«Не, это ещё мягко сказано по сравнению с тем, что Остин вытворял раньше. У него репутация лучшего шутника в округе, — кричит оператор, стоящий прямо перед нами, и его голос дрожит от смеха. — Если бы он разыгрывал кого-то другого, то, скорее всего, там были бы сверчки или что-то ещё, что напугало бы его коллегу по съёмочной площадке».

«Сверчки?» Я слегка вздрагиваю при мысли о том, что они могут выпрыгнуть из коробки. Остин сжимает мою руку, но остальные члены съёмочной группы смеются над моей реакцией. Я сосредотачиваюсь на бабочках, чтобы выбросить эту мысль из головы. Когда они взлетают к потолку, я запрокидываю голову, чтобы не упустить их из виду.

— Какая красавица, — произносит незнакомый мужской голос прямо у меня за спиной. Я слишком очарована порхающими вокруг бабочками, чтобы обращать на это внимание, но через пару минут понимаю, что Остин повернулся и сверлит кого-то взглядом. Я оглядываюсь через плечо и вижу парня примерно моего возраста, который смотрит на меня, а не на бабочек. Когда наши взгляды встречаются, он ухмыляется. Я чувствую, как напрягается Остин, опускаю руку ему на бедро и сжимаю его. К сожалению, парень совершенно не подозревает, в какой опасности он находится, поэтому не сворачивает в другую сторону. Или хотя бы замолчит. Вместо этого он добавляет: «Теперь я понимаю, почему Остин заставил нас приложить столько усилий, чтобы достать этих бабочек. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел».

— Что? — Остин опускает руку.

— За. — Он отодвигает стул.

— Чёрт. — И встаёт.

Каждое его движение подчёркивает слова, которые он выплёвывает. Беззаботный момент, навеянный бабочками, улетучивается, сменяясь таким напряжением, что его можно было бы разрезать ножом. К счастью, Тайсон не такой бестолковый, как этот парень — полагаю, один из ассистентов режиссёра, судя по тому, что он сказал о помощи с бабочками, — и он дёргает его за рубашку. Как только парень отводит взгляд от меня, Тайсон шепчет ему что-то, чего я не слышу. Но что бы он ни сказал, это, должно быть, напугало парня до чёртиков, потому что все краски сошли с его лица. Проглотив комок в горле, он произносит: «Прости», — разворачивается и выбегает из комнаты.

Остин делает шаг вперёд, как будто собирается пойти за ним, поэтому я подпрыгиваю и обнимаю его за талию. Я прижимаюсь к его спине и трусь об него, пока не чувствую, как напряжение покидает его тело. Затем я оборачиваюсь и смотрю на него снизу вверх. «Ты в порядке?»

— Да, — он впивается в мои губы властным поцелуем, который даёт понять всем, кто видит это, что я принадлежу ему. Команда добродушно подшучивает над нами, но Остина это не беспокоит. Он просто рад, что добился своего... хотя, судя по всему, он планирует добиться большего. — Мне нужно ещё раз позвонить ювелиру, чтобы подстегнуть его. Я хочу получить твоё кольцо раньше, чем он изначально обещал.

Если Остин хотел отвлечь меня от мыслей о том, как я справлюсь с ролью, то, по крайней мере, ему это удалось. Учитывая его красивый жест, мои опасения за жизнь недалёкого ассистента и то, что он снова упомянул обручальное кольцо, я меньше всего беспокоюсь о том, что могу облажаться во время съёмок.

Глава 9

Остин

Я сжимаю руку в кулак и бросаю на Престона сердитый взгляд. «Никогда больше так не говори о моём гриле», — цежу я.

Лицо Престона расплывается в широкой улыбке. «Больше никогда. Я уже пробовал твои стейки и никогда бы не стал оскорблять твой гриль».

— Снято! — кричит режиссёр, и в её голосе слышится раздражение. Моя партнёрша по фильму заливается смехом, а Николь хихикает. Я качаю головой и присоединяюсь к их веселью. — Чёрт. Что не так с этой репликой? Я уже в шестой или седьмой раз путаю эту реплику. — Клянусь, в этот раз я всё сделаю правильно, — обещаю я.

Престон фыркает, и я бросаю на него сердитый взгляд. «Ставлю двадцать баксов на то, что завтра нам придётся переснимать эту сцену», — бросает он вызов.

«Ты в деле». Мы пожимаем друг другу руки, и я кричу: «Наподдай Престону!»

Николь безудержно хохочет, и я не могу отвести от неё взгляд. Она чертовски красива. Я могу только представить, какая дурацкая улыбка у меня на лице, но мне плевать, если все узнают, какой я подкаблучник. Главное, чтобы они знали, что она моя. Я притягиваю её к себе и целую в губы. «Я люблю тебя», — шепчу я, прежде чем успеваю подумать о том, что говорю.

Николь резко поднимает голову, в то время как всё её тело остаётся неподвижным. — Что ты сказал? — выдыхает она.

Я не собирался говорить ей это сейчас, вот так. Но, чёрт возьми, я не собираюсь брать свои слова обратно. Она вглядывается в моё лицо, и я киваю с серьёзным выражением. «Я люблю тебя, детка».

Она вся смягчается и прижимается ко мне. «Я тоже тебя люблю».

Эти слова бальзамом ложатся на мою душу. Я хватаю её за руку и тащу со съёмочной площадки. Тай стоит рядом с одним из продюсеров, прямо за режиссёрским креслом. Я подхожу и протягиваю руку. «Мне нужно двадцать», — требую я.

Он хмуро смотрит на меня. «Ты что, не заплатишь мне? А как же наоборот?» Я просто стою с протянутой рукой, пока он не вздыхает, не достаёт бумажник и не протягивает мне деньги.

Я сжимаю его в руке и поворачиваюсь к съёмочной площадке, по-прежнему крепко сжимая руку Николь. Престон шёл за нами, поэтому я бросаю ему купюру, разворачиваюсь на каблуках и направляюсь в гримёрку, крикнув через плечо: «На сегодня всё!»

Я не стал дожидаться чьей-либо реакции на своё заявление. Как только мы подходим к двери с моей фамилией, я вхожу внутрь, захлопываю её и запираю на замок, а затем прижимаю Николь спиной к двери. Я заключаю её в объятия и прижимаюсь лбом к её лбу, закрыв глаза.

— Скажи мне ещё раз, детка, — прошу я.

— Я люблю тебя. — Её тихое признание озаряет меня, как чёртов День независимости. Потребность пульсирует во мне, и я вот-вот потеряю контроль. Я почти теряю его прямо сейчас, но я достаточно в здравом уме, чтобы понимать, что не хочу, чтобы кто-то слышал её стоны или даже думал о моей девушке и сексе. Поэтому я беру Николь на руки и несу к дивану у задней стены, где укладываю её.

В мгновение ока я раздеваю нас обоих и погружаюсь по самые яйца в её горячую, тугую киску. Я медленно выхожу, втягивая воздух, когда её стенки пытаются меня удержать. «Я люблю тебя», — говорю я, подкрепляя свои слова жёстким толчком. Я повторяю это с каждым погружением, пока мы оба не начинаем задыхаться.

Её тело напрягается, и я знаю, что она близка к оргазму. Я наклоняю голову и впиваюсь в её губы влажным, страстным поцелуем. Она втягивает мой язык в рот, и мои бёдра подаются вперёд, извергая поток спермы. Она отстраняется и смотрит мне прямо в глаза. «Я так сильно тебя люблю, Остин». Затем она кончает, и я прижимаю руку к её рту, чтобы заглушить её крики, и ещё дважды толкаюсь в неё, прежде чем кончить вместе с ней. «Чёрт!» Я кричу, продолжая ритмично двигать бёдрами, не выпуская её из объятий, чтобы ничего не вытекло. Я заставляю её тело содрогаться от ощущений, чтобы её лоно оставалось открытым, пока я наполняю её. И всё же, несмотря на мои усилия удержать каждую каплю внутри неё, она так наполнена, что изливается между нами.

Наконец я кончаю и на секунду падаю на неё сверху, а затем прижимаю к себе и переворачиваюсь на спину. «Если ты ещё не беременна, — тяжело дыша, говорю я, — то я чертовски уверен, что только что зачал в тебе ребёнка».

Николь поднимает голову, которую до этого положила мне на грудь, и настороженно смотрит на меня. «Ты правда хочешь, чтобы я родила тебе ребёнка?» — тихо спрашивает она. Я улыбаюсь, видя надежду в её глазах.

— Детей, — поправляю я, глажу её по щеке и опускаю голову, чтобы прижать её к себе.

— Эм, а сколько всего детей?

«Мы собираемся использовать каждую из наших дополнительных спален».

Николь вскакивает, упираясь локтями мне в грудь, и я вскрикиваю от боли, но этот вскрик превращается в стон, когда я чувствую, как её киска сжимается вокруг моего члена. Он не уменьшился с тех пор, как я был в ней, скорее, он просто набрался сил. Словно прочитав мои мысли, Николь поднимает одну светлую бровь. «Серьёзно? Ты как чёртов кролик-энерджайзер, Остин». Я усмехаюсь, и она слегка подпрыгивает на моём члене, издавая стон.