Воскресенье было единственным днём, когда у нас с Дашей был выходной, и нам не приходилось никуда бежать. В этот день мы решили устроить себе небольшую экскурсию по Москве. Гуляли по городу, ели мороженое, катались на метро и фотографировались. Вечером наткнулись на извозчика, который прокатил нас по парку музея-заповедника «Коломенское» на карете, запряжённой двойкой лошадей. Приятно, что несмотря на стремление человека в космос и научный прогресс мы отдаём дань традициям и сохраняем яркие особенности прошлого.

Мы с Дашей прекрасно понимали, что на следующий день начнётся тяжёлая неделя у нас обоих, поэтому домой отправились пораньше. Утром девушка умчалась на работу раньше меня, а я дождался Артёма и поехал с ним на электричке.

– Сорока на хвосте принесла новость, – заговорщическим тоном начал Абрамов. – Говорят, Плотников облажался на испытании в сурдокамере: на третьи сутки сорвался и саботировал работу. Конечно, ему влепили «удовлетворительно», но Панкратов жутко недоволен.

Я совершенно не удивился тому, что Артём решил сообщить эту новость мне. Неприязнь к Плотникову возникла у нас обоих с самого первого дня нашего попадания в отряд космонавтов. Собственно, я ещё несколько лет назад понимал, что это за фрукт, но не обращал особого внимания. Где он учится, и где я? Но так вышло, что наши пути снова сошлись, и теперь приходилось тесно сотрудничать.

– Тёма, и откуда ты знаешь эти новости?

– У меня есть некоторые знакомства среди ребят из отряда, – уклончиво ответил Абрамов. – Как-то разговорились, проскочила такая информация, ну я и намотал на ус.

Эту информацию мог рассказать только тот, кто тренируется в одном отряде с Плотниковым, поэтому круг подозреваемых сужается всего до двух человек. Не станет же сам Роман разглагольствовать о своих неудачах! Да и Артём вряд ли будет с ним откровенничать. Конечно, не стоит исключать эффект сарафанного радио, но я думаю, что Абрамов общался либо с Должиковым, либо с Клименко, которые были в одном отряде с Романом.

– Как дела, молодёжь? Не передумали в космос лететь? – поинтересовался охранник на входе, когда мы остановились у турникета и достали свои пропуска.

– Неа, мы упрямые. От нас так легко не отделаетесь! – ответил Абрамов в своей привычной манере.

– Ну, поглядим что вы через пару недель скажете! – ухмыльнулся мужчина, который, по всей видимости, что-то знал о нашей подготовке. Я укрепился в этой мысли, когда Панкратов объявил нам о следующем тестировании, которое должно было пройти уже в эту пятницу.

Испытание на центрифуге должно было занять у нас куда меньше времени. Всего полдня на весь отряд космонавтов. Этот эксперимент должен быть проверить насколько каждый из нас способен выносить нагрузки, которые испытывают космонавты при выходе на орбиту и возвращении на Землю.

В день испытания я заметно волновался, а Тёма подлил масла в огонь. Абрамов выбежал из подъезда, как всегда, опаздывая, и выпалил на ходу:

– Мишка, мы попали! Эта центрифуга – просто лють! Я смотрел пару видео в интернете, там у людей едва глаза из орбит не вылетают, когда их раскручивают.

– Вот зачем ты сейчас мне об этом рассказываешь? – нахмурился я.

– То есть, ты предпочитаешь оставаться в неведении, насколько это возможно? – хитро сощурился Тёма.

– Верно. Если нам всё равно не избежать испытания, какой смысл дёргаться? Да и всё равно придётся испытывать перегрузки при взлёте и приземлении. Единственная возможность этого избежать – никуда не лететь, а я так не согласен.

В Центре нас встретил Анатолий Филиппович. К счастью, Феофанова с ним не было, а это значило, что сегодня мы обойдёмся без его едких замечаний. Мы последовали за командиром отряда в отдельную лабораторию и оказались в огромном зале диаметром метров в пятьдесят.

– Знакомьтесь: центрифуга «ЦФ-18»! – с гордостью в голосе произнёс Панкратов, бережно проведя ладонью по поверхности аппарата. – Гордость нашей тяжёлой промышленности и кошмар всех космонавтов, которые проходят на ней подготовку.

– Прямо-таки кошмар? – ухмыльнулся Артём, с беспокойством бросив взгляд на центрифугу.

– Да что рассказывать? Сейчас сами узнаете. Мы начнём с небольших перегрузок, чтобы проверить как вы справляетесь, но затем увеличим до отметки в 6G. То есть, вы будете испытывать перегрузку, в шесть раз превышающую земную. При возвращении на Землю вы будете испытывать немного меньшую нагрузку, но ведь мы должны учитывать, что вы пробыли на орбите больше полугода и даже постоянные тренировки при отсутствии воздействия гравитации не позволили поддерживать организм в прежнем режиме.

Панкратов бросил взгляд на выход и заметил, что оператор и врач уже на месте.

– Ну, пойдём по алфавиту, или есть желающие?

– Чудинов хочет! – авторитетно заявил Абрамов.

– Вот как? – улыбнулся Анатолий Филиппович и посмотрел на меня. – Ну, раз хочет, давай, Миша, полезай!

Я наградил друга многообещающим взглядом после того, как выберусь из центрифуги, и полез внутрь. Меня закрепили ремнями и повернули в горизонтальное положение.

– Слушай внимательно и запоминай, чтобы не пришлось крутить тебя дважды, – принялся напутствовать Панкратов. – Видишь эти лампочки спереди и по бокам? В то время, как центрифуга будет вращаться и пытаться размазать тебя по стенкам, ты должен внимательно смотреть на лампочки и нажимать на пульте кнопки, чтобы потушить их. Вот пульт!

– Вот эти красненькие? – поинтересовался я, рассматривая пульс, который напоминал мне рычаг самолёта.

– В точку!

– А что делает вот эта большая кнопка, которая зажимается ладонью?

– А эта кнопка автоматически отключит центрифугу, если ты потеряешь сознание, или тебе станет плохо. Как только твоя рука ослабнет, кнопка отожмётся, и всё прекратится, поэтому держи крепко и используй только если будет совсем невмоготу.

– Понял!

Я уже отдавал себе отчёт, что легко не будет. Судя по лицу Анатолия Филипповича, всё серьёзно.

– Вот ещё! Обязательно контролируй дыхание. Как только задержишь дыхание, считай, что всё пропало.

Крышка капсулы закрылась, и меня повезли внутрь центрифуги. Вообще, здесь можно было испытывать сразу по два человека, но на новичков это правило не действовало – тут бы за одним углядеть.

– Как настрой? – услышал я в наушниках голос оператора.

– Отличный!

– Тогда начинаем! Подаю нагрузку в полтора джи. Сейчас немного прижмёт!

Действительно, меня придавило к креслу, я буквально чувствовал, как кровь отхлынула от головы и устремилась к ногам, но самое забавное – брови наливались кровью и наплывали на глаза. Несмотря на нагрузку приходилось размеренно дышать и нажимать на этот дурацкий пульт и отключать загорающиеся лампочки.

– Нагрузка три джи! – послышался голос.

Если раньше было ещё терпимо, то теперь стало совсем туго. Я с большим трудом дышал и понимал, что долго так не продержусь. Руки тряслись и отключать лампочки стало совсем сложно.

– Как самочувствие? Ты меня слышишь? – забеспокоился оператор.

– Ыа-а! – невнятно ответил я, но такой ответ его устроил.

– Пять джи!

Перед глазами потемнело, а я понял, что сознание вот-вот покинет меня. Повторилось то самое чувство, как во время попадания в тело и на экзамене в академию. Центрифуга стала заметно замедляться и стало легче. Я открыл глаза и понял, что весь мокрый от пота, а тело практически не слушается. Не понимаю, то ли в какой-то момент я перестал зажимать пульт, то ли оператор не услышал ответ на свой вопрос и экстренно остановил испытание. Так или иначе, на сегодня для меня работа в центрифуге закончилась.

Когда капсулу вывезли из центрифуги и открыли крышку, я всё ещё тяжело дышал и чувствовал себя как амёба. Возле капсулы стояли Панкратов и наш лечащий врач Эллина Петровна Князькова.

– Как самочувствие? – поинтересовалась она и сразу проверила пульс.