Канте же пошел в их покойную мать. Кожа у него была блестящая и смуглая, волосы черные как смоль, глаза темно-серые, как небо во время грозы. Он навсегда остался тенью на фоне яркого сияния своего брата. Так что традиция предписывала Канте быть «Принцем-в-чулане», запасным, на случай смерти старшего брата-близнеца. Его уделом было сидеть на полке подобно кукле, готовой заменить сломанную – на случай, если он вдруг когда-нибудь понадобится. И все же, чтобы королевству от него была хоть какая-то польза, Канте прошел обучение в школе Тайнохолма, готовясь к тому, чтобы в будущем стать советником своего брата.

«Но этого уже никогда не произойдет…»

Канте посмотрел на то, что осталось от его левой руки, отрубленной чуть ниже локтя. Теперь ее заменила бронзовая, которую Тихан изготовил с помощью та’винской алхимии. Требовался острый глаз, чтобы отличить эту новую конечность от настоящей. При некотором внимании и концентрации Канте мог даже разжимать и сжимать эти бронзовые пальцы, напрягая мышцы руки.

Часто по ночам он просыпался от боли и шока, когда меч Микейна будто вновь отсекал ему руку. Этот, с позволения сказать, поединок имел место прошлой зимой, но казалось, что буквально вчера. Микейн тогда не хотел, чтобы увечье стало смертельным. Он лишь намеревался лишить брата того, что украшало его левую руку. Во время поединка на пальце у Канте было кольцо, некогда принадлежавшее их матери, умершей вскоре после родов. К этому кольцу, украшенному королевским гербом, прилагалась история от акушерки, которая была свидетельницей их с Микейном рождения. Еще лежа в постели, их мать отправила повитуху за порог с этим кольцом и рассказом о настоящем первенце короля Торанта. По словам этой женщины, первым из материнского чрева выбрался не самый яркий из сыновей, а его более темный брат-близнец.

Прошлой зимой, во время этого поединка, когда брат сражался с братом, сияние этого кольца впервые высветило правду: наследником халендийского трона на самом деле был Канте.

«Не Микейн».

Канте знал, что страх чего-то подобного давно уже мучил его брата. Юность обоих постоянно окружали слухи на эту тему. Пусть и ничем не подтвержденные, подаваемые как бы в насмешку, они все равно нашли благодатную почву в сердце Микейна.

Чтобы откреститься от этого кольца, Микейн отрубил Канте левое предплечье. Однако на этом не остановился; ведь ту же правду несомненно знал и еще один человек – их отец, король Торант. Поскольку трения между отцом и сыном уже нарастали, Микейн поднял свой меч и на короля, одним ударом и завладев троном, и окончательно покончив с любыми угрозами своему праву первородства – и праву наследования своих детей.

Опустив правую руку, Канте поправил протез, чтобы тот получше сидел на культе.

– Может, еще подогнать? – Голос, раздавшийся сзади, заставил его вздрогнуть.

Обернувшись, Канте увидел, что там стоит создатель его новой конечности. Тихан приблизился к нему, ни разу не скрипнув досками палубы, что нервировало, учитывая огромный вес этой бронзовой фигуры – хотя, глядя на та’вина, никто и не заподозрил бы в его облике чего-то неестествен-ного.

Тихан совершенно преобразил свою внешность, на что вообще был великий мастер, прикрыв металлический отблеск лица с измененными чертами искусно подобранным гримом. Облаченный в темно-серый плащ, подпоясанный на талии малиновым кушаком, он запросто мог сойти за бледнокожего торговца из Дельфта – именно такой легендой прикрывалась их группа. Чтобы усилить этот образ, Тихан использовал талант, присущий та’вину только его невысокого ранга.

Канте обвел взглядом лицо Тихана, подмечая ястребиный изгиб носа, слегка раскосые глаза и вообще все характерные черты дельфтцев, обитающих на сумеречном краю залитого солнцем Венца.

Будучи низшей кастой та’винов – созданиями, предназначенными для выполнения строительных и прочих подобных работ, – Корни отличались текучестью формы, позволяющей изменять свой внешний облик и даже конфигурацию тела и конечностей в соответствии с различными потребностями своего назначения.

«Вот если б и я мог изменить свое лицо и судьбу с такой же легкостью…»

Потянувшись к Канте, Тихан приподнял его искусственную конечность, чтобы осмотреть ее. Бронзовое предплечье, как и всю кожу Канте, покрывал сейчас тот же бледный грим, что и лицо Тихана, а темные волосы были коротко подстрижены и выкрашены в насыщенный золотисто-рыжий цвет, чтобы никто не узнал в нем бывшего принца этого королевства.

Тихан критически оглядел свое творение.

– Эта конечность причиняет тебе боль?

– Не физическую, – пробормотал Канте, отдергивая руку.

Та’вин приподнял бровь, явно хорошо его понимая.

– Тогда только к лучшему, что мы высадимся на берег, пока здесь нет твоего братца. Насколько мне известно, его по крайней мере еще две недели не будет. Забрав с собой часть своего легиона, он оставил в Вышнем Оплоте меньше войска.

Канте на это лишь усмехнулся.

– Меньше – это не значит никакого. Из того, что донесли шпионы Ллиры, Микейн взял с собой лишь Сребростражу – свою личную охрану из вирлианских гвардейцев – и еще с полсотни рыцарей. В Вышнем Оплоте по-прежнему полным-полно мечей, пик и копий, готовых вонзиться нам в брюхо.

Тихан пожал плечами.

– И все же меньше есть меньше. И нам не остается ничего другого, кроме как попытаться осуществить задуманное.

Канте нахмурился.

– Никс и все остальные могли бы дать нам и больше полезных сведений, больше времени на подготовку.

– У нас было целых полгода. И все мы знаем, что от нас требуется.

Канте выругался себе под нос.

«Дурацкий план, если таковой вообще существовал».

Три дня назад устами Тихана – используя некое таинственное средство общения та’винов на больших расстояниях, – Шийя сообщила им, что «Огненный дракон» наконец отправился в Пустоземье. Судя по всему, Никс и ее союзники привлекли нежелательное внимание и были вынуждены быстро сняться с места, опередив свои первоначальные планы. О причине столь поспешного бегства с Пенистого они особо не распространялись – из-за опасений, что их могут подслушивать.

Тем не менее для группы Канте это стало сигналом к действию.

Унылые размышления принца прервал громкий смех. Из носовой надстройки на палубу вышли две фигуры. Веселый гогот исходил от Рами им Хэшана, четвертого сына бывшего императора Южного Клаша и брата Аалийи, нынешней императрицы.

Длинные темные волосы Рами свободно ниспадали на плечи. Его лицо цвета горького корня, пропитанного медом, оставалось незапятнанным гримом. Единственным отличием от его обычного облика было лишь то, что коротко подстриженная бородка стала более растрепанной. Кроме того, Рами облачился в унылого вида черный балахон, подпоясанный кожаным кушаком, а на шее у него болтался серебряный кулон с изображением мужского лица с зашитыми золотой нитью губами.

Когда пара приблизилась, Рами приветственно поднял руку. Канте едва ответил ему, сосредоточив все свое внимание на Кассте – гибкой молодой женщине, сопровождающей Рами. При виде самой юной представительницы рисийского сестринства наемных убийц Канте лишь натужно сглотнул. Облегающие штаны из черной кожи и такая же куртка эффектно подчеркивали ее соблазнительную фигурку и длинные ноги. Белоснежная кожа Кассты не нуждалась в гриме, тем более что скрыть ее истинную природу все равно было бы трудновато. Родом она была с далекого архипелага Рис, расположенного неподалеку от самой южной оконечности Венца. Это матриархальное общество было хорошо известно своими смертоносными навыками. В длинные темные волосы Кассты были вплетены маленькие серебряные колокольчики, как и у ее сестер. Говорили, что последним звуком, который слышали многие жертвы рисиек, было короткое звяканье колокольчика, отмечающее время их смерти.

Но только не сейчас. Она скользнула по палубе таким плавным шагом, что не звякнул ни один колокольчик. А таких на ней было пять – на один больше, чем при их первой встрече, – что знаменовало ее возвышение от испытуемой послушницы до полноправной сестры.