Инстинктивно я подаюсь тазом вперёд, проникая в неё ещё глубже, а затем ругаю себя за то, что я такой чертовски слабый. Я открываю рот, чтобы сказать ей, чтобы она прекратила, но она щиплет себя за соски и стонет, а её тело снова начинает двигаться. Я, чёрт возьми, пропал.

Когда я хватаю её в этот раз, я начинаю подбрасывать её на своём члене, каждый раз встречая её на полпути. «Чёрт!»

— Сильнее, Остин, — кричит Николь, и то, как она произносит моё имя, только подстёгивает меня, и я даю ей именно то, чего она хочет. Мои пальцы впиваются в её кожу, и я испытываю невероятное удовлетворение при мысли о том, какие синяки у неё останутся.

Она снова обхватывает свою грудь руками, и я сажусь, убирая её руки и кладя их себе на плечи. Я беру в рот один сладкий сосок, посасываю и покусываю его. Она вскрикивает, и мои яйца напрягаются, готовые взорваться. Я беру в рот другой сосок и проделываю с ним то же самое.

Я жёстко трахаю её и знаю, что у неё всё будет болеть, но я не могу остановиться. В мгновение ока я резко отстраняю её от своего члена и переворачиваю так, чтобы она встала на четвереньки, затем снова вхожу в неё и продолжаю трахать её грубее, чем, наверное, стоило бы.

— Это было очень неприлично, детка, — рычу я. Я откидываюсь назад и облизываю губы, глядя на её круглые, белоснежные щёчки. Я с силой опускаю руку, и на месте розового отпечатка на моей руке из члена брызжет сперма.

Николь ахает и замирает на мгновение, а затем стонет и выпячивает задницу, умоляя о большем. Я шлёпаю её по другой ягодице, и при виде моего отпечатка сперма снова брызжет ей в лоно. Отпечатки, которые я оставляю сейчас, ярко-красные, и я не сомневаюсь, что она будет чувствовать их весь день. Ещё по одной пощёчине с каждой стороны, и она запрокидывает голову и выкрикивает моё имя, кончая.

Я быстро следую за ней, и мой оргазм сотрясает всё моё тело. Но, кажется, сколько бы я ни изливался в неё, этого всегда мало, и я остаюсь твёрдым, как грёбаная бейсбольная бита. Осознание того, что она не защищена, только заставляет меня проникать всё глубже с каждым толчком, мои яйца шлёпают по её киске, а кончик члена упирается в её размягчённую шейку матки. Я хочу, чтобы она приняла каждую каплю.

Чёрт, надеюсь, она от меня забеременеет. Эта мысль вызывает очередной взрыв, и когда я изливаюсь в неё очередной порцией густой спермы, она снова кончает вместе со мной.

Наконец-то я, кажется, исчерпал все свои ресурсы, и мой член немного опадает. Тяжело дыша, Николь падает на кровать, и я выскальзываю из её объятий, сразу же скучая по ним. Но быстрый взгляд на часы напоминает мне, что мы уже опаздываем.

Я встаю с кровати, беру её на руки и направляюсь в ванную. Включив душ и убедившись, что вода достаточно тёплая, я захожу в ванную и ставлю её под струи воды, а затем опускаю на ноги.

Николь слегка пошатывается и смеётся. «У меня ноги как ватные».

Я смеюсь вместе с ней, а потом целую её в нос. «Не волнуйся, моя маленькая звёздочка. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя и защитить». Она мурлычет и прижимается к моей груди. «Ты же знаешь, детка, я бы с удовольствием провёл весь день, балуя тебя и поклоняясь твоему телу. Но нам нужно ехать в студию». Я беру шампунь, наливаю немного на руки и ставлю бутылочку обратно на полку. «Давай я тебя помою, детка».

Она мило улыбается мне, когда я разворачиваю её. Я мою ей голову, затем наношу кондиционер, после чего намыливаю руки и провожу ими по всему её телу. Кроме промежности. Я намеренно не трогаю её киску, хочу, чтобы она пахла мной, хотя бы в этом интимном месте. К тому же я хочу смыть как можно меньше спермы. Когда я вижу, что она вытекает, я аккуратно втираю её обратно двумя пальцами.

Николь вздыхает, но я понимаю, что это одновременно и от удовольствия, и от боли. «Чёрт», — бормочу я, кладя голову ей на живот. «Не стоило брать тебя так жёстко». Она проводит рукой по моим влажным волосам и заставляет меня посмотреть на неё.

Её голубые глаза сияют, и она улыбается мне так, что мне кажется, будто я стою под тёплыми лучами солнца. «Мне нравится знать, что я буду чувствовать тебя весь день».

— Ты не можешь говорить мне такие вещи прямо сейчас, детка, — стону я, поднимаясь на ноги. Я быстро целую её, затем наскоро умываюсь и выключаю воду. Я тянусь к вешалкам для полотенец в душе, но они находятся вне досягаемости воды. Полотенца пушистые и тёплые, и я оборачиваю одно из них вокруг нас. Затем я подхватываю её на руки и выношу из душа.

Я вытираю её насухо, а затем быстро и крепко целую. «Иди одевайся, детка». Нам сделают причёску и макияж прямо на съёмочной площадке, так что, по крайней мере, это не замедлит процесс подготовки.

Она морщит свой маленький упрямый носик и вздыхает. «Похоже, сегодня мне придётся пройти по улице позора».

Я беру её за подбородок и заставляю посмотреть на меня. Выражение моего лица сурово. «Между нами нет ничего такого, за что тебе стоило бы стыдиться». Её лицо озаряется, и она кивает. «Но, — продолжаю я, — в шкафу есть одежда. Так что не переживай из-за того, что тебе придётся надеть вчерашние вещи».

Её голубые глаза становятся большими и круглыми, она смеётся, а затем выбегает из комнаты и направляется к гардеробной, которая почти такая же большая, как спальня. Перед нашим приездом вчера вечером моя помощница оставила здесь разнообразную одежду на Николь.

Николь возвращается в ванную и расчёсывает волосы. На ней красивое лавандовое платье с открытыми плечами. Оно на бретельках и открывает больше кожи, чем мне бы хотелось, но спереди и сзади оно достаточно закрытое, и она выглядит просто великолепно. Я стискиваю зубы и решаю смириться с этим: со всей этой шелковистой бледной кожей напоказ. Пока она не отворачивается от зеркала и не выходит из комнаты.

— Ни в коем случае, чёрт возьми, — рявкаю я, следуя за ней. Она останавливается и растерянно смотрит на меня. — Ты не будешь это носить, — я указываю на шкаф, — иди переоденься.

Её лицо мрачнеет, и она опускает взгляд. «Тебе не нравится?» Она выглядит такой разочарованной, что я почти сдаюсь, но потом вспоминаю, как выглядывали её кружевные розовые трусики, когда юбка задиралась.

Я нежно беру её за руку и веду обратно в гардероб . «Ты выглядишь потрясающе, маленькая старлетка, — говорю я ей. — Но никто, кроме меня, не увидит твою прелестную киску».

Она фыркает и упирает кулаки в бока. «Это смешно. Никто не увидит моё нижнее бельё. Кроме того, я надену...» Я закрываю ей рот рукой и ухмыляюсь. «То, что ты наденешь, зависит от меня, детка. Помнишь? А теперь за дело». Я легонько шлёпаю её по заднице — не настолько сильно, чтобы ей было больно, но достаточно, чтобы напомнить, кто здесь главный. Она взвизгивает и бросается в гардеробную.

Когда она выходит, на ней тёмно-синие шорты — я внимательно их рассматриваю, пока не убеждаюсь, что они достаточно длинные, — и струящийся белый топ. «Ты прекрасно выглядишь, детка», — говорю я ей, и она закатывает глаза, но на её лице появляется довольная улыбка.

* * *

— Остин! Я останавливаюсь и оборачиваюсь, услышав оклик Джорджа, директора. Он сверлит меня взглядом и сжимает в руке бумагу.

«Что случилось?» Я точно знаю, в чём его проблема, но делаю вид, что не понимаю.

— Ты что, издеваешься? — Он поднимает смятую бумагу и трясёт ею у меня перед лицом.

Я расставляю ноги пошире и складываю руки на груди. Я как минимум на фут выше его и вешу как минимум на пятьдесят фунтов больше. Его самомнение размером с Калифорнию, но я знаю, что мои габариты его пугают. — О чём ты говоришь, Джордж?

«Что за чушь с любовными сценами! — кричит он. — Кто одобрил эти сокращения? Одни поцелуи! Мы что, снимаем фильм для театра, полного шлюх?»

Он кричит во весь голос, и я предупреждающе прищуриваюсь. «Следи за языком, Джордж. Здесь есть женщины и дети».

«Мне плевать! Ты хоть представляешь, сколько денег заработает этот фильм с этой маленькой девочкой в главной роли? Каждый мужчина будет пускать слюни при виде того, какой невинной она выглядит, и представлять, какой грязной она на самом деле под этим...»