— В таком случае у вас с Ти-Эс много общего.

— Это точно.

Джек предложил мне две машины на выбор. Их держали отдельно от коллекционных автомобилей Тристама — в маленьком гараже, примыкавшем к конторе Джека и домику, в котором он жил.

Одна — помятый дизельный универсал «Пежо-504» модели семьдесят девятого года. Вторая — сверкающий «Остин мини-купер» двадцати лет от роду. Я остановил свой выбор на «мини».

— Кстати, у меня на вас большой зуб, — сказал я, забирая у Джека ключи от машины.

— На меня, сэр?

— Когда мы с вами общались, вы ни словом не обмолвились о том, что вы и есть тот самый Джеки Хорнер, первый ударник «Грубиянов».

Красное лицо шофера сделалось еще краснее.

— Дело давнее, сэр. — Он ковырнул землю носком ботинка. — Ребячество.

— И все же теперь я непременно с вами побеседую.

— О чем?

— О том, что вы помните. О ваших мыслях, чувствах. Каково это — осознавать, что был так близок и…

— Упустил свой шанс? — с вызовом спросил он, выпятив грудь колесом. — Ничего я не упустил. Вообще. Вот он я, перед вами. На здоровье не жалуюсь, да и деньжата на счете в банке есть. Вы уж поверьте — немногие из тех, что начинали тогда, могут этим похвастаться.

— И вы не озлобились? Не держите обиды?

Шофер хохотнул — коротко и невесело.

— Этим деньги не заработаешь.

— Тогда зачем вам понадобилось мне угрожать?

— На то есть причины.

— И какие же?

— С праворульными машинами дело иметь доводилось? — спросил он, решив сменить тему разговора.

— Доводилось.

Мы с Лулу залезли в «мини». Внутри оказалась отделанная ореховым деревом приборная панель, маленький холодильник, навороченная аудиосистема и обитые норкой сиденья. Лулу с огромным удовольствием устроилась на пассажирском кресле.

Я опустил окошко:

— Я бы не назвал это базовой комплектацией.

— С ней поработал один спец в Лондоне, который обычно доводит «роллс-ройсы» для арабских шейхов. Под капотом тоже кое-что доработано. На главной дороге поворачивайте налево. Километров через семь доберетесь до трассы № 23, по ней доедете до города.

— Спасибо, Джеки.

— Прошу вас, сэр, зовите меня Джек.

— Виноват. Так как насчет того, чтобы побеседовать со мной? Я понимаю, вы занятой человек, но я найду удобное время.

Он улыбнулся, наклонился ко мне и поправил мой галстук-бабочку, в чем не было никакой необходимости.

— Приятной поездки, сэр.

«Мини» резко сорвалась с места. Я сбавил скорость и свернул на усыпанную гравием дорожку к воротам. В зеркале заднего вида маячил Джек. Он провожал меня взглядом, уперев руки в бока. Что же он скрывает? В крошечном холодильнике обнаружились бутылочка ледяной «Дом Периньон» и охлажденная оловянная кружка. Я себе налил. Среди кассет ничего современного не нашлось — только «соул» шестидесятых. Прекрасно. Я поставил Арету Франклин[184] и сделал погромче. Охранники открыли ворота, и мы понеслись дальше.

Королева соула заслуживала высших похвал. «Мини» — наивысших. Я добрался до шоссе и в приподнятом настроении помчался в потоке машин, смакуя шампанское. Лулу, лежавшая на сиденье, приняла сидячее положение, чтобы смотреть в окошко на мелькающие за окном пейзажи и время от времени сопеть, когда они особенно приходились ей по сердцу.

Когда мы добрались до Лондона, у нас еще осталось немного времени, чтобы провести кое-какие разведывательные мероприятия — это представлялось крайне важным, принимая во внимание тот факт, с кем я собирался провести сегодняшний вечер. Затем мы отправились в Вест-Энд, где я и оставил машину недалеко от театра. Театр Ее Величества мне был по душе. Во-первых, он был старинным, во-вторых, поддерживался в прекрасном состоянии, в-третьих, в нем присутствовала достаточно камерная атмосфера, ну и в-четвертых, он славился своими традициями. У нас на Бродвее до недавнего времени еще оставалось несколько подобных театров, но пару лет назад их снесли, чтобы построить вместо них огромный гостиничный комплекс, которому самое место где-нибудь у аэропорта. В Атланте.

Мерили забронировала нам два места у прохода. Я посадил Лулу с краю, чтобы ей было лучше видно. Собака тихо заскулила, когда в свете рамп на сцене показалась Мерили. И не одна она. Мерили выглядела сногсшибательно, ее золотистые волосы до пояса и белое платье так и сияли в лучах лампы. При том что мою бывшую жену не назовешь классической красавицей. У нее аристократические, почти мужские нос и подбородок, а лоб может показаться чересчур высоким. Ее телосложение не назовешь хрупким: широкие покатые плечи, мощная спина и крепкие длинные ноги. Только сейчас до меня дошло, что она гораздо выше Энтони Эндрюса. Чтобы не возвышаться над ним, ей пришлось отказаться от туфель на каблуке и слегка ссутулиться.

Играли они зажигательно, с перчинкой, как и предполагает сюжет. Трейси, героиня Мерили, получилась что надо: внешне вроде бы девушка со стальным характером, и в то же время ранимая и измученная душевными терзаниями. Само собой, нельзя было не вспомнить Кэтрин Хепберн[185], ведь пьеса изначально писалась именно под нее. Однако сегодня благодаря стараниям Мерили образ Трейси заиграл новыми красками.

Когда спектакль подошел к концу, мы с Лулу протолкались сквозь толпу зрителей, явившихся на премьеру, и пробрались к Мерили в гримерку, где она хохотала в окружении поклонников и воздыхателей. Я стоял у двери и ждал, когда она меня заметит. Дождался. Улыбка исчезла с ее лица. Зеленые глаза широко распахнулись. Казалось, прошло несколько часов. Я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. И все люди в гримерке, а вместе с ними и тягостные воспоминания о прошлом мгновенно растаяли.

— Ну, как я тебе? — спросила она, принимая букет роз.

— Не самая худшая из твоих ролей.

— Спасибо, дорогой.

— А еще ты никогда раньше не выглядела столь обворожительно. Думаю, ты это и сама знаешь.

— О подобных вещах девушке лучше всего узнавать из уст своего кавалера.

— Так я твой кавалер?

— Кто знает. Успела забыть, как тебе идет смокинг.

— Смотри, еще вскружишь мне голову. Тебе это раз плюнуть.

Она провела пальчиком по моей верхней губе:

— Ты сбрил усы.

— И как? Мне идет без них?

— Именно так ты и выглядел, когда мы познакомились.

— То есть «да»?

— То есть «да».

Далеко не сразу мы обратили внимание на стоны, доносившиеся откуда-то снизу. Лулу, пригнув уши и виляя хвостом, отчаянно пыталась привлечь к себе внимание бывшей хозяйки.

— Лулу, сладенькая, ты мне платье порвешь!

Мерили нагнулась, выставив ладони, чтобы отстранить собаку. Лулу тут же ткнулась в них носом, облизала, после чего лихорадочно принялась нарезать вокруг Мерили круги.

— Дорогой, ты не мог бы ее вывести? — попросила моя бывшая супруга. — Мне нужно переодеться.

— Не переусердствуй, — предупредил я.

Она рассмеялась. Это была наша старая хохма — еще с тех времен, когда мы безумно влюбились друг в друга и я встречал Мерили в гримерке после каждого спектакля.

Через полчаса она появилась в юбке от Лауры Бьяджотти, кофейном кашемировом свитере, белой шелковой блузке и туфлях от Танино Криши, с переброшенным через руку пальто и в фетровой шляпе. Шляпу когда-то носил я, но Мерили убедила меня, что она мне мала.

Мерили оценила «мини», а Лулу радостно забралась к ней на колени.

Мы отправились в «Голодную лошадь» на Фулхэм-роуд в Южном Кенсингтоне, который лет двадцать назад слыл модным районом. Ныне повсюду торчали закусочные с американскими чизбургерами и американским же футболом по телевизору. «Голодная лошадь» выгодно отличалась от заведений подобного рода.

Там подавали блюда старой доброй английской кухни. Сам ресторанчик располагался в полуподвальном помещении и был крохотным. У столиков стояли маленькие диванчики. Диванчик я уступил Мерили, а сам сел напротив нее, точнее, напротив них. Стоило Мерили сесть, как Лулу тут же снова забралась к ней на колени. С момента встречи с моей бывшей супругой собака совершенно не обращала на меня внимания.