— Как продвигается работа по Дэйву Питману?

Хиллари удивленно пожала плечами.

— Нормально. Я копала в сторону старых изнасилований — ничего. Сегодня встречаюсь с его матерью.

Тут она осеклась, вспомнив о бумагах, и поправилась:

— Нет, не сегодня. Завтра.

Мэл кивнул.

— Не затягивай. Реджис взял на себя ту часть, которая касается Фрэнка Росса и Флетчера.

Он пытался говорить легко и невозмутимо, но у Хиллари в голове словно лампочка зажглась, совсем как рисуют в комиксах.

Так вот в чем дело! Майк Реджис забрал все, что касалось наркотиков, а бедняжка Мякиш Мэллоу остался не у дел.

— Хорошо, — сказала она и вышла.

Тут Хиллари увидела, что в офис вошли Джанин и Томми, и решила, что для нее одной такой радости будет многовато.

— Джанин, Томми, есть задание. Надо повторно опросить Дейрдру Уоррендер и ее дочь Сильвию. То есть это Дейрдру повторно, а для Сильвии это первый раз. Ее опросите первой. Я говорила с ее матерью, но саму Сильвию не застала.

Джанин смотрела непонимающе. У Томми память была лучше; он кивнул.

— Последняя жертва Питмана, изнасилование? — негромко сказал он.

— Предполагаемая жертва, не забывай, — поправила Хиллари. — До суда дело не дошло, помнишь?

— Есть, шеф, — ровным голосом сказала Джанин.

Хиллари без труда читала в ее душе — это было куда проще, чем давиться Диком Фрэнсисом, — и потому ей захотелось сказать, что бывает работа и похуже. Куда как похуже.

— Бедные ейные сисечки, — с этими словами Дейрдра Уоррендер помешала ложечкой чай и встряхнула медно-рыжими кудрями.

Джанин отсутствующе подумала, что за марку краски она использует.

Томми решил, что ослышался.

— Это я крепче всего запомнила, — продолжала Дейрдра, глядя снизу вверх на симпатичного чернокожего полисмена. — Сисечки ее бедные. Все черные с синим, израненные такие. Бедняжка, теперь она и лифчик-то на пляже снять никогда не сможет, это уж точно.

Томми торопливо глотнул чаю.

Они сидели у Дейрдры на кухне и ждали возвращения дочери. По-видимому, Сильвия нашла работу неподалеку и обедать ходила домой. Что это, подумала Джанин, травма от изнасилования, которая вынуждает девушку постоянно «бежать домой к маме», или просто дома выходит дешевле?

Судя по квартире, лишних денег у Уоррендеров не водилось.

По дороге сюда Джанин и Томми, меняясь за рулем, по очереди прочли рапорт инспектора Грин о первом разговоре с Дейрдрой.

Джанин сочувственно кивнула.

— Да, у Дэйва Питмана был сдвиг по этой части.

Она говорила правду. Все три жертвы изнасилования обращались к врачу с побоями в области груди и гениталий. Швы. Шрамы. Раны плоти со временем затягивались. Но Сильвии Уоррендер уже почти тридцать, а она по-прежнему живет с мамой и каждый день приходит домой обедать, словно маленькая девочка, которая нуждается в присмотре.

Словно в ответ на ее мысли дверь кухни открылась. Джанин заметила тревожный взгляд, который метнула в дверь Дейрдра Уоррендер, явно желая, чтобы Джанин и Томми оказались в тысяче миль отсюда. Но это ничего не значило. Они — полицейские, и одно это уже делает их врагами в глазах таких людей, как Уоррендеры. Мало того — они пришли, чтобы расспросить ее дочь о том, о чем обе женщины предпочли бы забыть.

Две вещи поразили Джанин в Сильвии Уоррендер: бледность и худоба. Она была вся какая-то белесая, выцветшая, пожухлая — как дикий цветок после долгого засушливого лета. Взгляд светлых глаз невнятного цвета упал на полицейских, и девушка стала почти прозрачной.

Казалось, что она в любой момент готова сорваться с места и убежать. Томми боялся шелохнуться.

— Это полиция, милая, — быстро заговорила Дейрдра. — Помнишь, я тебе говорила, ко мне уже приходила одна женщина? Это ее ребята. Входи, а я сделаю тосты. Тебе с фасолью? А яичко будешь?

Сильвия Уоррендер осела на стул, словно бескостное создание, извлеченное из глубин моря. На ней были простые черные брюки и белая блузка под шелк. Девушка была накрашена, но макияж отчего-то не делал ее лицо ярче. Единственным, что притягивало к ней взгляд, был висящий на шее кулон — так решил Томми.

Его подружка Джин была из тех, кого называют «практичная девочка». Такие никогда не тратят лишнего на отпуск. Такие имеют вес в глазах окружающих, и вес этот неуклонно растет. Такие ходят на новогодние распродажи за подарками к следующему Рождеству. Такие девочки нравились его матери. Однако и у Джин была слабость — украшения. Нет, она не покупала слишком много, не спускала на них бешеные деньги. Но уж если покупала, то всегда качественное, всегда — из золота, всегда — дорогое.

Подвеска, которую носила Сильвия Уоррендер, заставила бы Джин слюной изойти от зависти.

Правда, знак зодиака не совпадал — Джин родилась не под Близнецами.

Цепочка у подвески была золотая, гладкая, но очень симпатичная, словно составленная из маленьких кубиков. Однако внимание привлекала не столько она, сколько подвеска, аккуратно лежавшая на молочно-белой коже в вырезе рубашки, под самым подбородком (которого у Сильвии практически не было). Томми с первого взгляда понял, что цепочка эта штучной работы. Джин столько таскала его по разным ремесленным ярмаркам, что он успел изрядно нахвататься. Подвеска изображала собой силуэт двух хорошеньких девиц — Близнецов, — стоявших спина к спине. Тоже ручная работа, и явно на заказ. Камея в золотой отделке. Очень тонкая работа.

И наверное, очень дорогая?

Бойфренд очень дорожит Сильвией — если, конечно, у нее есть бойфренд. Или это подарок матери? Томми не хуже Джанин знал, что некоторые жертвы изнасилований так и не могут оправиться от случившегося с ними. Свиданиям они предпочитают бегство в безопасный мир, населенный лишь близкими родственниками — родителями, например, — или вовсе безлюдный.

Джанин аккуратно задавала Сильвии вопросы о Дэйве Питмане, а Томми смотрел на Дейрдру.

Могла ли она купить дочери такой дорогой подарок? Это вряд ли. Возможно, временами она спала с мужчинами за деньги, чисто по-любительски. Но даже и в этом случае любовники вряд ли заваливали ее украшениями ручной работы. Флакон «Шанели» — вот уровень любовницы вроде Дейрдры.

Он вздохнул и снова стал слушать, как Джанин методично отрабатывает положенные вопросы.

В ночь убийства Дэйва Питмана и у Сильвии, и у Дейрдры Уоррендер было алиби. Значит, и тут глухо.

Что до отца, то, как успела убедиться Хиллари, он присутствовал в этой семье разве что в виде воспоминания, и Сильвия его практически и не знала.

Опять глухо.

Они впустую потратили время.

Двадцать минут спустя, уже на улице, Джанин убрала блокнот и тяжело вздохнула.

— Хорошо, что Питман умер.

В первое мгновение ее слова заставили Томми содрогнуться, но потом он понимающе кивнул.

Сильвия Уоррендер была ничуть не живее Питмана — разве что еще дышала. Она боялась даже взглянуть на Томми, а на вопросы Джанин об изнасиловании — даже на самые страшные, от которых сжимается горло, — отвечала ровным безжизненным голосом, на который сделал бы стойку любой психиатр.

Томми как наяву увидел, из чего состоит ее жизнь. Встать с постели, затолкать в себя завтрак, потом на работу, к обеду домой, опять на работу, вечером домой, поужинать тем, что приготовила мать, вечер перед телевизором. Ни романов, ни друзей, ни развлечений. Потому что это опасно. Потому что именно так она встретила Питмана. И оказалась в неподходящем месте в неподходящее время.

Да, он понимал, почему Джанин, да и любая женщина на ее месте порадовались бы смерти Питмана. Черт возьми, да стоило самому ему представить Дэйва Питмана с Джин, или со своей матерью, или с Хиллари — и даже он, Томми, радовался тому, что Питмана больше нет.

В машине заквакала рация.

Джанин нетерпеливо ее схватила. В Большом доме что-то затевалось.

— Что случилось, босс? — с порога спросила Джанин.