– И ответите на мои вопросы, – добавил я.

– Если смогу, – кивнул Стригалов.

– Скажите, Юрий Андреевич, когда граф Сосновский составил завещание?

– За несколько дней до своей болезни, – ответил юрист. – Он вызвал меня к себе. Я потом много думал об этом. Мне показалось, что граф что-то предчувствует. В своем кабинете Дмитрий Валентинович продиктовал мне текст завещания.

– И вы не были удивлены? – спросил я.

Стригалов криво усмехнулся:

– Удивлен? Я был поражен, изумлен. Это куда более точное выражение.

– Вы спросили графа, почему он принял такое странное решение?

– Конечно! Спросил, и не раз.

– И что же вам ответил Сосновский?

– Ничего. Граф сказал, что вправе полностью распоряжаться своим имуществом. Это его решение, и обсуждению оно не подлежит. После этого мне оставалось только составить документ и дать его графу на подпись. Граф подписал завещание, сам убрал его в конверт, сам запечатал личной печатью и передал конверт мне. Кроме того, он взял с меня обещание, что я никому не скажу ничего о завещании до момента его смерти.

– Даже Николаю Сосновскому? – уточнил я.

– Особенно ему, – кивнул Стригалов.

Все это время я внимательно следил за эмоциями Стригалова. Он не обманывал меня напрямую. Возможно, о чем-то умалчивал. Но у юристов есть такая привычка.

– А откуда взялся купец Порфирьев? – спросил я. – Вы с ним знакомы?

– Порфирьева нашел сам граф Сосновский, – быстро ответил Стригалов. – Я увидел его только на оглашении завещания.

– Вы меня обманываете, Юрий Андреевич, – с улыбкой заметил я. – Помните? Я чувствую ваши эмоции.

– Так это правда? – прищурился Стригалов. – Вы чувствуете, когда вас обманывают?

– Да, – кивнул я. – Расскажите мне правду, иначе наш договор потеряет силу.

– Прошу меня извинить, Александр Васильевич, – поморщился Стригалов. – Я должен был проверить.

– Понимаю, – кивнул я. – Так что же с Порфирьевым?

– Порфирьева и в самом деле нашел граф Сосновский. Не спрашивайте меня, где они познакомились, я этого не знаю. Но за неделю до того, как составить завещание, Дмитрий Валентинович обратился ко мне и просил засвидетельствовать договор между ним и купцом Порфирьевым. В этом договоре граф Сосновский обещал упомянуть купца Порфирьева в своем завещании, если купец заплатит определенную сумму денег.

– Вот оно что, – понял я. – И какова же была сумма?

– Пятьдесят тысяч золотых червонцев.

– Немало! – изумленно воскликнул я. – И что же, купец Порфирьев уплатил эти деньги?

– Этого я не знаю, – покачал головой Стригалов. – Я только составил договор. Граф Сосновский и Порфирьев его подписали.

– Граф выполнил свои условия в завещании, – задумчиво сказал я. – Значит, и Порфирьев должен был выполнить свое. Он заплатил графу Сосновскому деньги. Интересно, где они сейчас?

– Этого я не знаю, – повторил Стригалов. – Я видел Порфирьева только два раза. В кабинете графа и вчера. В этом кабинете.

Я чувствовал, что Стригалов не врет.

– Что ж, благодарю вас за откровенность, – сказал я. – Мне еще потребуется ваша помощь. Я прошу вас послать зов купцу Порфирьеву и договориться о том, чтобы он встретился со мной.

– Но Порфирьев не мой клиент, – возразил Стригалов. – Я не могу требовать, чтобы он говорил с вами.

– Вам и не нужно требовать, – улыбнулся я. – Просто пошлите ему зов и предложите встречу.

– Хорошо, – сдался юрист.

Он прикрыл глаза. Я терпеливо ждал, небольшими глотками пробуя чай. Напиток и вправду был изумительный, с легким травяным привкусом и достаточно крепкий. В него даже не требовалось добавлять сахар.

Юрист Стригалов открыл глаза и посмотрел на меня.

– Простите, Александр Васильевич, – сказал он. – Но господин Порфирьев не желает с вами разговаривать. И встречаться он тоже не хочет. Господин Порфирьев заявил, что соглашение с графом Сосновским – это его личное дело. И вмешательство посторонних ему не требуется. Я ничего не могу сделать.

Стригалов развел руками.

– Благодарю вас за то, что попытались, – улыбнулся я. – Возможно, мне понадобится еще встретиться с вами. В таком случае я пришлю вам зов. У вас и в самом деле изумительный чай.

Поставив чашку на стол, я поднялся и пошел к выходу из кабинета.

– Вы обещали сохранить тайну, – напомнил мне Стригалов.

– Разумеется, – кивнул я, – при условии, что вы и дальше будете со мной откровенны.

***

Секретарша Стригалова проводила меня ослепительной улыбкой, и я ответил ей полной взаимностью. Спустился по лестнице, вышел из здания юстиц-коллегии на набережную Невы, облокотился на гранитный парапет и стал думать, что делать дальше.

Случайно взглянув на окна второго этажа, я увидел в окне фигуру Стригалова. Юрист с озабоченным видом смотрел на меня.

Немного поразмыслив, я послал зов Никите Михайловичу Зотову.

– Добрый день, Никита Михайлович.

– Добрый день, господин Тайновидец, – сухо ответил Зотов. – Чем порадуете?

– Вы слышали о завещании графа Сосновского? – без предисловий спросил я.

– Нет, – удивился Зотов. – А с ним что-то не так?

– Как вам сказать? Граф Сосновский довольно-таки неожиданно лишил своего сына наследства и завещал загородное имение и корабельный лес совершенно постороннему человеку. Вам это не кажется подозрительным?

– А кому именно он завещал корабельный лес? – уточнил Зотов.

– Некоему купцу Порфирьеву. Кстати, купец уплатил за это графу очень большую сумму.

– Интересно, – задумчиво протянул Зотов.

– Еще как, – подхватил я. – История очень любопытная.

– А почему вы этим заинтересовались?

– Ко мне обратился Николай Сосновский, сын графа. Это его лишили наследства, и он с этим не согласен.

– Могу его понять, – согласился Зотов. – А чего вы хотите от меня?

– Я поговорил с юристом, который составлял завещание. Юрист не знает, почему граф принял такое странное решение. Я предлагаю вызвать призрак умершего графа и спросить его об этом.

– А какие у меня для этого основания, Александр Васильевич? – к моему удивлению спросил Зотов. – Граф поступил довольно неожиданно, не спорю. Но это не преступление. В полицию с жалобой никто не обращался. В Тайную службу тоже. Вы предлагаете мне заняться некромантией исключительно по вашей прихоти?

– Молодой Сосновский обратился ко мне, – напомнил я.

– Это ваше с ним частное дело, – холодно ответил Зотов. – Тайная служба существует не для того, чтобы помогать вам в ваших расследованиях.

В его голосе звучала обида. Кажется, Никита Михайлович до сих пор не простил мне того, что я в одиночку уничтожил свиток с ритуалом Чистого Листа.

– Но вы согласны, что история с завещанием выглядит нелепо? – спросил я.

– Согласен, – подтвердил Зотов. – Но пока интересы Империи не затронуты напрямую. Я буду следить за этим делом. А вы постарайтесь собрать побольше доказательств, прежде чем обращаться ко мне с просьбой о содействии. У вас прекрасно получается работать самостоятельно, Александр Васильевич.

– Все еще не можете забыть историю со свитком? – напрямик спросил я.

Никита Михайлович промолчал.

– Вы же понимаете, что его нужно было уничтожить?

– Да, я понимаю, – ответил Зотов. – Но вы могли бы посоветоваться со мной. Всего хорошего, господин Тайновидец.

– Что ж, благодарю за разговор, Никита Михайлович, – усмехнулся я.

Снова взглянув на окна юстиц-коллегии, я увидел, что фигура Стригалова исчезла.

Честно говоря, я очень рассердился на Зотова. На мой взгляд, он совершенно напрасно мешал личные обиды с делами.

С досадой ударив ладонью по шершавому гранитному парапету, я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Мысли в голове мельтешили, словно перепуганные рыбы. Я никак не мог привести их в порядок.