Несбывшаяся любовь — угасший пепел. В мире нет ничего холоднее, ничего печальнее. Ошибка, недоразумение, от которого всегда очень больно… кому-то одному из двоих. Почти всегда Учитель бывал ветрен в своих увлечениях: будто океан, меняющий лик от легчайшего дуновения ветерка. За долгие годы он оставил позади не одно разбитое сердце. Теперь совершенно ясно, почему он ведет себя именно так. Так безответственно, так легкомысленно, так по-человечески… так неправильно и неподходяще безупречному образу божества. С легкостью уступая сиюминутным желаниям тела, но… не души. Элиар вздохнул: когда понимаешь кого-то так глубоко, его становится почти невозможно ненавидеть.

Сердце Учителя — холодный горный кристалл, внутри которого живет пламя. Сколько бы пассий ни менял известный своим непостоянством Красный Феникс Лианора, сердце его, по-видимому, преданно хранило память о самой первой возлюбленной, ставшей недостижимым идеалом, эталоном любви.

Соперником несчастной Янаре был идеальный призрак, а соперничать с призраками особенно тяжело.

Глава 11

Саламандра пляшет в огнеЧасть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон ясного света

Цветет красный шиповник. День двадцать пятый от пробуждения Ром-Белиат. Красная цитадель

*киноварью*

Повиновавшись духовному призыву Учителя, Яниэр явился в храм Закатного Солнца уже на следующее утро.

То было восхитительное раннее утро: всю ночь до самого рассвета стеной стоял дождь. Храмовый воздух стал по-весеннему упоителен, влажен и свеж, а на душе поселилось долгожданное умиротворение.

Приближался сезон зерновых дождей, во время которого дожди в Ром-Белиате шли и шли, не прекращаясь ни на день. Шумящая пелена прохладных струй надежно отделяла город от мира вокруг, что было очень кстати: весь этот новый мир исказился, словно уродливое отражение в обманчивом кривом зеркале, и смотреть в него совершенно не хотелось.

Элирий был чувствителен к красоте природы и в прежние дни любил отдыхать в уединении павильона Красных Кленов, в восхитительный сезон, когда листья меняют цвет. Словно точный камертон, выдающий эталонной высоты звук, душа Красного Феникса чутко улавливала малейшие нюансы, малейшие перемены в окружающей действительности. А потому порой требовалось скрыться от бурь, чтобы восстановить душевную гармонию и баланс цвета.

Обычно в павильоне Красных Кленов он проводил целый месяц в обществе одного только приближенного к нему Первого ученика, и лишь однажды вместо Яниэра решил взять с собой Элиара. Элирию вдруг вспомнилось, как в точно такой же ливень во время той поездки глупый волчонок умудрился куда-то подевать зонт. Пришлось отдать ученику свой и позволить нести его над своею головой… точнее, над головами их обоих. По земле стелились пахнувшие прелой листвой белые ленты тумана, а вокруг стояла непроницаемая стена воды. Губы Элирия тронула невольная улыбка.

Чтобы доложить о прибытии и засвидетельствовать почтение, сразу же после выхода из портала Яниэр поднялся в господскую башню. Первый ученик выглядел измученным и заметно осунулся — вероятно, Элиар заставлял своего не совсем добровольного гостя задействовать для непрекращающейся безнадежной борьбы с черным мором не только выдающиеся способности целителя, но и неприкосновенные энергетические резервы. Создавалось впечатление, будто Яниэр не спал целую ночь, причем не одну: во всей изящной фигуре ученика сквозило утомление. Усталость не отпускала его, но отдыхать было некогда, вдобавок сегодняшнее открытие пространственного перехода в Ром-Белиат отняло немало сил. По возвращении снова придется хорошенько потрудиться: в Бенну ждут больные… неизлечимо больные люди.

Несмотря на бледный вид ученика, Элирий держал себя подчеркнуто холодно. Оставаясь за ширмой, он не позволил Яниэру приблизиться и, конечно, не подал руки для поцелуя. Разговор их был короток и сух, сведясь к паре формальных фраз приветствия, которыми они церемонно обменялись, после чего Ивица проводила Яниэра в приготовленные для него покои и наказала ждать. Проводила не в прежние комнаты Первого ученика, а в комнаты для гостей, дабы Яниэр в полной мере прочувствовал недовольство своего наставника.

Однако, оставшись в одиночестве, Элирий не смог выбросить из головы их непродолжительный разговор и еще долго размышлял о нем. Плачевное состояние Яниэра помимо воли тревожило. Рассудив, Элирий принял решение дать ученику время отдохнуть в храме хотя бы до завтра, прежде чем просить его открывать новый пылающий портал — в далекие Леса Колыбели. Сперва пусть переведет дух и как следует наберется сил: похоже, волчонок из него уже всю душу вынул.

Не успел Красный Феникс передать свое повеление для Яниэра, как в кабинет в господской башне вновь вошла Ивица и с поклоном сообщила, что его светлость мессир Игнаций Лермон Арк и Первый ученик Великого Иерофанта вдвоем нижайше молят об аудиенции.

Скрепя сердце Элирий согласился принять просителей. Нужно выслушать этих двоих, дать им возможность держать пред ним речь — и наконец покончить навсегда с их глупыми увещеваниями.

Агния и Аверий торжественно эскортировали его в зал для аудиенций. Оставив приближенных ожидать за дверями на случай, если разговор получит непредвиденное и нежелательное развитие, его светлость мессир Элирий Лестер Лар вошел внутрь и прошествовал на пустующее место Великого Иерофанта. Конечно, вряд ли воскресшего из мертвых наместника небожителей на земле пожелают убить прямо во время аудиенции, но все же славно, что верные люди его неподалеку и наготове. Так спокойнее.

В курильницах для благовоний беззвучно тлел сандал. Сладкие, туманно-мускусные ноты, приправленные ароматом горения благородной древесины, расслабляли разум и тело, приводя в норму сердечные ритмы.

— Ваше прошение удовлетворено, — холодно объявил Элирий, с высоты своего престола взирая на терпеливо ожидающих его появления Игнация и Яниэра сквозь занавеси церемониальной ширмы. Тончайшее полотно, сотканное из нитей с примесью энергии красного цвета, было прозрачно изнутри и почти непроницаемо снаружи, позволяя различить силуэт верховного жреца, но не выражение его лица. — Верховный жрец храма Закатного Солнца выслушает вас. Говорите.

Яниэр молча стоял чуть поодаль и казался совершенно отстраненным. В присутствии Учителя, как и положено, он опустил глаза долу: никто, даже личные ученики, не смели без разрешения встречаться взглядом с Великим Иерофантом, наместником небожителей на земле. Элирия это устраивало. Все живущие должны знать свое место в мире. Сейчас Элирий и сам не хотел бы видеть своего Первого ученика, красивое и утонченное лицо которого прежде всегда услаждало взор.

Впрочем, видеть немедленно взявшего слово Игнация хотелось еще меньше. Глядя на сияющий, оскорбительно самодовольный лик Золотой Саламандры, напоминавший начищенную до блеска монету, Элирий немедленно понял: ему предстоит бой, в котором на победу нет ни единого шанса.

— Да продлятся дни сиятельного Красного Феникса, — торжественно начал Игнаций, едва ему предоставили право раскрыть рот, — верховного жреца храма Закатного Солнца, наместника небожителей на земле, хранителя истинного цвета и последнего наследника Лианора. Твой покорный слуга явился выразить свое почтение и побеседовать о твоем нерадивом ученике.

— О котором из них? — сухо поинтересовался Элирий.

Игнация неожиданно развеселил этот простой вопрос.

— Если говорить начистоту, оба твоих ученика разочаровывают меня дурным воспитанием. Вот этот, например, — с оскорбительным смешком он указал на Яниэра, — смеет стоять в присутствии Первородных, не получив на то разрешения. Тогда как никто из неполноценных не смеет стоять в присутствии тех, кто рожден на священном Лианоре.