Холли

Она ставит курсор на кнопку отправки, потом добавляет ещё несколько строк.

P.S. Ты заметила, что он ошибся в написании имени Льюиса Уорика? Если найдёшь кого-то, кто тебе кажется нужным человеком, не проси его писать своё имя. Повторяю, этот парень не глуп. Лучше попроси его написать что-то вроде «Я никогда не любил Льюиса Блэка». Посмотри, напишет ли он «Луис». Наверное, ты всё это знаешь, но я тут сижу без дела.

Она перечитывает письмо, затем добавляет: P.P.S. Льюис Блэк – комик.

Поразмыслив она решает, что Иззи может подумать, будто Холли считает её глупой или культурно неграмотной. Стирает эту строчку, но потом снова возвращает её. Такие вещи её мучают.

Билл Ходжес, основатель «Найдём и сохраним», однажды сказал Холли, что она слишком сильно сопереживает людям, а когда Холли ответила: «Ты говоришь это так, будто это плохо», Билл сказал: «В этом бизнесе – может быть».

Она отправляет письмо и говорит себе перестать сидеть без дела (это уже выражение от Шарлотты Гибни) и начать искать пропавшие драгоценности. Но сидит на месте ещё немного, потому что её тревожит то, что сказала Иззи. «Нет, не Иззи. Барбара.»

Холли хорошо разбирается в компьютерах – именно это сблизило её с Джеромом – но она придерживается старой школы в вопросах встреч и носит записную книжку в сумочке. Сейчас она её достаёт и листает, пока не доходит до конца мая. Там у неё записано: «Кейт Маккей, 31 мая 20:00 АМ».

 AM – это, наверное, «Аудитория Минго».

После того как ковид утих, Холли довольно часто ходит в кино (всегда надевая маску, если зал хотя бы наполовину заполнен), но лекции и концерты она посещает редко. Она думала, что может сходить на лекцию Маккей. Если, конечно, не придётся долго стоять в очереди и если вообще удастся попасть. Холли не всегда согласна со всем, что говорит Маккей, но когда речь идёт о сексуальном насилии над женщинами, Холли Гибни стоит с ней бок о бок. Она сама в молодости подвергалась сексуальному насилию и знает мало женщин – в том числе Иззи Джейнс – которые не испытали этого так или иначе. К тому же, у Кейт Маккей есть то, что Холли называет «страстью» или «уверенностью». Будучи сама не из тех, кто много кичится собой, Холли одобряет это. Наверное, у неё тоже была подобная сила в деле Харрисов, но это была, в основном, борьба за выживание. И удача.

Она решает разобраться с загадкой двойной записи позже. Поскольку она всё ещё склонна винить себя в чем-то, она предполагает, что могла записать неправильную дату. В любом случае, кажется, её судьба – быть в «Аудитории Минго» в субботу 31 мая, и, несмотря на восхищение «страстью» Кейт Маккей, в целом она предпочла бы быть с Барбарой.

– Драгоценности, – говорит Холли, вставая. – Надо найти драгоценности.

Формы для Global Insurance могут подождать.

У Иззи есть представление о том, как должен выглядеть главный кредитный специалист банка «Фёрст Лейк Сити» – может, она видела его на какой-то брошюре, присланной по почте, или в телешоу. Немного пухлый, но ухоженный, в хорошем костюме, с одеколоном (но не слишком много), приятная улыбка, и готов спросить: «Сколько вам надо?» Кэри Толливер – не такой человек.

Она и Том находят его дремлющим в кресле на четвёртом этаже с раскрытым на груди детективным романом под названием «Токсичная добыча». Вместо аккуратного костюма-тройки на нём изношенный больничный халат поверх мятой пижамы с мордочками Hello Kitty. Его впалые щеки покрыты седой щетиной. Волосы у него наполовину длинные, наполовину лысые. Проплешины покрыты слоями жёлтого экзематозного налёта. Кожа лица, не покрытая редкой бородой, настолько бледная, что кажется почти зелёной. Тело скелетное, кроме большого живота, который выглядит, как гриб, готовый к размножению, думает Иззи. С одной стороны от него – инвалидная коляска, с другой – стойка с капельницей. Приближаясь, Иззи понимает, что Толливер дурно пахнет. Собственно, это мягко сказано. Он воняет.

Они разошлись по сторонам, не говоря ни слова: Том стоит у коляски, а Иззи у стойки с капельницей, из которой капает прозрачная жидкость по трубке в руку Толливера.

– Проснись, Кэри, – говорит Том. – Проснись, спящая красавица.

 Толливер открывает глаза, красные и слезящиеся. Он смотрит на Тома Атту, затем на Иззи и снова на Тома.

– Полиция, – говорит он. – Я рассказал окружному прокурору всё, что знаю. Написал ему письмо. Ублюдок просто положил его в долгий ящик. Жаль, что Даффри убили. Так не должно было быть. Мне больше нечего сказать.

– Ну, может, немного найдётся, – говорит Том. – Покажи ему письмо, Иззи.

Она достаёт телефон и пытается протянуть ему. Толливер качает головой.

– Не могу взять. Слабый слишком. Почему вы не дадите мне умереть с миром?

– Если вы можете держать книгу, вы можете взять и это, – говорит Иззи. – Прочтите.

Толливер берёт телефон и подносит его к носу. Читает письмо от Билла Уилсона, потом отдаёт обратно.

– Ну и что? Ты считаешь, что я виноват? Ладно. Хотя я и пытался всё исправить, ладно. Пусть придёт и убьёт меня. Это будет мне услуга.

Иззи и в голову не приходило, что «Билл Уилсон» может считать Толливера единственным виновным... хотя она уверена, что Холли уже подумала об этом. Она говорит:

– Нам нужна ваша помощь. «Билл Уилсон» почти наверняка – псевдоним. Можете сказать, кто мог написать это? Кто был достаточно близок с Аланом Даффри, чтобы угрожать таким образом?

Том говорит:

– Письмо может быть ерундой, но если нет – вы можете спасти чьи-то жизни.

– Я не педофил, – говорит Толливер, и Иззи понимает, что он допился до беспамятства. – Я говорил это другим копам. И этому прокурору, ублюдку. Тот мусор, что нашли на моём компьютере, я сохранил только для доказательств. Потом удалил, а когда заболел – вернул обратно. Дубликаты почти всего, что отправлял Даффри. – Когда он говорит «Даффри», он поднимает верхнюю губу в собачьей усмешке, и Иззи видит, что часть его зубов отсутствует. Оставшиеся чернеют. Он действительно воняет: запах мочи, говна и смерти. Она мечтает скорее уйти подальше подышать свежим воздухом.

– У него были не только файлы на компьютере, но и журналы, – говорит Том. – Я говорил с Алленом и читал дело по дороге сюда. Один из журналов назывался «Гордость и радость дяди Билла». Как тебе такое отвратительное название?

– Если вы это сделали... – начинает Иззи.

– Я сделал. И тот ублюдок Аллен знает, что это я. Отправил ему письмо в феврале, после диагноза. Всё объяснил. Рассказал то, чего не было в газетах. Он просто игнорировал. Даффри должен был выйти на свободу. Виноват Аллен.

– Если вы это сделали, – повторяет Иззи, – нам не важно, как. Нам важно, кто мог написать это письмо.

Толливер не смотрит на неё, только на Тома. Иззи не удивлена – когда она работает в паре с мужчиной, мужчины обычно игнорируют её мнение.

Женщины тоже.

– Я покупал журналы в даркнете, – говорит Толливер. – Пробрался в его дом – вход в подвал был не заперт – и спрятал их за печкой.

– Скажите, кто был близок к Даффри, – просит Иззи. – Кто мог настолько разозлиться, чтобы...

Толливер продолжает игнорировать её. Он разговаривает с Томом Аттой и набирает обороты.

– Хотите знать, как я залил эти файлы на его компьютер? Я всё объяснил Аллену, но тот ублюдок даже не слушал. Когда я примирился с мыслью о смерти – ну, как умеют это делать – я рассказал всё Бакайскому Брэндону.

Этот парень слушал. Я отправил Даффри уведомление, будто оно от Почты США. Посылка была отправлена не по адресу. Всем понятно, что это фишинг – даже бабушки знают. Но этот болван – вроде как умный начальник кредитного отдела, а на деле дурак, как сломанный выключатель – кликнул на ссылку. Вот тогда я его и поймал. Отправил ему zip-файл, спрятанный внутри его налоговой декларации. Но я никогда не хотел, чтобы он умер. Вот почему я рассказал.