— Как сладко, — едва слышно проронил Учитель, с удовольствием коснувшись губами блестящей алой ягоды. И тут же небрежным, невыразимо ленивым движением потянулся за следующей. На длинных тонких пальцах блеснули перстни.

— Очень сладко, — согласился Элиар, приглушенным эхом повторяя слова наставника. Хоть он и не ел ягод, но почему-то тоже почувствовал их обжигающую сладость…

Наконец празднество пошло на убыль, и постепенно город затих: остались только луна и покой. И двое под огромной высеребренной луной Ром-Белиата.

Так было заведено: зимние гулянья и увеселения длились целые сутки, традиционно завершаясь любованием ночным светилом. Считалось, по виду его возможно сделать предсказание на весь грядущий год. Сегодня выдалось благодатное холодное полнолуние: луна была круглой и ясной, не замутненной никакой дымкой, не укрытой ни одним, даже самым крохотным облачком. Луна сияла так ярко, что затмевала собою звезды, и небо казалось совершенно чистым. Все это было хорошим знаком, суля добрые вести и мирные времена.

Итак, Учитель ел красную клубнику, пил сладкое сливовое вино и с отстраненным видом любовался зимним полнолунием.

А сам Элиар любовался Учителем.

— Только спокойное озеро верно отражает луну, — повернувшись к нему, вдруг многозначительно произнес Красный Феникс. — Не правда ли, Элирион?

Учитель нечасто звал его так, и Элиар почувствовал, как по сердцу разливается приятное тепло. Задумавшись над прозвучавшей под цветущей камелией изящной и очень туманной фразой, он не сразу заметил, что чаша наставника давно опустела. Определенно, в нее уже нельзя было, созерцая красоты мира, поймать желанное ночное светило.

Самого Элиара отсутствие вина ничуть не смущало: обычно он предпочитал напитки покрепче, но сейчас и того не требовалось. Сегодняшняя долгая ночь и полная луна, напитанная неизъяснимой сладостью, пьянили не хуже самой крепкой померанцевой настойки.

— Принеси еще вина, волчонок, — улыбнувшись, с легким вздохом расшифровал свою глубокую мысль Учитель, вытирая салфеткой перепачканные алым соком белые пальцы.

Элиар отсутствовал не так уж и долго, но, когда он вернулся с сосудом подогретого сливового вина и двумя небольшими чашами, накрытыми изящными крышечками, на подносе, Учитель уже спал, склонившись к столику и уронив голову на скрещенные руки. Черный оникс и бледное серебро волос рассыпались по плечам, на узкое лицо лился жемчужный лунный свет.

На миг замерев в нерешительности, Элиар тихо сел рядом и, аккуратно уложив голову Учителя на свои колени, помог ему устроиться удобнее. Сняв с плеч теплую мантию, бережно укрыл ею задремавшего наставника, стараясь ничем не побеспокоить чуткий сон. Полностью раскрывшийся цветок камелии вдруг упал на землю рядом с ними, и Элиар, не удержавшись, заправил темно-красное солнце в шелковые пряди Учителя. Стойкие зимние лепестки под инеем и лунным светом пламенели ярче любых беззаботных летних цветов, были алее самого огня.

Зимняя луна бесстыдно взирала на них с высоты, но Элиару не было дела до ее холодных прелестей и любопытных взглядов. Отчего-то он чувствовал себя очень счастливым.

До рассвета оставалось совсем немного — и как же благоприятно было встретить первый рассвет года вместе!