Черный жрец уже догадался, что за заклятие применили против него враги: запретное заклятие запечатывания души, которым был побежден сам Инайрэ. Темная душа Денницы, как говорят, с тех пор и до конца времен покоится на дне морском, под незыблемыми скалами Лианора. Запретное заклятие запечатывания души, сотворенное вдобавок самыми могущественными жрецами Материка, — надо же, и это все по его честь! Монументальное, колоссальных размеров надгробие ждет жреца Черного Солнца! Элиар усмехнулся, в безнадежных условиях пытаясь бодриться и прикрыть желчным смехом тревогу от неотвратимо приближающейся катастрофы.
Все кончено: шансов выбраться нет. Как только барьер падет, заклятие разрушит их тела, а души заключит в невыразимую тишину небытия. Заклятие ворвется в их ненадежное убежище и сплавит, сольет воедино обломки разрушенных Красных скал, обратив их в цельную каменную глыбу, откуда невозможно будет выскользнуть на свободу. Уловленная заклятием душа Элиара застынет в самой сердцевине образовавшегося магического монолита… навсегда. Каменное крошево станет забивать горло, затекать в нос и глаза. Он не сможет ни пошевелиться, ни вздохнуть. Он сам станет частью этого камня.
Строго говоря, он не умрет. Зависнув на грани между жизнью и смертью, попросту не сможет ни вернуться в мир, ни уйти в посмертие. Он выпадет из непрерывного потока времени и окажется за пределами его течения. Он перестанет существовать в обычном смысле — и будет существовать вне времени, в бесконечно долгом мгновении, которое невозможно ни измерить, ни прожить, ни оборвать.
По крайней мере, так ему это виделось. Разумеется, Элиар никогда не испытывал подобного и мог только предполагать… но теперь представилась редкая возможность проверить догадки на собственной шкуре.
Элиар скривился. Тяжелый спертый воздух окутал тело липким коконом, обвил душными щупальцами. Проклятье, не зря ему сразу так не приглянулись здешние пещеры! Перспектива выбраться из узкого чрева земли на поверхность была довольно призрачной, отчего в горле застрял жгучий комок страха. Не за себя — в конце концов, если погибнет внушающий ужас и ненависть жрец Черного Солнца, возможно, миру и вправду станет легче дышать, — а за Учителя, который может снова умереть из-за него. Даже мысль об этом была невыносима: сердце тисками охватывал стылый холод.
Каждое мгновение, проведенное здесь, в полностью замкнутом, сдавливающем со всех сторон слишком тесном пространстве, отнимало их шансы выжить. Все неуклонно шло к трагической развязке: эти злосчастные горы станут могилой и ему, и Красному Фениксу… После окончательного падения барьера души их сольются воедино и будут вместе запечатаны в камне — навеки.
Наконец придав устойчивости отчаянно плывущему у них над головами защитному контуру, Черный жрец вдруг осознал, что времени прошло достаточно, а Учитель, упав, так и остался лежать, не подавая признаков жизни. Израсходовал на чародейство весь ресурс крови? Или неудачно ударился и лишился чувств?
— Учитель? — хрипло позвал Элиар, но Совершенный не отозвался. Гулкие гортанные звуки бесследно канули в тишине.
Рваный ритм взволнованного дыхания тут же захватил Элиара, но он привычным усилием выровнял взбесившийся пульс и вошел в чуть более глубокую концентрацию. Решив не тратить на дальнейшие окрики драгоценные ограниченные ресурсы воздуха, медленно пополз в сторону наставника. Нащупав в темноте недвижно лежащее тело, заботливо перевернул его на спину. Никаких ушибов или травм не обнаружилось. Немного успокоившись, Элиар приложил пальцы к горлу наставника и принялся слушать голос крови. Тот оказался слабым, едва различимым: Учитель был в глубоком обмороке.
Опираясь на локти и колени, Элиар завис над кажущимся таким хрупким новым телом Учителя, беззащитно разметавшимся по камням, расслабленно, словно во сне. Черный жрец опасался давить на него своим весом и в то же время желал защитить от осыпающихся мелких камней, которые по-прежнему просачивались сквозь возникающие тут и там бреши в барьере. Но не только от них — он желал укрыть, уберечь наставника от любой возможной опасности.
Поняв, что произошло, Элиар почувствовал острые угрызения совести: не следовало Учителю перенапрягаться, участвуя в формировании барьера. С другой стороны, не сделай наставник этого, его собственных сил определенно не хватило бы, чтобы справиться. И без того барьер едва сохранил им жизни, а что делать дальше, пока неясно — над ними многие и многие слои горных пород, тяжелых, придавленных вдобавок двойным гнетом запретного заклятия. Сила крови постепенно восстанавливалась, но Элиар немедленно пускал ее всю на поддержание спасительного экрана. Сделать ничего больше он не мог. Оставалось только ждать и стараться, насколько это возможно, экономить заветный запас воздуха.
Когда-то давно, спасая Второго ученика от неминуемой смерти в пучине океана, Учитель бескорыстно разделил с ним священное лотосное дыхание. Если бы сейчас Элиар мог сделать то же! Но единственное, что он мог, — погрузиться в медитацию и, замедлив биение сердца, снизив до предела частоту вдохов, понемногу набираться сил. При этом нужно было сохранять баланс внешнего и внутреннего внимания, оставаясь достаточно близко к поверхности, чтобы в любое мгновенье поправить разрушающийся защитный контур, влив в него немного цвета.
Окажись на месте Элиара обладающий чудесными целительскими способностями Яниэр, тот непременно знал бы, что делать и как помочь Учителю… но сам Элиар умел лишь отнимать энергию и жизнь, а не давать. К несчастью, такова была природа черного солнца: в противоположность белому цвету, способному отражать любое направленное на него воздействие, черный цвет поглощал, вытягивал, вбирал в себя все, чего коснется.
Увы, не только толща обрушившегося камня вкупе с мощным заклятием давила сейчас на Элиара. Не только под массой огромных скал задыхался он сейчас — под грузом навалившихся разом мучительных событий своей жизни, под грузом сменявших друг друга великих эпох, в которых он сыграл не последнюю роль. Хорошую или дурную — то было решать не ему.
Не менее ошибок прошлого давило на Элиара и разочарование настоящего. Выходит, лицемерный Яниэр, которому он великодушно позволил покинуть Бенну и явиться в Ром-Белиат для переговоров, только делал вид, что в ссоре с Учителем. Надо признать, поначалу они и вправду были в ссоре… но за его спиной скоро отыскали общий язык. И теперь ссора обратилась сговором под прикрытием притворного разлада. И подлый Игнаций тоже замешан в нем: Элиар отчетливо чувствовал характерную силу Золотой Саламандры, сокрушительную силу Первородного.
В тяжелой ярости Элиар сжал кулаки. Давно нужно было найти и придавить сапогом эту хитрую живучую ящерицу! Да так, чтобы та не сумела снова сбежать и отрастить себе новый хвост. Злая ирония судьбы: жреца Черного Солнца так много обвиняли в жестокости, но погубят его, как выяснилось, великодушие и милосердие. Самые опасные вещи на свете… хуже них — только любовь. Воистину, душа, отравленная любовью, никогда не найдет покой.
Элиар едва сдержался, чтобы не зарычать от бессилия. Прямо сейчас в гневе не было никакого толку, а потому не стоило предаваться ему понапрасну.
Цвет крови прибывал, восстанавливаясь в медитации, но не с той быстротой, с какой хотелось бы, и немедленно уходил на поддержание барьера. Бесконечный, изматывающий, непрерывный процесс, в котором Элиар уже ощущал, как утрачивает чувство реальности. Сколько времени прошло с момента наложения заклятия? Элиар не мог понять даже приблизительно: казалось, время загустело и еле текло здесь, в этом кошмарном сне, который не мог прерваться. Дышать становилось все труднее, каменные стены давили. Как скоро он дойдет до полного истощения, исчерпает духовные ресурсы? Раньше, чем кончится воздух в образовавшемся подземном пузыре, или нет? Раньше, чем ослабнет и полностью исчезнет барьер?
Нет, ни в коем случае нельзя задумываться, нельзя задавать себе эти страшные вопросы. Терпеть, терпеть и терпеть. Больше не оставалось ничего. Нельзя давать волю отчаянию и гневу, нельзя терять концентрацию, нельзя тратить бесценные ресурсы на лишние, бесполезные сейчас эмоции.
