Голова закружилась, в груди сперло от его грязных слов... которые мне никто и никогда не говорил, возбуждение охватило все тело.

— Но...

Он наклонился ближе, опаляя еще более горячим взглядом. Притянул меня к себе, скользнув рукой по бедрам, и я застонала.

— Но тебе все равно ведь не с чем сравнивать, верно?

— Ч-что? — тихо ахнула.

Он ухмыльнулся.

— Ощущаю исходящий от тебя аромат, принцесса.

Тяжело сглотнула, пульс барабанил в ушах, а все тело покалывало от необузданной страсти. Сердце сжалось, и я почувствовала, насколько чертовски влажными стали трусики, прилипшие к половым губкам.

— Какой аромат? — пробормотала я.

— Невинности. Чистоты. Я чувствую этот запах, ни один мужчина никогда раньше не раздвигал твои бедра и не пробовал сладкую тугую маленькую вишенку.

Я медленно покачала головой, полыхая от его слов всем телом, с лицом словно обожженным солнцем.

— Ты не можешь так со мной разговаривать, — скованно выдавила.

— О да, могу.

— Нет, ты...

— И ты этого хочешь, — промурлыкал он мне на ушко, придвигаясь еще ближе, заставляя дрожать всем телом.

У меня перехватило дыхание, каждый дюйм кожи покалывало от его близости, от исходящего мужского жара.

Возьмите себя в руки, леди!

Взглянула налево и поняла, что мы находимся прямо перед дверью в банкетный зал. Жар снова опалил мое лицо. Боже, что если бы двери оказались открыты? Что, если бы кто-нибудь увидел меня здесь, краснеющую, онемевшую, в объятиях этого великолепного незнакомца с грязным языком. Чья рука все еще лапала меня за задницу, а губы оказались настолько чертовски близко к моим, вызывая головокружение.

Что, если бы Рурк случайно увидел, как его новая невеста замерла перед каким-то горячим... ну, кем бы он, черт возьми, ни был. Не то чтобы я переживала, как бы не задеть чувства мужика, который купил меня, но с удовольствием представила, сколько бы дерьма обрушилось на мою мать, сорвись ее сделка.

Понятия не имею как, но мне удалось отстраниться от незнакомца.

— Тебе нужно уйти, — пробормотала я, почему-то нахмурившись и страстно желая снова ощутить его руку на своей спине.

Он взглянул на дверь позади меня, приподняв бровь.

— Похоже, нам в одно и то же место, принцесса.

— Отлично, — огрызнулась я, полностью осознавая, насколько дерзко это выглядело, но постаралась не обращать внимания. Мне просто нужно было сбежать от этого мужчины, прежде чем полностью потеряю себя.

— Ну, сейчас я войду в зал, так что просто оставь меня в покое.

— Не уверен, что ты этого хочешь, — ухмыльнулся он.

Прикусила губу.

— Мне нужно зайти внутрь.

Сексуальный, словно грех, незнакомец окинул меня взглядом, шагнул мимо, схватил большую кованную дверную ручку мощной рукой.

— Сначала дамы, ваше высочество, — промурлыкал он, распахивая дверь.

Я поспешно сглотнула и прошла мимо него, тихо ахнув, когда он ладонью обхватил мою задницу, вызывая дрожь во всем теле.

Моя мать оторвала взгляд от бокала с вином, окруженная раздражающей свитой стилистов, менеджеров по рекламе и прихлебателей, но увидев меня, просияла.

— О, привет!

Радостно рассмеялась, сунула бокал кому-то и побежала навстречу.

— Ты сделал это!

Постойте, что?

И вдруг внутри у меня все сжалось, когда мать пронеслась мимо, обвив руками шею незнакомца. Мой незнакомец — тот, кто видел меня практически голой. Тот, кто прижимал меня к своему мускулистому большому телу. Тот, чья рука, вопреки всем запретам, провела на моей заднице всю дорогу сюда, оставляя покалывающее тепло между бедер.

Мама крепко обняла его, поцеловала в щеку, провела руками вверх и вниз по его груди... так что моя кровь буквально закипела в венах. И я осознавала, насколько это абсолютно нелепо, но ничего не могла с собой поделать. А затем почувствовала себя полной идиоткой и сначала стала такой податливой, потом приревновала к одной из игрушек собственной матери.

— Ну, замечательно! — воскликнула мама. — Ты познакомился с Колетт!

Она развернулась, улыбнулась, а я поджала губы, глядя мимо нее на самодовольное, мрачное и великолепное непроницаемое лицо моего таинственного мужчины.

— Да, познакомился, — коротко ответила я, побледнела, вспоминая о его губах, так близко от моих, о его руках на мне.

— Ну?

Нахмурилась в замешательстве. Моя мать, приподняв брови, выжидающе уставилась на меня.

— Ну... что?

Она что, хотела, чтобы я, черт возьми, одобрила ее новую игрушку? Да, это нечто новенькое.

Но мама лишь, закатив глаза, вздохнула и направилась ко мне.

— Ну, что ты думаешь о Рурке?

Все в банкетном зале замерли.

Мой желудок скрутило, пульс забился с перебоями, а челюсть отвисла. Я медленно перевела изумленный неверящий взгляд обратно на его мускулистую грудь, широкие сильные плечи, точеный идеальный подбородок, посмотрела в эти великолепные потемневшие дымчатые глаза.

Не может быть.

— Это Рурк, дорогая, — благосклонно улыбнулась мама. — Твой новый жених.

Рурк — мой незнакомец, моя слабость и моя судьба — медленно улыбнулся мне.

О боже.

Рурк

— Ты знал?! — зашипела она, когда мы подошли к огромному столу, накрытому к ужину.

Конечно, я знал.

Конечно, я знал, кто она такая, и дольше, чем она, черт возьми, догадывается. Ее мать и традиции королевства не позволяли ей встречаться с поклонниками до восемнадцати лет. И я был там, на ее «торжественном первом балу» — вечеринки по случаю дня рождения, на которую ее мать пригласила миллион незнакомцев, стремясь продать свою чертову дочь с аукциона. Я был там и, увидев Колетт впервые, осознал, что пропал.

Великолепная и невинная — взрывная смесь — слишком умная для окружающего дерьма, с широко раскрытыми наивными глазами. С налетом дерзости. И это меня чертовски заводило — бунтарская жилка, которую жаждал и мог приручить, словно дикую лошадь, которую я бы сделал своей.

С тех пор у нее появились поклонники. Черт возьми, даже той ночью у нее были поклонники. Трое. Один оказался достаточно умен, чтобы отступить. Другой хотел компенсации, словно какая-то меркантильная сучка. И он ее получил, но не раньше чем я подпортил этому кретину физиономию.

Да, я знал, кто она такая. Видел ее той ночью, год назад, но тогда осознавал, как бы сильно ее ни жаждал, лучшее, что мог сделать для такой девушки, — уйти. Она была слишком милой, слишком хорошей. И я... сломленный, порочный, одинокий мужчина лишь запятнал бы ее невинность, опустил бы ее до моего уровня.

Поэтому я отступил и сделал все, лишь бы выбросить ее из головы.

...Но больше не мог.

Все началось из-за деловой сделки. Моя компания расширялась на Ближний Восток, но возникло препятствие. Саудовцы считали неженатого мужчину обузой для бизнеса. Неженатый означал «неблагонадежный», а это в свою очередь — медленное поступление инвестиций. Отказ в контрактах там, где женатый получил бы их в мгновение ока.

В общем, мне нужна была жена. Немедленно.

На «свидания» и «встречи» времени не было. Как и гребаного интереса к противоположному полу. Частично, из-за чертовой занятости, частично — из-за того, в чем я не признавался сам себе, — словно одержимый, не мог забыть тот бал на восемнадцатилетие Колетт. Сделал все, чтобы выбросить ее из головы, держаться подальше, не думать, но это оказалась проигранная битва.

Я взглянул на недостижимое. Попробовал взглядом запретный плод и хотел еще большего. Жаждал заполучить ее всю целиком. Мне нужна была вся она. И когда узнал, что Монти, чертов, Скотт добивался ее руки и получил от матери Колетт согласие, больше не мог оставаться в стороне. Кусок человеческого мусора, такой как принц Скотт, думающий, что может забрать то, что принадлежит мне, разрушил последнюю решимость.