— Особенно Уолтер, — отвечаю, откашливаясь. — Или мне стоит звать его Хэмишем?

— Ты часто так делаешь, — он касается своей щеки, повторяя жест.

— Краснею? — отвожу глаза, потому что от этого становится только хуже. Особенно когда красивые мужчины указывают на это. — Ну… большинство людей краснеют.

— Когда смущаются. Но ты краснеешь даже когда счастлива.

— Это раздражает, — сдуваю чёлку со лба.

— А мне нравится, — просто говорит Бо. — Как галочка. Так я понимаю, что шутка удалась или… ну, ты знаешь… — он глотает, часто моргая.

— Знаю что? — наклоняю голову.

Бо проводит рукой по волосам, потом наклоняется вперёд, потирая затылок. Смотрит в сторону, будто не верит своим собственным словам.

— Ты, эм…покраснела в Хэллоуин.

Я тогда много чего делала. Улыбаюсь, сужая глаза.

— Когда…кончила, — выдавливает он, челюсть напряжена, взгляд упёрся в мою шею, где, без сомнения, застыл розовый румянец.

О.

— Прости, — он морщится. — Не знаю, зачем это сказал.

Хочу ответить что-то небрежное, но горло будто сжимается. В висках стучит кровь.

— Нам стоит лечь спать, — Бо откидывается на диван, будто сопротивляясь себе.

Я поднимаю бровь: неужели он только что предложил…

— О, нет! Не вместе. То есть… — он прячет лицо в ладонях, потом взъерошивает волосы. — Чёрт. Вот почему тебе пришлось взять инициативу тогда.

Из-за его неуклюжести? А я-то думала, ему просто неинтересно. В любом случае, это плохая идея.

— Мы, эм…так и не обсудили то.

Бо смотрит на меня с лёгким недоумением.

Чёрт, придётся говорить вслух. Глубокий вдох.

— Думаю, нам не стоит продолжать физические отношения. Так будет мудрее.

— Не стоит? — он реагирует слишком быстро.

Не стоит?

Что за «не стоит»? Он что, не согласен? Какие у него вообще планы?

— Всё и так сложно…

— Верно.

— А секс только усугубит.

— Верно.

— Главное, чтобы это не повлияло на наше родительство. Если что-то пойдёт не так…

— Верно, — он кивает, слишком быстро.

— Верно, — сухо повторяю я.

— Прости, — он трясёт головой. — Я просто осознаю.

— И к каким выводам пришёл?

Бо смотрит в потолок, руки беспокойно сцеплены между коленями. Потом встречается со мной взглядом — и всё моё тело будто загорается под его взглядом.

— Честно? — он колеблется. — Я не думал о правилах. Всё так ново…Если откровенно…

— Правила — это хорошо, — перебиваю, потому что в конце его фразы явно будет «я не совсем забыл бывшую», и я не вынесу этого. — Границы нужны. Чтобы обезопасить себя. Главное — быть хорошей командой для ребёнка. Упростить сложное.

— Главное — родительство, — соглашается он, губы плотно сжаты.

— Значит, решено. Платонические друзья с общим плодом.

Бо трогает свой висок, улыбаясь, будто знает какой-то секрет.

— Что? — я кошусь на него.

— Ничего. Я всё понял.

— Бо… — мой голос звучит слишком мягко. — Не лги мне.

Он проводит пальцем по нижней губе.

— Если мы платонические…Сделаешь мне одолжение?

— Какое?

— Можешь…потише? По ночам?

Сердце проваливается в живот.

— ЧТО?

Он замечает мой румянец, уголки губ дёргаются.

— Дом старый, стены тонкие. А твои стоны…сводят меня с ума.

Это не происходит. Я запрещаю этому происходить.

Но он не отводит взгляд, а я готова провалиться сквозь землю.

В прошлой жизни я явно была ужасным человеком. Нефтяным магнатом. Диктатором. Малярийным комаром.

— О…конечно, — выдавливаю я, поднимаясь на дрожащих ногах.

Я ухожу. Бегу.

Он увидит ребёнка на совершеннолетии, если я переживу этот позор.

— Уин! — Бо смеётся, следуя за мной.

— Нет. Всё. Молчок.

Я хватаюсь за дверную ручку, но он накрывает мою руку своей, не давая сбежать.

Я не смотрю на него. На этого ботаника с чутким слухом, дурацкой милой мордой и тёплыми ладонями. Ненавижу его.

— Уин… — его тон полон издёвки.

— Отпусти. Я пойду умру в сугробе.

— Не могу позволить, милая.

— Не смей так меня называть.

— Прости.

Я бьюсь лбом о дверь.

— Сколько ты…СЛЫШАЛ?

Бо опирается на косяк, приближаясь на полдюйма.

— Достаточно, чтобы понять: ты тоже думаешь о Хэллоуине.

Чёрт. Чёрт. Блять.

— Ну… — пытаюсь защититься, хотя хочу исчезнуть. — Это был последний раз. О чём ещё думать?

— О лучшем сексе в жизни, — дразнит он. — Разве что… — наклоняется, намеренно медленно. — Это тоже был тот вечер.

— Мечтай, — я бросаю сквозь зубы.

Бо вздыхает, опуская взгляд на пол, выпрямляется, проводит рукой по лицу.

— Думаю, ты права, — говорит он, и его голос звучит отстранённо. — Насчёт правил…насчёт того, как нам быть дальше. Думаю, это правильно.

Но…

Я жду. Под ногами — тонкий канат, натянутый между нами.

Но не звучит.

И я не должна разочаровываться, верно? Это же смешно — разочаровываться. Мои правила. Я только что их озвучила.

— Ладно… — отвечаю я, прижимаясь ухом к входной двери, позволяя ему разглядеть ещё немного моего лица, но не в силах встретиться с ним взглядом надолго.

— Прости, — говорит он. — Мне не стоило ничего говорить.

— И продолжать подслушивать? Нет уж…

Бо смотрит на меня с сочувствием, криво улыбается, глубоко задумчиво вздыхает, и его грудь приподнимается.

— Иди сюда, — он тянется к моей руке, подтягивает меня к себе, отрывая от двери. Обнимает за плечи, одной рукой придерживая меня за предплечье, а другую кладёт мне на затылок, прижимая к себе. Я ворчу от раздражения, оставаясь напряжённой, руки прижаты по швам.

Но не могу не вдохнуть его запах. Корицу, мускус. То, что так характерно для него. Сладкий, тёплый, манящий. И это снова напоминает мне, зачем нам эти правила.

— Мы во всём разберёмся, Уин, — говорит он, опуская подбородок на макушку моей головы. — Правила, планы, границы…Всё утрясётся.– Бо вздыхает, притягивая меня ближе. — Но мне правда жаль, что я дразнил тебя. Не стоило. Всё, что нужно, чтобы тебе было комфортно отныне, — я сделаю.

— Мне нужны более толстые стены, — бормочу я, уткнувшись в его грудь.

— Вызову строителя, — отвечает он, ослабляя объятия и отступая.

Я всё ещё не могу заставить себя посмотреть на него, так что изучаю пол между нами, тёмные деревянные доски с их прожилками.

— Мне тоже жаль, — тихо говорю я. — Что ты это услышал. Это не…Это гормоны беременности — они заставляют меня… – Голос срывается, я встряхиваюсь. — Прости.

— Тебе станет легче или хуже, если я скажу, что мне понравилось?

Легче.

— Хуже.

— Ну, тогда мне не понравилось. – Бо протягивает руку, приподнимает моё лицо, подведя согнутый палец под подбородок, а большой палец прижимает к моему подбородку. Медленно поднимаю на него глаза. — Мне правда жаль, что я заставил тебя смущаться. Тебе нечего стыдиться. Я рад, что мы теперь на одной волне. Держаться подальше от твоей спальни было почти невозможно, но теперь, с этими правилами, я…

Я прерываю его, отступаю, и его рука соскальзывает с моего дрожащего подбородка. Я упираюсь в стену прихожей рядом с развешанными на крючках пальто.

— Просто…

«Замолчи», — умоляю я глазами. «Это не помогает».

Медленно вдыхаю, позволяя векам мягко опуститься.

И тогда становится хуже.

Как только я закрываю глаза, воображение заполняют картины: Бо врывается в мою спальню, прижимает мои руки над головой, швыряет вибратор через всю комнату и заменяет его своим ртом. Его зубы впиваются в мою кожу, губы скользят по округлившемуся животу, язык ласкает грудь. Я почти слышу те самые идеальные стоны, которые он издавал, когда терял контроль подо мной.

Сжимая бёдра, я открываю глаза с новым упрямством. Пытаюсь напомнить себе реальность. То, что я знаю, против того, чего желаю.

Я знаю, что Бо — хороший парень.

Знаю, к сожалению, что Бо прекрасен в постели.