, а вокруг – пустота, поскольку дальний скальный выступ уже давно исчез. Я не испытывал головокружения, а страх пересилило огромное любопытство. Что меня ждало? Какая-нибудь древняя и великая цивилизация, царившая в мире, когда полюса были тропическими садами? Я был убежден, что там нет ничего живого, поскольку все вокруг было слишком древним, чтобы существовать до сих пор, однако думал, что эта великолепная лестница должна вести к чему-то такому же великолепному. Что это было?.. Я продолжал спуск. Через равные расстояния я проходил мимо отверстий небольших пещер. Одну от другой отделяло две тысячи футов. Ближе к вечеру я остановился перед одним из таких отверстий. Думаю, спустился я тогда мили на три, хотя угол наклона был таков, что в сумме это составляло десять. Я осмотрел вход. С каждой его стороны были вырезаны фигуры с верхнего портала, только теперь они стояли лицом к наблюдателю с распростертыми руками, так, словно хотели удержать что-то от выхода из глубин. Лица их были закрыты, а за спинами у них не было никаких отвратительных созданий.-Я вошел внутрь. Пещера уходила вглубь, как нора, метров на двадцать. Она была сухой и отлично освещенной. Я видел голубой туман, поднимающийся вверх, как колонна, с четко очерченными краями. Меня охватило чувство необычайной безопасности, хотя и прежде я не испытывал никакого страха. Вероятно, фигуры у входа были охранниками, но чего? Голубоватый туман сгустился, стал слабо светиться, и я подумал, что снаружи, наверное, темнеет. Немного поев, я напился и лег спать. Когда проснулся, голубизна вновь просветлела, и я догадался, что снаружи рассвело. Снова я двинулся вперед, забыв о раскрывающейся рядом расщелине. Я не чувствовал усталости и, хотя поел мало, не испытывал ни голода, ни жажды. Еще одну ночь я провел в другой пещере, а на рассвете снова пошел вниз. Было уже поздно, когда в тот день я впервые увидел город… Он помолчал, потом продолжал: – Да, там есть город, но я никогда не видел такого, и никакой другой человек не мог о нем рассказать. Думаю, расщелина по форме напоминает бутылку, и отверстие у пяти вершин является горлышком… Не знаю, какую ширину имеет дно – возможно, тысячу миль. Я начал замечать слабые вспышки света далеко внизу,– потом увидел верхушки… пожалуй, деревьев. Но не таких, как наши, а неприятных змееподобных деревьев. Они имели высокие тонкие стволы, а кроны их состояли из множества ветвей с маленькими листьями, похожими на наконечники стрел. Деревья были красными. Кое-где виднелись пятна сверкающей желтизны, и я знал, что это вода, ибо видел, как расступалась ее поверхность – по крайней мере, замечал волнение,– но никогда не видел, чем это вызывалось. Прямо подо мной находился город, и я смотрел на целые мили тесно лежащих цилиндров. Они лежали на боку, образуя пирамиды из трех, пяти, десяти, помещенных один над другим. Трудно описать этот город. Допустим, у вас есть водопроводные трубы определенной длины, и сначала мы укладываем друг подле друга три, на них две, а еще выше одну. Или же берем для основания пять, на них четыре, три, и так далее. Понимаете? Так они выглядели. Но на самом верху виднелись башни, минареты, вздутия и прочие ужасы, поблескивающие, словно их покрыли огнем. Рядом вздымались ядовитокрасные деревья, похожие на голфы гидры, охраняющей гигантские гнезда покрытых драгоценностями спящих червяков! В нескольких футах подо мной лестница образовывала титаническую арку, такую же неземную, как арка, соединяющая Ад или ведущая в Асгард. Арка эта изгибалась и спускалась вниз прямо через вершину самой крупной пирамиды цилиндров и исчезала в них. Она была ужасна… Человек прервал рассказ. Он весь дрожал, а руки и ноги вновь начали свои чудовищные ползущие движения. Из уст вырвался шепот, бывший эхом журчания в воздухе, которое мы слышали в ночь его прихода. Я положил руку ему на глаза, и он успокоился. – Проклятые создания! – сказал он.– Племя из Бездны! Я шептал? Да… но теперь они не могут меня достать, не могут! Через некоторое время он продолжал рассказ таким же спокойным голосом, как и прежде. – Я прошел по арке и через верх того… здания. Голубая темнота на мгновение окружила меня, и я почувствовал, что лестница закручивается спиралью. Повернув вниз, я оказался в… даже не могу сказать в чем и буду называть это комнатой. У нас в языке нет слов для описания того, что находится в расщелине. Футах в ста подо мной находился пол, стены спускались вниз от места, где я стоял, рядом расширяющихся полумесяцев. Помещение было огромно… и заполнено странным пятнистым блеском – словно свет внутри зеленого и золотистого огненного опала. Я спустился на низший уровень. Далеко передо мной вздымался высокий, окруженный колоннами алтарь. Его столбы украшали чудовищные переплетения, словно безумные осьминоги с тысячами пьяных щупалец лежали на плечах бесформенных чудовищ, высеченных из пурпурного камня. Переднюю часть алтаря занимала гигантская пурпурная плита, покрытая барельефами. Я не могу описать эти барельефы! Ни один человек не смог бы этого сделать, человеческий глаз не может их понять, как не может постигнуть фигуры, населяющие четвертое измерение. Только какие-то обостренные чувства, укрытые в глубинах мозга, туманно ощущали все это. Это были бесформенные предметы, не дающие никакого определенного образа и все-таки проникающие в мозг подобно небольшим горячим оттискам: ощущение ненависти… схваток между невообразимо ужасными существами… побед в туманном аду безумных джунглей… бесконечно омерзительные стремления и идеалы. Стоя так, я вдруг понял, что что-то находится за пределами алтаря, футах в пятидесяти надо мной. Я знал, что оно там находится… чувствовал это каждым волосом и каждой клеткой кожи. Что-то бесконечно злобное,'страшное и древнее. Оно ждало, что-то замышляло, угрожало и было… невидимо! За мной находился круг голубого света, и я побежал к нему. Что-то подталкивало меня вернуться, подняться по лестнице и бежать, но это было невозможно. Отвращение к этому Нечто тащило меня вперед, словно сильное течение реки. Я прошел сквозь круг и оказался снаружи, на улице, тянущейся в туманную даль между рядами выдолбленных цилиндров. Кое-где стояли деревья, а между ними находились каменные норы. Только теперь я разглядел удивительные украшения, которые были на них выдолблены. Выглядело это так, словно покрытые i ладкой корой деревья свалились и поросли высокими болезненными орхидеями. Таковы были эти цилиндры; по-моему, они должны были исчезнуть вместе с динозаврами. Они являлись настоящим ударом для смотрящего на них глаза и резали нервы, как бритва. Нигде не было видно признаков живых существ. В цилиндрах находились круглые отверстия, подобные кругу в Святыне Лестницы. Я прошел в одно из них и оказался в длинном пустом сводчатом помещении, стены которого смыкались над моей головой на высоте двадцати футов, оставляя широкую щель, открывающуюся в следующую сводчатую комнату. В помещении не было абсолютно ничего, кроме пятнистого красного света, который я уже видел в святыне. Я.вдруг споткнулся. По-прежнему ничего не было видно, но на полу что-то находилось. Вытянув руку, я коснулся чего-то движущегося, холодного и гладкого; повернувшись, я выбежал из этого места – меня переполняло отвращение, близкое к безумию. Заламывая руки и плача от ужаса, я продолжал бежать вперед. Когда я пришел в себя, то все еще находился среди каменных цилиндров и красных деревьев, пытаясь найти дорогу, по которой бежал, найти Святыню. Сказать, что я боялся, значит, ничего не сказать. Я чувствовал себя, как внезапно освобожденная душа, охваченная паникой при виде первых ужасов ада. Я не мог найти Святыни! Постепенно туман начал густеть, а цилиндры засветились ярче. Я знал, что там, наверху, темнеет, и чувствовал, что вместе с этим приходит время страха, что сгущение тумана является сигналом для пробуждения того, что живет в расщелине. Взобравшись по бокам одной из нор, я спрятался за изогнутым кошмарным камнем, думая, что смогу остаться в укрытии до минуты, когда голубизна станет менее интенсивной, а опасность минует. Вокруг меня усиливался шорох. Он был повсюду и становился громче, пока не превратился в громкий шопот. Украдкой глянул я вниз, на улицу, и заметил движущиеся огни – все больше огней. Они выплывали из узких входов и заполняли улицу. Самые верхние находились футах в восьми над землей, нижние, может, в двух. Они спешили, прохаживались медленным шагом, кланялись, останавливались и шептались – а под -ними не было ничего! – Ничего! – прошептал Андераон. – Совершенно ничего,– продолжал человек.– Это было само.е худшее: под огнями не было ничего. И все же огни эти, наверняка, были живыми существами. Они обладали сознанием, волей, думали… я не знал, что еще. Самые, крупные были шириной в два фута, а в центре имели светлое ядро-красное, голубое, зеленое. Ядро это постепенно расплывалось в туманный полусвет, который, казалось, превращался в ничто, но под этим ничто находилось что-то конкретное. Я напрягал глаза, пытаясь рассмотреть это тело, в которое сливались огни и присутствие которого можно было только чувствовать, но не видеть. Внезапно я замер. Что-то холодное, тонкое, как плеть, коснулось моего лица. Я повернулся – за мной находились три таких огня, бледно-голубого цвета. Они смотрели на меня, если можно представить огни, которые являются глазами. Другая плеть схватила меня за руку, и под ближайшим огнем прозвучал пронзительный шепот. Я испуганно вскрикнул, и тут же шепот на улице стих. С трудом отведя взгляд от бледно-голубого шара, я выглянул: огни на улице тысячами поднимались к уровню, на котором я находился! Остановившись на моей высоте, они разглядывали меня, толпились и толкались, словно толпа зевак на Бродвее. Я почувствовал прикосновение десятка плетей… Когда я пришел в себя, то вновь находился в Городе Лестницы – лежал у подножия алтаря. Вокруг было тихо, никаких огней, только красный свет. Вскочив на ноги, я бросился к лестнице, но что-то швырнуло меня на колени. Тогда я и увидел, что вокруг пояса мне надели желтый металлический обруч, с которого свисала цепь, уходившая вверх, за край выступа. Я был прикован к алтарю! Я сунул руку в карман за ножом – его не было! У меня забрали все, кроме одной фляги, висевшей на шее и, вероятно, признанной частью моего тела. Я попытался сломать обруч. Казалось, он был живым, извивался в моих руках и все сильнее сжимался вокруг меня. Я потянул за цепь – она была закреплена намертво. Потом до моего сознания дошло присутствие того невидимого Нечто над алтарем, и, рухнув у подножия алтаря, я заплакал. Подумайте только – один в таком месте при странном свете, а надо мной висит древний страх – что-то ужасное. Через некоторое время я взял себя в руки и тогда увидел стоящую возле одного из столбов желтую миску, наполненную густой белой жидкостью. Я выпил ее. Меня не волновало, убьет меня этот напиток или нет, однако вкус оказался приятным, и по мере того, как я пил, силы быстро возвращались ко мне. Вероятно, меня не собирались морить голодом. Огни, чем бы они ни были, знали, что нужно человеку. Красноватый свет постепенно усиливался, снаружи нарастал ропот, а сквозь отверстие входа появлялись шары. Они выстраивались шеренгами, пока не заполнили всю Святыню. Шепот их перешел в пение, ритмичное, монотонное пение, поднимающееся и опускающееся, а шары поднимались и опускались вместе с ритмом. Огни появлялись и исчезали всю ночь, и всю ночь слышно было пение, вторящее их подъемам и спускам. Наконец я почувствовал себя лишь атомом мироздания в море ритмичного шепота, атомом, поднимающимся и опадающим вместе с шарами. Говорю вам, даже сердце мое билось в этом ритме! Красный полусвет побледнел, огни один за другим уходили, шепот стих. Я снова был один и знал, что в моем мире наступил день. Я заснул, а когда проснулся, нашел у столба белый напиток. Внимательно осмотрев цепь, крепившую меня к алтарю, я принялся тереть друг о друга два звена и делал этого много часов подряд. Когда краснота начала густеть, в звеньях была вытерта канавка. Я воспрянул духом: появилась надежда на побег. Вместе со сгущением красноты появились огни. Всю ночь продолжалось шепчущее пение, а шары поднимались и опадали. Пение захватило меня, пульсировало во мне, и каждый нерв и мускул пульсировал в его ритме. Губы мои начали дрожать, как у человека, который пытается крикнуть, когда ему приснился кошмар. В конце концов они тоже стали шептать мелодию Племени из Бездны. Тело мое кланялось вместе с огнями, в движениях и звуках я слился с неназванными вещами, пока душа моя страдала от ужаса и бессилия. Шепча так, я увидел их! – Увидел огни? – глупо спросил я. – Увидел то Нечто под огнями,– ответил он.– Большие, прозрачные, улиткообразные тела, с десятком отростков, торчащих наружу вокруг раскрытых губ под светящимися, видящими шарами. Они напоминали духов чудовищных улиток! И были прозрачны. Пока я смотрел на них, по-прежнему кланяясь и шепча, рассвело, они направились к выходу и стали покидать Святыню. Они не ползли и не шли, а просто поднялись! Поднялись и покинули помещение! Весь день я снова работал над цепью, и, когда краснота сгустилась, перетер уже одну шестую-ее толщины. Целую ночь я шептал и кланялся вместе с Племенем из Бездны, монотонно распевая в честь того Нечто, которое висело надо мной! Еще дважды краснота сгущалась, и меня захватывало монотонное пение – а на пятое утро я перетер звенья цепи. Свобода! Напившись из миски белой жидкости, я перелил остатки во флягу и побежал к Лестнице. Миновав невидимый Ужас за выступом алтаря, я оказался на Мосту и помчался через Арку и вверх по Лестнице. Можете ли вы представить, что такое подниматься вверх, за пределы расщепленного света, оставляя позади ад? Меня подгонял ужас. Когда я понял, что больше не мигу подниматься, город давно исчез в голубом тумане. Сердце мое ттучало, как молот, и я упал в одной из небольших пещер, чувствуя, что найду здесь убежище. Я заполз в нее поглубже и стал ждать, когда туман сгустится. Это произошло почти сразу же. Снизу донесся могучий гневный ропот, потом я увидел у входа в пещеру свет, поднимающийся сквозь туман, а по мере того, как он рассеивался, разглядел тысячи шаров, являющихся глазами Племени из Бездны, опускающихся вниз в расщелину. Огонь пульсировал много раз. и шары опускались. Шла охота на меня. Шепот стал громче, настойчивее. Я чувствовал нарастающее желание присоединиться к этому шепоту, как делал в Святыне, и потому все сильнее кусал себе губы, чтобы успокоиться. Всю ночь сноп света поднимался вверх по расщелине, шары перемещались, а вокруг раздавался шепот. Только теперь я понял цель создания пещер и скульптурных фигур, охранявших их. Однако, что за народ их создал? Почему он построил свой город вокруг провала и зачем сделал в расщелине Лестницу? Кем он был для Существ, живущих внизу, и каким образом Существа эти были ему настолько полезны, что он решил жить ряаом с ними? Наверняка, имелась какая-то причина, иначе Лестница не была бы сделана. Но что за причина? И почему получилось так, что жившие над Бездной вымерли за прошедшие зека, а ее обитатели живы до сих пор? Я не мог найти ответа, как не нахожу его и сейчас. У меня нет никакой теории на эту тему. Пока я так размышлял, вместе с рассветом пришла тишина. Я выпил то, что осталось во фляге, выполз из пещеры и вновь начал подъем. В тот день ноги отказали мне, поэтому я разорвал рубашку и сделал из нее подкладки под колени и предохранители для рук. Потом полз дальше – все выше и выше. Вечером я снова забрался в одну из пещер и подождал, пока голубизна сгустится, поднимется сноп света и раздастся шепот. Однако, в нем было что-то новое. На этот раз он не грозил, а звал и соблазнял. Меня охватил ужас. Я испытывал огромное желание позволить им сделать со мной все, что угодно, отнести, куда они захотят. И желание это нарастало. С каждям новым подъемом снопа света оно усиливалось, так что под конец я дрожал от желания сдаться, как дрожал во время пения в Святыне. Тело мое превратилось в некое подобие маятника. Сноп света поднимался вверх, и я тянулся к нему. Только душа была спокойна и крепко держала меня в глубине пещеры. Всю ту ночь она боролась с моим телом, противостоя чарам Племени из Бездны. Когда рассвело, я вновь выполз из пещеры и остановился перед Лестницей. Встать я не мог. Израненные руки кровоточили, колени чудовищно болели. И все же я заставил себя подниматься ступень за ступенью… Через некоторое время руки потеряли чувствительность, боль в коленях утихла. Они умерли. Ступень за ступенью я силой воли тащил свое тело наверх. Потом был кошмар подъема по бесконечному числу ступеней, воспоминание тупого ужаса, пока я прятался в пещерах, а свет снаружи пульсировал, и шепот звал меня… воспоминания того раза, когда я проснулся и заметил, что тело послушалось вызова и уже почти вывело меня на охранников пещеры, тогда как тысячи поблескивающих шаров собрались в голубом тумане, разглядывая меня. Короткое воспоминание борьбы со сном и опять подъем наверх, все выше и выше, вдоль бесконечно длинной лестницы, ведущей от Гибели к Раю голубого неба и открытого мира! Потом, наконец, осознание открытого неба и края расщелины передо мной, воспоминание портала расщелины и постоянного удаления от нее… сны о народе гигантов со странными островерхими коронами на головах и закрытыми лицами, толкающие меня вперед, и задерживающие огни шаров, пытавшихся утащить меня обратно в глубины, где плйнеты проплывали между ветвями красных деревьев, вместо крон у которых были змеи… Потом очень долгий сон – один Бог знает, насколько долгий – в расщелине между скалами, пробуждение только для того, чтобы увидеть далеко на севере по-прежнему бьющий вверх сноп света, охотящиеся на мекя шары и зовущий шепот, звучащий высоко надо мной. Вновь ползание на мертвых руках и ногах, которые двигались помимо моей воли, как корабль Старого Моряка, унося меня от этого проклятого места. Потом ваш костер и – безопасность! Человек улыбнулся нам и забылся сном. В тот же день мы свернули лагерь и, неся его, двинулись обратно на юг. Мы несли его три дня. Он все время спал, а на третий день, по-прежнему во сне, умер. Тогда мы собрали кучу дров и сожгли его тело, как он сам того хотел. Прах его мы развеяли по всему лесу вместе с пеплом, оставшимся от сгоревших деревьев, поглотивших его тело. Велика должна быть мощь чар, чтобы они смогли собрать этот прах и притянуть его одним облаком к пропасти, которую он назвал Проклятой. Не думаю, чтобы даже Племя из Бездны владело ими. Пожалуй, все-таки нет. Однако, мы не вернулись к пяти вершинам, чтобы убедиться в этом лично.