– За триста тысяч рублей они снимут трусы?

– В том, что снимут, ни на минуту не сомневаюсь, – ответил Максим не мигая, – вопрос в том, за сколько они согласятся это сделать.

– Ну, и почему ты решил, что они согласятся снимать на камере трусы за триста тысяч? – неожиданно нервически зевнув, – спросил Гриша.

– Потому что я снял бы трусы за пятьсот, но я это я, а они не такие знаменитые, снимут и за триста, – простодушно признался Максим.

– Хорошо, денег достану, вызывай, – подвел итог Гриша. И подумав, добавил, – забавно должно получиться, покажут голые задницы, хм, смешно!

– И трусы раскрашенные под цвет национальных флагов России и Финляндии хорошая придумка, – заметил Сева, – это ведь я предложил.

– Молодец, возьми с полки пирожок, – сказал Гриша и дружески похлопал Севу по плечу.

То что Зина была с Максимом, Алиску привело в состояние бешено-иступленного восторга.

– Давай о нем мою следующую программу снимем, – повизгивая от еле сдерживаемых счастливых рыданий, крикнула она, когда Зина рассказала, как будучи у нее в гостях, Максим имел секс с горничной и мочился в этрусскую вазу из Эрмитажа.

– Давай мы твою горничную ко мне на передачу привезем в студию и она…

– Она вообще-то беременная сейчас, – покашляв в кулачок, заметила Зинаида.

– Как беременная? От него? – вздрогнула Алиса.

– Да нет, вроде как от моего Ивана Ивановича Полугаева, но он вообще-то признавать ребенка не собирается.

– Так это и замечательно, что не собирается, – всплеснула руками Алиска, – мы привезем ее в студию с животом, соберем массовку, она расскажет, как трахалась с Максимкой и как он клялся ей в любви, обещая увезти в свой Питер-Ленинград, и как потом бросил несчастную девушку…

– Да к тому же заразил непристойной венерической болезнью, – вставила Зинаида, раскуривая очередную свою длинную сигаретку, – у меня и справки от венеролога имеются.

– Это то что надо, – едва не рыдая, воскликнула Алиса, – это высший класс, ни один сценарист такого не придумает.

Сёма Израйлович за ночь сбацал сценарий.

Поглядев бумажки, Тина Демарская куда-то позвонила и ухватив Алиску за штрипку дорогих джинсиков сказала, – тут спонсор нарисовался, если тему программы слегка изменить, и пригласить не одну беременную и заболевшую от Максима, а три и больше, то Интер- медиа – группа подтянет Лайф Стайл и других производителей презервативов, а это миллиона три только на одну передачу.

– Трех беременных и трех заболевших? – задумавшись переспросила Алиска, – говно вопрос, наберем и больше, надо только свистнуть.

Горничная Полугаевых Анна была на шестом месяце.

В гримерке над ней поколдовали, сделали сиротское личико обиженной судьбою молодой Кати Масловой из толстовского Воскресения.

– Ты плачь, ты больше плачь, – напутствовала Аню Тина Демарская, – ты когда начнешь про Максима рассказывать, ты срывайся на рыдания, платочек к глазам и хлюпай носом, а массовка в это время должна издавать возмущенный ропот и гневные крики, – уже обращаясь к ассистенту Коле, сказала Тина, – пусть Сема напишет несколько выкриков, типа "позор Максиму" или "как долго можно измываться над нашими женщинами", и порепитируем.

Алиску к этой передаче одели в эффектно черное с серебром. Длинное узкое платье, открытое вверху и закрытое снизу. Плечи, шею и лицо сильно напудрили, чтобы контрастировали с черным платьем, чтобы Алиска выглядела как воплощенная разгневанная женская совесть, которая должна призвать к ответу бессовестных мужчин вроде Максима.

Волосы Алиске гладко зачесали назад и теперь она стала похожа на последнюю кинозвезду черно-белого американского кино.

– Вы только что слышали трогательное признание Анны, этой бедной и несчастной горничной господ Полугаевых, – сказала Алиса, картинно откинув руку в сторону, где сидела и прикладывала к носику платок понурая new Катя Маслова, – мы все тронуты искренностью Анны, и все удивлены, какой безнравственною и мелкотою бесчувственной души надо обладать, чтобы пользуясь высотой своего общественного статуса, обманывать бедных девушек, таких как наша Аня, приехавших в Москву их провинции, чтобы заработать на пропитание, а теперь, вместо этого пропитания, вынужденных тратиться на лечение и ждать ребенка, судьба которого еще неизвестно как сложится.

– Позор, позор соблазнителям, – послышалось с трибун, где сидела массовка.

– А сейчас мы вам покажем кадры, заснятые камерами внутреннего наблюдения, которые нам любезно предоставило охранное предприятие "Гард Мезон", с которым у господ Полугаевых был подписан договор об охране их жилища, на этих уникальных кадрах вы увидите, как наш в ковычках герой в пьяном безобразии гулял по помещениям и домогался девушки Ани, посягнув на самое дорогое, чем она тогда располагала, на ее честь.

Камеры взяли ракурс на экран, где в режиме раскадровки началась демонстрация кассеты снятой с камер наружного и внутреннего наблюдения.

– Вы видите, как наш герой…

– Ой, – крикнула какая-то женщина из второго ряда, – дывытися, тож Максимка голый, як ув бани!

– Это не баня, милая дама, – отреагировала на реплику ведущая, – это внутренние покои господ Полугаевых, куда Максима Тушникова, как человека пригласила в гости мадам Зинаида, она у нас в гостях и она сейчас расскажет нам и прокомментирует.

– Вы знаете, – начала Зинаида, – вы знаете, Максим сперва показался мне очень интересным человеком, когда я рассказала ему, что у нас с Иваном Ивановичем сейчас случайно оказались несколько этрусских ваз из Эрмитажа, Максим выразил желание познакомиться с коллекцией, и я как истинная интеллигентка не могла отказать настоящему ценителю в общении с прекрасным.

Зинаида на этот раз была одета не так, как разряжал ее в театры ее супруг Иван Иванович, но на ней были демократические джинсы черного вельвета, туфли без каблука и красная курточка из мягкой синтетики, выгодно оттенявшая ее разметанные по плечам волосы цвета пляжного песка в Ницце.

– Да! – воскликнула Алиса, – а теперь посмотрите на эти кадры, посмотрите, как этот с позволения сказать ценитель, мочится в вазу, стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов.

– Нет, не этот кадр, этот кадр не показывайте, его надо вырезать, – крикнула Алиса… На экране, вместо писающего в вазу голого Максима пошли кадры того, как Зинаида вытаскивает Максима из своего хаммера.

– Это промотайте и отсюда снимаем заново, – скомандовала Тина Демарская с укоризной посмотрев на ассистента Колю, – гнать тебя надо в три шеи за такие проколы.

– Мы сегодня собрали у нас в студии несколько так сказать жертв любвеобильности нашего секс-символа современности, каким себя наверное не без оснований, мнит сам Максим Тушников, – сказала Алиса, – просим в студию Марину Иванову и Марину Сидорову, просим!

Под аплодисменты зала в студию проследовали две девицы с девятимесячными животами, что тем не менее не мешало им шагать на семнадцатисантиметровых каблуках…

– Марина Сидорова, простая московская школьница, скажите, где вы познакомились с Максимом Тушниковым?

– Я познакомилась с Максимом в библиотеке, в доме Пашкова куда я пришла писать реферат по литературе по теме женского общественного сознания в романах Тургенева.

– Скажите, а что там делал Максим Тушников? – поинтересовалась Алиса.

– Он сидел за соседним столом и листал какие-то порнографические журналы, а потом он предложил мне сниматься в кино в роли Аси из Дворянского гнезда.

– И вы поверили этому человеку? – патетически воскликнула Алиса, – и вы поехали с ним?

– Да, и я поехала с ним на этот, как он сказал, на кастинг, – всхлипывая и оглаживая свой арбузообразный живот, сказала Марина номер один.

– А вы где и как познакомились с отцом вашего будущего ребенка? – обратилась Алиска к Марине номер два.

– А я гуляла в парке и собирала гербарий для урока ботаники, – сказала Марина номер два, – а Максим в это время распивая спиртные напитки подошел ко мне, взял меня вот тут и вот тут, – Марина показала руками, как Максим взял ее за грудь, – и когда он меня взял вот тут и вот тут, он предложил мне поехать на кастинг, где якобы снималась программа посвященная вопросам садоводства и собирания гербариев…