Тодд нахмурился.

– Кажется, дня четыре назад. Он пришел рано утром в тот день, когда собирался вылететь в Вашингтон. Сказал, что мы еще раз поговорим, когда он вернется.

Сердце у Рейн застучало часто и сильно. Значит, он еще не вернулся, подумала она и тут же обругала себя за то, что ее это интересует. Все же ей нужно найти в себе силы и перестать зависеть от этого человека.

– А он что, обсуждал это с тобой? – примирительным тоном спросил Тодд.

Рейн не могла поднять на него глаза.

– Да… Да, обсуждал, но я заявила, что считаю тебя невиновным.

Тодд удивленно ахнул, и тогда Рейн подняла-таки голову и взглянула ему в глаза.

– Правда? В это трудно поверить, – медленно произнес Тодд.

– Почему? – Ее обидело, что брат ей не верит.

– Очень просто, – усмехнулся Тодд. – Я ведь знаю, что уже одна мысль о том, что я ежедневно рискую жизнью, приводит тебя в ужас.

– Это верно. Но я вовсе не хочу, чтобы ты распрощался с карьерой такой ценой. Я уверена, что все разъяснится и обвинения с тебя снимут.

Тодд широко улыбнулся, глаза его засияли, и он сказал с явным облегчением:

– Хотелось бы мне присутствовать при вашем разговоре. Наверняка ты задала ему перцу, сестра.

Рейн покраснела и снова отвела глаза.

– Ну, скажем так – у нас была бурная дискуссия, – улыбнулась она.

– Что ж, в конце концов, я думаю, Эш изменит свое мнение – он ведь знает меня. Но сейчас, мне кажется, он позволяет Джексону оказывать на него давление.

Рейн в этом сомневалась, однако промолчала, не желая расстраивать Тодда. Он и без того затратил слишком много энергии на все их разговоры и сейчас выглядел усталым.

– Будем надеяться, что они все проверят и найдут доказательства твоей невиновности.

– Они должны их найти, – уверенно заявил Тодд. У него начали слипаться глаза. – Все мое будущее, вся моя жизнь зависит от этого.

На сердце у Рейн было тяжело, когда она смотрела на спящего брата. На его лице была гримаса отчаяния. Она ругала Эша и в то же время не могла отделаться от воспоминаний о той волшебной ночи.

Неожиданно она почувствовала, что больше ни одной минуты не может оставаться в этой комнате. Шепнув Хизер, что они увидятся позже, Рейн покинула госпиталь.

Идя к машине, она вдруг осознала, что худшее еще впереди. Почему она не прислушалась к укорам совести? К своему сердцу? Она чувствовала себя сейчас такой беспомощной. Ничего, она справится с этим и снова обретет уверенность в себе. Она не будет больше сражаться с Эшем Эллиотом. Он не был врагом; теперь она это знала. Ее настоящим противником была она сама.

Остаток недели тянулся бесконечно. Большую часть утра Рейн проводила с Тоддом и Хизер в госпитале, после полудня много времени тратила на обсуждение с Вэл деловых вопросов. Но с каждым новым днем было все труднее вести дела по телефону. Рейн знала, что ей следует вернуться в Даллас, однако не могла себя заставить это сделать. Она продолжала внушать себе, что Тодд и Хизер в ней нуждаются, – в какой-то степени так и было, поскольку Тодду предстояла операция на желудке. Однако причина была не только в этом. Ее удерживал Эш Эллиот – он приковал ее к себе невидимыми цепями.

Хотя он ни разу не позвонил Рейн после той бурной, страстной ночи, она думала о нем день и ночь и чувствовала, что увязает все глубже и глубже. Как получилось, что она создала себе еще одну проблему в жизни – позволила Эшу стать для нее необходимым как воздух? А как же ее обязательства перед собой, перед работой?

И можно ли эту постоянную тоску по нему, желание быть рядом назвать любовью? Нет. Она не любила его, так же как и он ее. Они просто испытывают друг к другу физическое влечение – и больше ничего. Рейн внушала себе это, потому что знала: любовь ее погубит. Мужчина, который так легкомысленно относится к своей жизни, не способен любить и оценить любовь женщины. И ей была ненавистна мысль о том, что остаток жизни она проведет, опасаясь, что однажды он закроет за собой дверь и больше никогда не вернется.

И в то же время Рейн честно признавалась себе, что не готова с ним расстаться, что хочет снова пережить то головокружительное счастье, которое однажды испытала в его объятиях. Все ее дни и ночи были наполнены ожиданием.

Нынешний день не принес никаких перемен. Рейн пришла из госпиталя и подумала, что следует связаться с Вэл. На душе было тревожно, она металась по квартире и уговаривала себя плюнуть на все и вернуться в Даллас.

Она тяжело вздохнула. Пожалуй, лучший способ избавиться от тяжелых мыслей – это снова начать бегать. С того времени как она здесь, она ни разу еще не пробегала по утрам свою традиционную милю и не занималась быстрой ходьбой. А ведь дома она фанатично выполняла эти упражнения.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы снять платье и колготки, натянуть шорты, футболку и спортивные тапочки. Она зачесывала волосы, чтобы сделать хвостик, когда зазвонил телефон.

– Проклятие, – пробормотала она и, отложив щетку, пошла к телефону.

– Алло!

– Твой голос звучит для меня как музыка.

У нее дрогнуло сердце. Она была настолько ошеломлена, услышав голос Эша, что лишилась способности говорить.

– Как ты поживаешь, Эш? – наконец сумела она выжать из себя.

– В смысле здоровья или в смысле настроения? – спросил он чуть суховато.

– Меня интересует и то и другое.

– Нормально. – И внезапно спросил низким, чуть хрипловатым голосом: – Ты скучала по мне?

– Это провокационный вопрос, – уклонилась она от прямого ответа, стараясь не обращать внимания на перебои сердца.

– Ну а вот я скучал, – заявил он.

Это признание вернуло ее к жизни, но почему-то лишило способности говорить.

– Тодду лучше? – спросил Эш, не дождавшись от нее ответа.

– Да… – промямлила она.

– Отлично. Я хочу тебя видеть.

Эти произнесенные тихим голосом слова воспламенили ее, породили в ней желание, которое она попыталась проигнорировать, зная, что встреча с ним только продлит ненужные мучения. Трубка задрожала в ее руке.

– Эш, пойми, пожалуйста… Та ночь… это было ошибкой.

– Рейн, не надо. – В его голосе прозвучали просительные нотки. – Зачем ты так говоришь? Я считал и считаю, что то, что было между нами, замечательно. – Он помолчал. – Господи, прошла уже целая неделя, и я безумно хочу тебя видеть.

Ее ладони стали влажными от пота. Голос Эша был удивительно теплым и нежным, и она в этот момент не сомневалась, что он говорит правду. На нее накатила слабость, и она поняла, что стена, которую она все эти дни пыталась воздвигнуть между ними, рушится на глазах.

– Рейн, ты можешь честно заявить, что ты так же сильно не хочешь меня видеть, как я хочу видеть тебя? – хрипло и резко спросил он, теряя терпение.

Она не знала, что на это ответить. Во время бессонных ночей она мечтала о встрече с ним, но сейчас ею овладела такая тревога, словно в этот момент решалась ее судьба. Не была ли цена слишком высокой?

– Нет, Эш… Я тоже хочу тебя видеть, – ответила она, не успев осознать, что именно она говорит.

Эш тяжело задышал.

– Я буду у тебя через пятнадцать минут. Оденься попроще и приготовь купальный костюм.

Она услышала короткие гудки, но продолжала прижимать трубку к уху. Что ж, она сделала выбор. Она должна с этим жить, не думая о последствиях. А сейчас ей надо снова переодеться. Когда раздался звонок в дверь, Рейн уже влезла в джинсы, надела блузку и голубой кожаный жакет и затолкала в сумку купальный костюм, легкий сарафан и сандалии – на всякий случай.

– Привет! – слабым голосом произнесла она.

Она еще не готова была к встрече с Эшем. Когда он шагнул в комнату с неуверенной улыбкой на лице и их взгляды встретились, время остановилось. Казалось, воздух медленно уходит из комнаты, и они с трудом ловят его ртами.

– Боже, Рейн… Я так тосковал по тебе. – Он боролся с искушением сжать ее в объятиях. Можно подумать, что они не виделись целую вечность. Но что-то подсказывало ему, что не следует торопиться. Он видел, что Рейн нервничает и сожалеет о ночи, которую они провели в этой квартире. Это было видно по ее неуверенной улыбке. И он ее понимал. Ему тоже было трудно разобраться в своих чувствах. То, что произошло между ними, было слишком новым, слишком деликатным, чтобы теперь действовать поспешно. Но Боже, как трудно сдерживать себя!