— Да, спасибо, – говорю я, когда он кивает и закрывает дверь.

Я прижимаю прохладную ткань ко лбу, закрываю глаза, чувствуя ее на переносице. Еще один забавный симптом. Каждый раз после рвоты начинает болеть голова. Постепенно давление нарастает за глазами, зрение расплывается, а каждый звук кажется слишком громким.

Следующий прием у доктора Салим через пять недель. Я решила, что это мой предел: если дольше буду чувствовать себя ходячей фабрикой по производству рвоты, то, возможно, просто сдамся болезни. Уеду к морю, как делали раньше все больные или слегка безумные женщины, и либо справлюсь с этим, либо найду покой в ранней могиле.

Или, возможно, попрошу доктора Салим выписать те лекарства, которые она предлагала.

Один из этих двух вариантов.

Когда желудок наконец успокаивается, а стакан воды опустошен, я медленно встаю, мою руки и полощу рот. Выходя из ванной, я тихо прощаюсь с Сарой и Калебом, пока Бо выносит мои вещи в машину.

Свежий зимний воздух немного помогает, и я даже не пытаюсь надеть пальто перед тем, как сесть на пассажирское сидение, наслаждаясь прохладой на своей липкой, горячей коже.

— Тебе не холодно? – спрашивает Бо, закрывая за собой дверь. Снежинки падают внутрь машины и мгновенно тают.

— Балансирую, – отвечаю я, прислонив щеку к подголовнику.

— Ладно. Настрой кондиционер, как тебе удобно, – говорит он, открывая GPS на экране. Я диктую свой адрес, и мы трогаемся.

Где-то на пути между моим домом и домом Сары, который занимает минут двадцать, я засыпаю.

Меня разбудил звук гравия под колёсами на задней парковке моего дома. Я оторвала лоб от окна и попыталась незаметно стереть слюну с подбородка. Бо припарковался на гостевом месте, а я, моргая, просыпаюсь, словно испуганное животное.

Впрочем, короткий сон и прохладный воздух действительно помогли. Я чувствую себя гораздо лучше.

— Прости, я, кажется, уснула.

— Да, я понял это примерно на середине своего долгого рассказа о том, как блевал при всех в средней школе. – Он улыбнулся мне, положив руку на рычаг коробки передач между нами. — Наверное, так даже лучше. – И поставил машину на ручник.

— Ну, в следующий раз. – Я отстегиваю ремень и смотрю на заднее сиденье, где лежат мои вещи. — Спасибо за подвоз. – В голове уже прокручивала, как унесу корзину, сумочку и растение, которое Сара умоляла меня забрать и «реанимировать». Я уже профи в этом деле – вы удивитесь, на что способны полторы руки и упрямство, как у быка.

— Я провожу тебя, – говорит Бо, уже глуша двигатель.

Я даже не стала спорить, хотя, наверное, стоило. В последние недели я почти не убиралась в квартире – только мыла посуду и стирала, потому что сил не было из-за усталости и «не-такой-уж-утренней» тошноты. Работа высасывала всю энергию, и, приходя домой, я просто валилась спать. Даже на душ сил едва хватало.

Мы вышли на ледяной ночной воздух и направились к чёрному входу – серой металлической двери с треснутым стеклом, которое не чинили с тех пор, как я здесь живу. Внутри меня сжалось при мысли о состоянии подъезда. Пропитанный запахом дыма, облезлый пол, мигающие лампы и…чёрт.

Сломанный лифт.

— Спасибо. – Я попыталась взять у него корзину, но не смогла удержать её вместе с сумочкой, телефоном и ключами в одной руке. Ладно, перераспределим. Засунула телефон в сумочку, а ключи зацепила за большой палец с помощью брелока. Вот, теперь одна рука свободна. Всё просто. — Ну, я пойду. – Прижала корзину к левому бедру. — Спокойной ночи! – слишком бодро добавила я.

Бо провёл языком по губам, чуть прищурившись на меня, а потом оглядев холл.

— Здесь нет лифта, да?

Я поморщилась.

— Технически? Есть. Но он не работает уже четыре года. Так что…нет, прости.

— Какой этаж? – спросил он, глядя на лестницу.

— Шестой.

Он коротко вдохнул, ноздри его раздулись.

— Это будет серьёзное испытание. – Он рассмеялся без веселья, почесал бровь и упёр руку в бок.

Я посмотрела на металлическую скамью у заброшенного лифта и кивнула Бо, чтобы он последовал за мной. Села, поставила корзину и растение на пол, скрестила ноги и заёрзала на месте.

— Я так устала с тех пор, как узнала о ребёнке, но всё собиралась поискать новую квартиру, – сказала я, глядя в пол. — Этот дом, честно говоря, отстой. Вряд ли я захочу таскаться по шести этажам, когда буду на сносях. Могу прямо на лестнице и родить.

Бо тихо усмехнулся – скорее, просто выдохнул.

— И, конечно, теперь важно, чтобы ты мог попасть ко мне домой, – добавила я, поднимая на него взгляд.

Он медленно поднял голову. Его взгляд был настороженным, но, кажется, благодарным.

— Я знаю, мы ещё не продумали наш план да и вообще многое…Но ты должен иметь возможность приходить, когда захочешь, и…

— Не просто приходить, Уин. Я хочу… – Он покачал головой, глубоко вдохнув. — Не знаю, как сказать, чтобы это не звучало как требование, но я бы хотел, чтобы ребёнок бывал и у меня. Ночевал, проводил выходные. Я хочу быть так же вовлечён в его повседневную жизнь, как и ты.

Что ж, тошнота вернулась.

Меня накрыло мощное материнское чувство собственности. Я знаю, что мне понадобится помощь с ребёнком, но до этого момента я не рассматривала Бо как что-то большее, чем просто помощник. А то, о чём он просит, — куда серьёзнее. Я старалась дышать ровно, пока накатывали эмоции, пытаясь успокоиться, прежде чем ответить.

Логически я понимаю, что его просьба справедлива. Что этот ребенок в такой же степени его, как и мой. Но, возможно, немного эгоистично, я не представляла сценария, где я не буду главным родителем, а Бо – второстепенным. Тем вторым, поддерживающим родителем, которого есть не у всех.

— Я не знаю, когда это будет возможно, – запинаюсь я. — Я надеюсь кормить грудью. Первые несколько месяцев малыш не сможет оставаться без меня дольше чем на пару часов.

— Может…э-э…мы могли бы совмещать? Бутылочку и грудное вскармливание? – робко спрашивает он. — Полагаю, я могу помочь только с одним из этих вариантов. – Он нервно усмехается.

— Я слышала, что малышей может запутать переход с одного на другое, да и у мамы из-за этого может пропасть молоко, и… – я резко вдыхаю. — Ладно, давай пока отложим этот разговор. Нам не нужно решать всё прямо сейчас. Я просто хотела сказать, что сосредоточусь на поиске нового жилья. Что-то доступное и получше, если смогу потянуть аренду. Эта квартира четыре года назад была единственной доступной в городе, так что вряд ли найду что-то намного лучше, но попробую. Будем искать что-то удобное и посмотрим, что выйдет.

— Сколько ты получаешь в кафе? Если…если не секрет.

— Чуть больше двадцати тысяч в год после налогов. Плюс летом обычно около шести тысяч за работу спасателем.

Бо упирается локтями в колени, обхватывает шею руками и задумывается. Его брови сведены, образуя глубокую морщину на лбу, челюсть напряжена, зубы слегка скрипят.

— Мы обо всём договоримся, Бо. Обещаю. Будет справедливо. Для нас обоих. Я не хочу тебя исключать…

— Переезжай ко мне, – перебивает он, глядя на меня неуверенным, но в то же время твёрдым взглядом. — У меня есть свободная комната и кабинет, который можно переделать под детскую. Дом небольшой, но уютный. Если переедешь, сможешь копить на новое жильё во время беременности, а потом мы вместе переживём первые месяцы с ребёнком. Мне бы не хотелось, чтобы ты одна мучилась бессонными ночами. Я не хочу нарушать твой режим или график кормления, так что…ну. Как думаешь?

— Я думаю, что ты незнакомец, – вырывается у меня, и я сама удивляюсь своим словам.

— Ненадолго, верно? Что может быть лучше, чтобы узнать друг друга? – Он прокашливается. — И вообще, незнакомцы часто селятся вместе и называют себя соседями.

— А если нам это не понравится? Если я окажусь кошмарной соседкой? Или ты?

— Тогда…можешь переехать к Сарре и Калебу, например. Или, чёрт, забирай мой дом, а я найду себе отель или что-то в этом роде.