В ответ на позорное публичное обвинение сдержанный северянин не выразил никаких эмоций, ничуть не изменился в лице — оно осталось непроницаемо. Яниэр превосходно разбирался в тонкостях церемониальных поклонов и вряд ли решился бы проявить непочтительность… возможно, попросту слишком устал и забылся. Первый ученик не получил не только позволения стоять, но и позволения заговорить, а потому без слов упал на колени и распростерся ниц, коснувшись пола лбом и ладонями, как полагалось делать представителям всех низших народов пред Первородными.

Созерцая приятную глазу картину, Игнаций удовлетворенно усмехнулся: распластавшийся у его ног человек в белоснежных одеждах с широкими рукавами напоминал благородного журавля со сломанными крыльями. Элирий поджал губы. Несмотря на то что последние четыре сотни лет Яниэр носил высокий титул владетеля Севера, успешно сдерживал черный мор и даже основал собственный храм, а Игнаций скитался по Материку, как какой-нибудь безродный бродяга, в иерархии, построенной на чистоте крови, эти двое никогда не будут равны.

Инстинкт Учителя призывал Элирия защитить своего воспитанника, но он медлил, памятуя о предательстве, прощать которое было нельзя. С одной стороны, за все свои проступки Яниэр заслуживал строгого наказания. С другой стороны, то, что Первого ученика без спросу взялся наказывать Игнаций, категорически не нравилось Красному Фениксу. В самоуправстве нет нужды. Он накажет ученика своею рукою, когда посчитает нужным.

К тому же все это слишком уж походило на мелочную месть за то, что совсем недавно Элирий заставил самого Игнация совершить простирание, которое не полагалось Первородному по статусу. Повлиять на Элирия Игнаций не мог, зато мог отыграться на Яниэре. Как известно, унизить ученика означало унизить и Учителя, а потому нельзя допускать, чтобы Золотая Саламандра злоупотреблял своим правом.

— Поднимись, душа моя, — привычно мягко обратился к Яниэру Красный Феникс, хотя собственная душа его все еще была холодна и полна раздражения. Но, в конце концов, учить послушанию и наказывать учеников мог только он сам. Не следует, изливая скопившуюся досаду, проявлять несправедливость. Да, сейчас у них с Яниэром сложные отношения, но все же Первый ученик по-прежнему много значит для него.

Подчиняясь приказу, Яниэр распрямился, но остался стоять, преклонив колено, как надлежало поступать Совершенным, и в салюте прижал ладонь к сердцу. Удерживать застывшую позу покорности будет неудобно и даже болезненно в случае слишком долгого разговора… Элирий мысленно закатил глаза: видимо, с годами и пережитыми страданиями сердце его смягчилось, раз он задумался о подобном.

Разговор, по-видимому, и в самом деле предстоял непростой. Элирий вздохнул и, поразмыслив, добавил:

— Я разрешаю тебе стоять в моем присутствии и принимать участие в беседе.

— Благодарю за оказанную честь, ваша светлость, — немедленно отозвался Яниэр, поднимаясь. — Приношу глубочайшие извинения: ваш ученик огорчил вас. Недостойным поведением я позорю своего достопочтенного Учителя.

Отвернувшись от ставшего ему неинтересным Яниэра, Игнаций пренебрежительно рассмеялся и продолжил:

— Что ж, если мы разобрались с одним, тогда поговорим о другом твоем ученике. О том, который заносчив и самонадеян. О том, чья злая воля запятнала кровью сами небеса и привела к перерождению вечного солнца.

Элирий красноречиво приподнял бровь.

— Говорят, ученик есть продолжение Учителя, — задумчиво проговорил он. — Меня ты тоже считаешь таковым: заносчивым и самонадеянным?

— Разве ты по-прежнему признаешь Элиара учеником? — демонстративно удивился Игнаций, сложив руки на груди.

— Разве достойно Учителю отрекаться от ученика? — в тон ему спросил Элирий.

Игнаций фыркнул. Не покидающая его лицо высокомерная усмешка все больше выводила из себя.

— Ты его защищаешь? — до крайности возмущенным тоном вопросил Игнаций. — Я думал, ты почитаешь бесчестием именоваться его Учителем. К тому же сам Элиар уже отрекся от тебя дважды. Жестокость этого человека не знает границ: благодаря ему насилие проникло во все уголки земного мира. Укротить буйный нрав Черного Дракона невозможно. Страшные бедствия постигли всех нас из-за его увлечения темными техниками. Мы должны воспрепятствовать окончательному установлению господства храма Затмившегося Солнца над Материком. Я взываю к твоему благоразумию, Лестер!

— Я не хочу новой крови и новой войны!

В сильном раздражении от прозвучавшей тирады Элирий поднялся с престола и обошел ширму. При явлении наставника в церемониальных одеяниях, что были краснее осеннего клена, Яниэр вновь упал на одно колено, низко опустил голову и верноподданнически приложил руку к сердцу. Игнаций также поспешно склонился и замер. Если верховный жрец был на ногах, остальным пристало принять сообразную статусу самоуничижительную позу, дабы выразить почтительность и благоговение. И на сей раз его светлость мессир Элирий Лестер Лар не собирался давать поблажек ни одному из присутствующих.

С первых же слов весь этот разговор и ответственность за действия Второго ученика, которую подспудно на него пытались возложить, очень не понравились Элирию.

Он вовсе не был уверен, что такая непомерная ответственность ему по плечу. Даже если и в самом деле он способен справиться с нею, это не означает, что он согласен добровольно ее принять. Грехи волчонка слишком тяжелы: их не отмолить и тысячью лет непрерывных храмовых песнопений.

— Взгляни на меня, Лестер, — не смея прерывать глубокий поклон, Игнаций вновь попытался привлечь его внимание. — Твой ученик гоняет меня по всему Материку, как волк гоняет зайца, нигде не давая покоя. Сейчас ты чувствуешь себя в безопасности, но ты будешь неприятно удивлен, узнав, насколько сильно изменился мир и насколько ты на самом деле не в безопасности. Не хочешь ли присоединишься ко мне в изгнании, которое длится уже не одну сотню лет? Ни одному из нас никогда не одолеть дракона.

Нет, это не так. Элирий хорошо знал, что это не так, и Игнаций знал это тоже. Старый заклятый друг лишь хотел смутить его своею тщательно выверенной полуправдой. В эпоху Последних Дней Лианора среди Первородных было немало чародеев, могуществом превосходящих юного Красного Феникса, взять хотя бы Аверия, вернее которого у него теперь нет слуги. Аверий имел духовное воплощение высшего небожителя: зверем его души был лазурный дракон. Однако феникс смог усмирить дракона. Не силою, нет, — хитростью, коварством и обманом. Когда ментальная печать была наложена, лишенный воли Аверий Кастор Вир навеки потерял способность развиваться в мастерстве и воплощаться драконом. Обо всем этом Золотой Саламандре было известно не понаслышке, ведь в грозных событиях тех лет он принимал личное участие, активно поддерживая Элирия в его замыслах. Без помощи Игнация многое бы не удалось тогда.

Красный Феникс Лианора достиг своих высот в первую очередь благодаря изворотливости ума и только во вторую — благодаря природным дарованиям. Точно так же, прибегнув к хитрости и выступив в паре, его ученики Элиар и Яниэр смогли одолеть превосходящую их в силе владычицу Ишерхэ.

Но в то же время слова Игнация были верны: если Элиар действительно сумел достигнуть уровня воплощения высших небожителей, ни одному из них не одолеть его в одиночку и в прямом противостоянии. По правде говоря, эта новость стала для Элирия огромным потрясением: он и не предполагал, что после падения Лианора и ухода великих чародеев храма Тысячи Солнц на Материке еще будут рождаться драконы. Особенно среди полукровок. А уж о черном драконе и говорить не приходилось… лишь один-единственный высший небожитель до сей поры обладал столь могущественным зверем души: падший бог Инайрэ, брат пресветлого владыки миров Илиирэ, хозяина Надмирья. Черный дракон был уникальной божественной ипостасью мятежного Денницы.

— Элиар не посмеет преследовать меня, — отрезал Элирий, хотя, по правде говоря, уверенности в своих словах у него отнюдь не было. Если волчонок и в самом деле решит заявиться сюда в ближайшие дни, Красному жрецу почти нечего будет противопоставить сокрушительной мощи верховного жреца Черного Солнца.