Шу Чжунлинь возмутился:

— И что же я такого сказал?!

Лян Сюань покачал головой, молча поднёс ему чашу с вином, чтобы тот отвлёкся, и перевёл разговор:

— В этом году у нас в городе подрастает пара способных ребят. Только уж очень они упрямые. Слышал, что они даже пошли просить Чу Хэ стать главой, потому что не хотят подчиняться твоим приказам.

Цзи Боцзай лишь равнодушно отмахнулся:

— Пусть делают что хотят.

Для него бой никогда не был ради Му Сина. Он сражался, чтобы отыскать кое-кого. Чтобы рассчитать старые долги. А победит город потом или проиграет — да и кто победит… Честно говоря, его это волновало меньше всего.

Глава 54. Псы, как ни дрессируй — всё равно тянет к помоям

Дверь в отдельную комнату приоткрылась — кто-то вошёл, неся в руках вино.

Мин И в это время была погружена в свои мысли и не успела среагировать, как вдруг ощутила на голове неприятную прохладу: вино пролилось, обдав ей половину лица. В следующую секунду раздалось громкое «ай!», и кто-то, наступив на подол длинного платья, с показной неуклюжестью свалился — прямо на колени Цзи Боцзая, не скрывая, на кого рассчитывала упасть.

Громкий звук заставил всех в комнате изумлённо поднять головы. Перед ними предстала Цинли, вся покрасневшая от смущения, сидящая на коленях у Цзи Боцзая. Она слабо оправдывалась:

— Господин, нуу… нуу, я, кажется, за что-то зацепилась… не нарочно… прошу прощения…

Вино в руке Цзи Боцзая расплескалось, наполняя воздух крепким, острым ароматом. Учитывая то, как соблазнительно выглядела перед ним девушка, сцена вполне могла бы показаться весьма уместной и даже многообещающей.

Однако первая его реакция была вовсе не о том, чтобы приобнять «упавшую красавицу». Вместо этого он бросил взгляд в сторону.

Мин И сидела, пролившееся вино блестело на её причёске, место рядом с ним оказалось оттеснено, а сам мужчина — тот, которого она считала своим — сейчас был в чужих объятиях.

Любая из этих трёх деталей — уже повод для злости. Все вместе… он был почти уверен, сейчас она вскочит и вытащит соперницу за шиворот.

Но она — не вскочила.

Мин И просто опустилась обратно на скамью, растерянно взглянула на Цзи Боцзая и Цинли, а потом медленно опустила взгляд и, словно поняв своё место, сама пододвинулась чуть подальше.

У Цзи Боцзая кольнуло в груди. Он тут же поднял руку — кивнул Не Сю, чтобы тот забрал Цинли, а сам без лишних слов притянул Мин И обратно, туда, где ей и было место — рядом с ним.

— Куда пролили? — спросил он.

Она удивлённо посмотрела на него. В уголках её глаз, подернутых лёгкой тенью, вдруг заиграла теплая, почти затаённая улыбка. Она с лёгкой неуверенностью указала на место у причёски, где висела шагнувшая вбок буяо:

— Вот здесь.

Цзи Боцзай взял рукав, нахмурился и аккуратно вытер пролитое:

— В обычное время ты бы уже десять раз уклонилась. Что ж ты сегодня растерялась?

— Она слишком быстро двинулась, — прошептала Мин И, опустив голову, покорно позволяя ему поправлять украшения в волосах.

Цинли, которую Не Сю уже успел увести в сторону, всё ещё пребывала в лёгком шоке. Но, обернувшись и увидев, как эти двое воркуют — да ещё на глазах у всех — ярость тут же залила ей лицо. Она резко вскочила:

— Господин! Это она первой выставила ногу! Если бы не это — я бы не оступилась!

Цзи Боцзай даже не удостоил её взглядом:

— Понял. Отойди.

Цинли смотрела на его спину в полнейшем неверии. Она покачала головой, едва слышно:

— Господин раньше не был таким… Вы всё ещё сердитесь на ту мою дерзость? Но я ведь уже признала вину. Все эти дни, кроме вас, я никого не принимала. Только и ждала, когда вы снова придёте в павильон Хуа Мань Лоу, чтобы всё объяснить. А вы пришли, да… только не один, а с той, что заставляет меня терять лицо.

Она пошатнулась, будто теряя силы, и, почти шепча, продолжила:

— У меня ничего нет. Только это тело…, и я уже отдала его вам. Что ещё вы хотите забрать у меня? Скажите — и я отдам, всё, что у меня есть…

Мин И нахмурилась, слушая это.

Знаменитая хуакуй, и тоже оказалась в плену у Цзи Боцзая? Такая красивая, с виду неглупая, наверняка умеет и петь, и играть, и сочинять стихи — и всё равно вцепилась в мужчину, который не только не выкупит её, но и вряд ли вообще запомнит через пару лет.

Да и сам Цзи Боцзай хорош. Взял девушку в качестве прикрытия — что ж, плати как следует, и все долги будут чисты. А он — вместо этого приласкал словами, покормил надеждами, а теперь бросил. Зачем? Чтобы снова сделать больно?

Вот уж точно — пёс, как ни корми, всё равно к помоям тянется.

Цзи Боцзай заметил перемену в выражении лица Мин И — и, как ни странно, почувствовал облегчение.

Он-то уж думал, что эта девчонка привыкла ко всему относиться покорно и даже ревновать не умеет. А оказывается, в тот момент ей просто не хватало уверенности — боялась, что он не станет вставать на её сторону.

Как будто он когда-нибудь поступил бы иначе.

— Не Сю, — кивнул он, — Цинли, похоже, перебрала. Отведи её отсюда, передай местному управляющему, пусть протрезвеет под присмотром.

— Есть.

Не Сю шагнул вперёд. Цинли дёрнулась, пытаясь вырваться, но, когда он подошёл вплотную, вдруг замерла — будто что-то в нём узнала. В её взгляде промелькнуло потрясение, она недоверчиво подняла глаза.

— Пройдемте, госпожа, — холодно сказал он, ни на миг, не изменившись в лице.

Цинли, словно потеряв опору, позволила увести себя прочь. Только спустя довольно долгое время издалека донёсся её пронзительный, надрывный плач.

А в комнате… все присутствующие — те ещё гуляки — только и делали, что наблюдали, как разворачивается драма. И вот, когда «представление» столь внезапно подошло к концу, невольно почувствовали разочарование.

Янь Сяо лениво махнул веером, насмешливо прищурившись:

— Господин Цзи-поистине человек с чёткими границами — кого любит, того холит, кого нет — прочь со двора.

— Перехваливаешь, — спокойно ответил тот и, наклонившись, посмотрел на Мин И. — Когда находишь такое сокровище, как она, — нельзя же позволить, чтобы она огорчалась.

Мин И едва заметно улыбнулась. До настоящей печали дело, конечно, не дошло. Просто… её всё больше поражало, в каком беспомощном положении находятся женщины в Цинъюне. Их участь — зависеть от мужчин. Стоит им быть обманутыми или брошенными — и для них словно рушится весь мир.

Цинли — цветущая, воспитанная, блестяще подготовленная хуакуй, и та не выдержала. А что тогда говорить о девушках из бедных семей?

Если бы однажды… однажды и женщины могли с малых лет учиться боевым искусствам, могли бы, обладая талантом, становиться боевыми культиваторами — вот тогда всё было бы иначе.

— Я только с теми так поступаю, кто мне не по душе, — негромко добавил Цзи Боцзай, слегка крутанув в пальцах чашу с вином. — С тобой — никогда.

Мин И опустила взгляд, потом снова подняла глаза и улыбнулась:

— Для такой высокой чести — быть в сердце господина — служанка испытывает только благодарность.

Один играет влюблённого, другая — будто верит, и смотрится это вместе до такой степени гармонично, что глаз не оторвать.

— Хватит уже, вы двое, — поморщился Шу Чжунлинь. — Не щадите нас, бедолаг, что до сих пор не нашли ту самую.

— Вот именно, — подхватил Янь Сяо с притворным укором.

Лян Сюань на этих словах вдруг на миг замер, а потом негромко протянул:

— Только, прошу, в это «нас» меня не вписывайте.

— А? — все за столом тотчас повернулись к нему с интересом.

Цзи Боцзай прищурился:

— Вот это да. Когда успел? Ни разу ведь не упоминал.

— Верно. Кто она, из какого дома? Покажи нам, не таись!

Лян Сюань тихо рассмеялся, в его глазах сверкнула тёплая нежность:

— Она сейчас занята. Сможет выбраться только когда воины культиваторы начнут обучение.

Янь Сяо вскинул брови:

— Случаем не та, что получила фэнвэйхуа?

— Она, — кивнул Лян Сюань. — Но она совсем не такая, как другие. Не гонится за богатством, не мечтает выйти за славного воина культиватора. Просто делает своё дело как должно. В тот день, когда я её впервые увидел, она как раз организовывала площадку для соревнований — уверенно, точно, чётко… Такое чувство направления, такая собранность — я ни у одной другой девушки прежде не видел.